Энгус угрожающе нахмурился:
— Согласишься! Я велел Фергюсу поклясться моей честью!
— Но почему ты не сказал мне об этом вчера? Знал, что я остановлю Фергюса, не так ли?
— Совершенно верно, дочь моя. Но сделанного не воротишь. Кроме того, тут есть и твоя вина. Ты еще девица, а Корделла хоть и прелестная женщина, но уже замужем.
— Но к чему винить меня, отец?! Ты сам все решил!
— Ну уж нет! Я предлагал тебе самых богатых и знатных женихов, красивых и молодых, — угрюмо напомнил Энгус. — К этому времени ты уже давно должна была бы порадовать меня внуками, но, к несчастью, оказалась слишком разборчивой!
— Ты не предлагал мне никого, кроме невоспитанных хвастунов и смазливых щеголей. И ожидал, чтобы я выбрала себе мужа из этой своры дураков?
— Я знаю тебя, Бренна. Предстань здесь лучший из мужчин, ты все равно не выбрала бы его! Сама мысль о замужестве тебе отвратительна, и, думаю, я знаю почему.
— Тут вы правы, мой господин, — сухо бросила дочь.
— Поэтому я сам выбрал за тебя. Станешь женой человека, которого найдет Фергюс.
Бренна круто развернулась и встала лицом к огню. При одной мысли о замужестве ей стало плохо. Какой же беспомощной чувствовала она себя, с детства приученная сражаться и побеждать! Но с этой бедой не справиться. И прежде чем сдаться, девушка попыталась схватиться за соломинку.
— Пусть другая займет мое место, — бесстрастно объявила она. — Так будет лучше всего.
— И ты сумеешь выдать служанку за леди?! — неверяще охнул Энгус. — Представляешь, как ужасна будет месть викингов, когда они обо всем узнают? Фергюс должен заверить жениха в твоих добродетелях. Твоих! Какая служанка здесь, да и где бы то ни было, обладает твоей красотой, манерами или мужеством? Годы уйдут на то, чтобы обучить девушку низкого происхождения разным премудростям. Ты благородного происхождения и благодаря тетушке прекрасно воспитана. Благословляю день, когда Линнет приехала и взялась за тебя. Ни один человек на свете, не говоря уже о норвежце, не женился бы на таком сорванце, каким ты была.
— Ну а я проклинаю этот день, причину всех моих несчастий! — взорвалась девушка.
— Бренна!
Она немедленно пожалела об опрометчивых словах. Бренна горячо любила тетку. Не познав материнской ласки и заботы, девочка привязалась к прелестной Линнет, появившейся в замке четыре года назад, после смерти мужа. Линнет была младшей сестрой Энгуса и выглядела гораздо моложе своих сорока лет. Она сразу занялась воспитанием Бренны, хотя было слишком поздно менять ее мальчишеские привычки, и стала девочке второй матерью, тогда как мачеха, сварливая, скандальная и недобрая женщина, только и знала, что всячески ругать и обижать падчерицу. Энгусу пришлось горько пожалеть о поспешной вторичной женитьбе. Но, по крайней мере, долго терпеть не пришлось — мачеха умерла через год после приезда Линнет, оставив дочь, Корделию, свою точную копию во всем, что касалось характера.
— Прости, отец, — тихо вымолвила Бренна, — опустив свои серебристо-серые глаза и устало сгорбившись, словно признавая поражение. — Просто мне не по душе принятое тобой решение.
— Я предполагал, что ты расстроишься, Бренна, но не знал насколько, — признался Энгус и, встав, обнял дочь за плечи. — Мужайся, девочка! Ты всегда восхищалась храбростью и силой, а этого у норвежцев не отнимешь. Пройдет время, и, может быть, когда-нибудь ты поблагодаришь меня за этот брак.
Бренна, лишившись всякого желания и сил спорить, лишь устало улыбнулась.
Две недели спустя появился Уиндхем, норвежский торговец, осевший на Эмиралд-Айл. Его Энгус отыскал в Энгсли. Уиндхем получил богатое вознаграждение за обучение Бренны норвежскому языку и обычаям, поскольку отец не желал, чтобы, по его выражению, «дочь вступила с завязанными глазами в логовище льва».
Когда настало время жатвы, вернулся Фергюс с хорошими новостями и назвал имя нареченного Бренны.
Судьбу девушки решили без нее и за нее. Жених Бренны не был главой клана, как надеялся Энгус, им оказался сын богатого и могущественного вождя, молодой человек, прокладывающий собственную дорогу в жизни и сколотивший немалое состояние торговлей. Звали его Гаррик Хаардрад.
Правда, Фергюс сам не видел его, поскольку Гаррик отправился торговать на восток. Он вернется только будущим летом и до осени обязательно приедет за невестой. Обе стороны договорились об условиях брака. Все решено. Решено, решено, решено, и выхода нет!
Отныне Бренна с унылой тоской отсчитывала дни, пока наконец молодость и энергия не вытеснили мысли о неприятном будущем. Девушка решила извлечь из проигрышной ситуации как можно больше преимуществ. Она встретит врага на равных и не позволит взять над собой верх, наоборот, подчинит мужа себе, чтобы в будущем поступать как пожелает. Новая земля, новая страна… Да, только не новая Бренна!
Внимание Бренны вновь обратилось к Уиндхему, терпеливо повторявшему урок:
— Итак, Один небесный, верховный бог, бог знания и мудрости, бог-колдун, провидец будущего. Кроме того, он является покровителем воинских союзов. Один со своей армией погибших воинов, которых приводят к нему валькирии, эти воинственные девы, участвующие в распределении побед и смертей в битвах, скачет по облакам на восьминогом коне Слейпнире, никогда не устающем. Мечта каждого воина — отправиться после смерти в одиновскую вальхаллу: небесный воинский «рай», где они смогут наслаждаться пирами, на которых валькирии будут им прислуживать. Родной брат Одина — Локи. Его можно сравнить с христианским Люцифером. Он так же хитер и коварен и замышляет гибель богов.
Рыжебородый Тор, однако, — всеобщий любимец, хотя вспыльчив и легко впадает в гнев. Он — бог грома, бог грозы, чей огромный молот высекает молнии. Изображение летающего молота Тора можно найти в каждом норвежском доме.
Тир, тоже бог войны и укротитель гигантского волка Фенрира, мрачная Хел, дочь Локи и богиня подземного мира, всего лишь младшие боги, так же, как и Фрей, бог плодородия. Завтра ты узнаешь о них больше, Бренна.
— О Уиндхем, — вздохнула Бренна. — Когда кончатся все эти уроки?
— Ты уже устала от меня? — на удивление мягко для такого гиганта осведомился норвежец.
— Конечно, нет, — поспешно заверила девушка. — Я тебя очень люблю. Если бы все твои соотечественники были похожи на тебя, мне нечего было бы бояться.
Уиндхем улыбнулся с какой-то странной грустью:
— Хотел бы я, чтобы это было так, Бренна. Но говоря по правде, меня больше нельзя назвать викингом. Двадцать лет прошло с тех пор, как я простился с родиной. Вы, христиане, приручили меня. Ты же, дорогая, способная ученица. И уже знаешь о моем народе не меньше, чем о своих кельтских предках. С этого дня и до приезда твоего нареченного мы будем лишь повторять то, что успели выучить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91