Иногда Трейси даже снилось, что это произошло в действительности. А потом она просыпалась в своей одинокой постели, вновь по щекам ее текли слезы, и остаток ночи проходил в беспокойных метаниях и робких надеждах на то, что каким-то чудесным образом все может перемениться.
В середине декабря Трейси настояла на том, чтобы вернуться в свой дом.
Люси ожидала наступающее Рождество с огромным нетерпением. В последнее воскресенье перед праздником Филдинги и Трейси с Люси собирались поехать в питомник, чтобы купить к празднику елки. Хотя Трейси отказалась от великодушного приглашения Энн разделить с ними праздничный обед, она согласилась прийти к ним на следующий день.
Люси мечтала о снеге, белой периной, покроющем все вокруг. Но, хотя температура воздуха все время падала, долгосрочный прогноз не обещал снега на Рождество.
В воскресенье днем, когда Трейси пекла пирожки с изюмом, а Люси усердно рисовала и подписывала поздравительные рождественские открытки, раздался дверной звонок. Едва услышав переливчатую трель, Трейси сразу же догадалась, что это Джеймс, но смалодушничала и вместо того, чтобы открыть самой, послала вниз Люси. Когда Джеймс вошел в кухню, она опасливо встала по другую сторону маленького кухонного стола, глядя на него усталыми, полными боли глазами.
Она так часто видела Джеймса в своих снах, так часто думала о нем, вспоминала его, что увидев его и поняв, что он переживал не меньше нее, потеряла все свое выстраданное за долгую разлуку спокойствие. У нее перехватило горло, тело стало ватным.
Джеймс тоже похудел, значит, тоже страдал и изведал боль разлуки. На какой-то момент ей захотелось броситься к нему и заключить его в объятия.
Как будто прочитав ее мысли, он сделал шаг ей навстречу, и Трейси тотчас же взяла себя в руки, вспомнив, что не должна поддаваться слабости.
– Не подходи слишком близко, – предупредила она. – Я вся в муке и испачкаю твой костюм. Мне говорили, что вы приедете к Рождеству. Давно ты вернулся? А Кларисса… с ней все в порядке?
Трейси говорила не умолкая, стараясь словами заполнить болезненную пустоту внутри себя, удержаться от малодушных слез, от того, чтобы сказать ему: несмотря ни на что, она не могла жить без него.
– Мы прилетели утром, трансатлантическим рейсом, – тихо сказал Джеймс. – С Клариссой все в порядке. Трейси, пожалуйста…
В кухню вошла Люси, и он замолчал.
– Вот твоя поздравительная открытка, – с важным видом заявила она. – Мама сказала, что я могу послать ее тебе, но, я думаю, лучше отдать прямо сейчас.
Наклонившись, он взял открытку и к удивлению Трейси сказал:
– Может быть, ты сохранишь ее для меня до Рождества? – А потом, глядя ей прямо в глаза, спокойно пояснил: – Я хочу, чтобы вы с мамой провели Рождество в моем доме, Люси. Как тебе это понравится?
– А Руперт тоже будет там? – спросила девочка.
Джеймс рассмеялся.
– Да, Руперт тоже будет.
Как только Джеймс мог? Как посмел использовать против нее Люси? Должен же он понимать, что она не может, не должна принимать подобное приглашение…
– Извини, – официальным тоном начала Трейси, – но я боюсь, что это невозможно…
Она замолчала и сделала ошибку, посмотрев на него. Боль, тоска, любовь, читающиеся в его глазах, перевернули ее сердце. Трейси захотелось крикнуть, что ей не нужен никто, кроме него.
Люси, обхватив ее руками, умоляла согласиться. И Трейси, вдруг почувствовав внутри себя ребенка Джеймса, пока еще незаметного постороннему взгляду, услышала свой дрожащий голос, принимающий приглашение. Да, они проведут Рождество в «Голубятне».
После этого Трейси почувствовала себя как на американских горках: Джеймс решил ковать железо, пока оно горячо. Он приедет за ними в канун Рождества и отвезет обратно после Нового года.
– Но это слишком долго, – запротестовала она. – Рождество… Новый год…
– Слишком долго?
Улыбка, появившаяся на его губах, была мимолетной и горькой. Но внутренний голос и так настойчиво твердил Трейси, что, позволив себе напоследок провести с ним время, она поступила опрометчиво…
Энн, услышав, что они не смогут прийти к ним, нисколько не обиделась.
– Я рада тому, что вы наконец-то взялись за ум, – напрямик сказала она Трейси, совершенно неверно оценив ситуацию. – Он уже знает о ребенке?
– Еще нет…
– Отложили до Рождества? – спросила подруга с пониманием. – Несколько необычный подарок.
Трейси промолчала. У нее не было намерения говорить Джеймсу о ребенке. Достаточно того, что она проявила слабость, согласившись на предложение провести с ним Рождество.
Поскольку канун Рождества пришелся на воскресенье, ей не нужно было открывать магазин. Джеймс приехал, когда Трейси и Люси еще завтракали.
К счастью, они собрались заранее, даже уложили красиво упакованные подарки, которые, по настоянию Люси, она выбрала сама. Лично Трейси сомневалась в том, что Джеймс будет в восторге от глиняного изображения Руперта, но у нее не хватило духу сказать об этом дочери.
Сама она купила ему галстук, шелковый, совершенно безликий, не идущий ни в какое сравнение с подарком, который одновременно преподнесла ему и получила от него. Ее ребенок… их ребенок…
Она машинально коснулась живота и насторожилась, когда Джеймс, проследив за этим движением взглядом, спросил:
– С тобой все в порядке?
– Конечно! – резко ответила она. – А в чем дело?
Джеймс не ответил, но Трейси понимала, что он заметил, как она исхудала.
– Ты приехал раньше, чем я ожидала, – сказала она.
– Потому что я хочу, чтобы Люси помогла мне нарядить елку, – пояснил Джеймс, ласково посмотрев на восторженно улыбающуюся девочку.
– А елка очень большая? – спросила она позднее, когда они уже вышли из дома.
Трейси не могла не обратить внимания на то, как естественно и доверительно Люси взяла его за руку, когда они шли по улице.
– Довольно большая, – ответил Джеймс.
– Но тогда я не смогу достать до самого верха, – с беспокойством заметила Люси.
– Не волнуйся, верх я беру на себя, – заверил ее Джеймс.
Ночью подморозило, лужайки вдоль дороги, ведущей к дому Джеймса, были белыми от изморози, и у Люси даже вырвался крик радости от увиденного. Ее мечта сбылась! Трейси же почувствовала, как сердце ее защемило от горького сожаления.
Надо сделать так, чтобы эти несколько дней получились счастливыми, думала она, сидя в машине. Чтобы от них остались лишь хорошие воспоминания. И не только ради Люси, но и ради ребенка, которого она носит в своем чреве. Может быть, несколько фантастично с ее стороны полагать, что еще не родившейся человечек сможет почувствовать ее настроение, но она очень надеялась на это. Вдруг, если только забыть про свою боль и тоску, дать себе поверить в то, что этот короткий сказочный промежуток времени будет длиться вечно, малыш когда-нибудь поймет всю силу чувств, вспыхнувших между его матерью и отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36