Вот та странная молитва, которую, как утвержает сам Ван Меегерен, он произнес тогда:
«Боже, если ты существуешь, не осуди, прошу тебя, этого человека за то, что он участвовал в моем творении: я беру на себя за это всю ответственность. Боже, если ты существуешь, не сочти за злой умысел то, что я осмелился избрать для своего творения библейскую тему. Я не хотел оскорбить тебя, и этот выбор – случайное совпадение».
Вермер (или Ван-дер-Меер)… Ван Меегерен. Или лучше, В. Меер – В. Меегерен. Сразу бросается в глаза сходство имен Хана Ван Меегерена с Яном Вермером Делфтским вплоть до почти полного совпадения набора букв, из которых состоят их имена. Эта объективная случайность сильно облегчила фальсификатору одну очень деликатную операцию – подписание картины. Это происходит весной 1937 года. Ван Меегерен закончил своего «Христа в Эммаусе». Перед тем, как в последний раз поместить картину в печь, он колеблется: подписать ли свое произведение именем Вермера? Подпись сама по себе, конечно, еще не служит доказательством подлинности произведения. А неудачно подделанная подпись, наоборот, послужит доказательством фальсификации. И наконец, юридически судебное преследование предусматривается лишь в случае подделки подписи. И все же Ван Меегерен решает подписать картину. Его картина слишком особая для того, чтобы подвергать ее риску более затруднительной процедуры установления ее подлинности из-за отсутствия какого бы то ни было «грифа» мастера.
Проблема лишь в том, что не так-то легко подделать подпись Вермера. Здесь также Ван Меегерен должен проявить всю свою виртуозность: как только подпись начата, уже невозможен никакой возврат назад, поскольку она должна быть сделана одним росчерком. Ван Меегерен заимствует одну из известных монограмм, где заглавная «I» находится над заглавным «M» по центральной оси между ее зубцами, а «V» повторяет начертание линий, образующих внутренние стенки зубцов «M» – монограммы, которой чаще всего пользовался Вермер. Результат получился очень убедительным, и теперь готовую картину можно подвергнуть последней операции «старения».
Размеры картины «Христос в Эммаусе» (115?127 см), намного превосходящие размеры четырех предыдущих подделок, вынудили Ван Меегерена купить новую, гораздо большую и более совершенную печь. В еще незажженную печь он помещает картину на специальной опоре на расстоянии 50 сантиметров от нижней плиты обратной стороной книзу. Затем он герметически закрывает печь. Термостат установлен на 105°. Начинаются два решающих часа. За эти 120 минут решается судьба трех веков живописи, сжатые в четыре года алхимических изысканий и реализованных за шесть месяцев творчества.
Ожидание, чувство тревоги… и наконец, полный успех. В свете весеннего дня 1937 года Ван Меегерен разглядывает свое произведение – самую крупную живописную подделку всех времен. Краски предельно сохранились. Живопись затвердела так, как будто она действительно существовала 300 лет, и на поверхности великолепно проступает сетка кракелюр. Теперь лак, затем слой китайской туши, затем удаление туши скипидаром и окончательная лакировка. Вот, кажется, и все, что остается сделать. Но Ван Меегерен по опыту знает, что полное совершенство подозрительно… И он решает несколько подпортить свою картину.
Столь «старая» картина должна неизбежно иметь какие-то повреждения, а следовательно, какие-то следы реставрации. В 1937 году уже не может быть новых «Вермеров». Поэтому, взяв шпатель, Ван Меегерен царапает картину в нескольких местах, и его «профессиональная совесть» толкает его даже на то, чтобы несколько надорвать полотно – точно у кончика полуподнятого мизинца Христа. Затем он приступает к реставрации этих поврежденных мест, стремясь сделать так, чтобы это было относительно заметно.
Теперь шедевр можно натянуть на подлинный подрамник. Ван Меегерен заканчивает последние детали. Таинство завершается, теперь ему предстоит выйти на белый свет.
Как же преподнести «Христа в Эммаусе»? Ван Меегерен уже проанализировал и изучил механизмы, управляющие рынком живописи. Он прекрасно знает психологию тех людей, которых собирается мистифицировать. Он решает действовать в одиночку, как всегда делал до сих пор. У него будут обманутые посредники, но ни одного соучастника.
Первая цель – добиться удостоверения в подлинности «Христа в Эммаусе», подписанного каким-нибудь бесспорным авторитетом. Естественно, напрашивается мысль о Бредиусе, который подходит для осуществления задуманного со всех точек зрения. Именно он открыл картину «Христос у Марфы и Марии» (единственную известную картину Вермера на религиозный сюжет); именно он считается высшим знатоком в этой области; именно его на протяжении многих лет так хотелось развенчать Ван Меегерену. Бредиус – самый крупный представитель тех всемогущих экспертов, которых нужно разгромить раз и навсегда.
Естественно, не может быть и речи о том, чтобы сам Ван Меегерен непосредственно обратился к нему. Следовательно, нужно найти посредника, который был бы достаточно представителен для того, чтобы Бредиус принял его всерьез.
Ван Меегерен познакомился в свое время в Голландии с неким доктором Г.А. Бооном – юридическим советником, членом парламента, который пользовался репутацией абсолютно честного человека. Этот человек увлекается искусством. Со всех точек зрения он представляет собой великолепное подставное лицо. Ван Меегерен тщательно упаковывает своего «Христа в Эммаусе» в ящик и отправляется из Рокбрюна в Париж. Там он встречается с д-ром Бооном и рассказывает ему две истории.
Женщина по имени Мавруке оказалась одной из трех наследников старой голландской семьи. Вот уже двадцать лет, как она живет в Италии, куда и перевезла коллекцию картин из родового замка в западной Голландии. В этой коллекции, передававшейся из поколения в поколение, насчитывается ни много ни мало 162 картины. Это работы кисти Гольбейна, Эль Греко, Рембрандта и Халса. Мавруке, желая покинуть Комо и фашистскую Италию, обратилась за советом и помощью к Ван Меегерену. Она хочет тайно продать во Франции некоторые из этих картин, а фашистское правительство Италии запрещает вывозить за границу произведения искусства. Поэтому Ван Меегерен берет на себя задачу тайно вывезти первую картину, в которой, как ему кажется, он узнает подлинного Вермера. Не согласится ли д-р Боон облегчить возврат в Голландию одного из выдающихся шедевров великого делфтского мастера?
Конечно же, этот рассказ, в котором ловко используется тогдашняя политическая обстановка, – полнейший вымысел самого подделывателя картин. Но, несмотря на свой романтический характер, данная история безупречна, и, если подлинность картины будет признана, никто не станет предпринимать тщательное расследование вопроса о том, откуда она появилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17