Вскрылась ошибочка главповитуха Дрызга. Понесли
солдатки от архаровцев первый женский молодняк - сработал
запрет на пацанву. Но Фиська, всех пощуплее, первым тревогу
забил.
- Ежели еще привесок обещается, то отгрохают нас бабоньки
одним только количеством. А у меня крайняя плоть засуху обещала.
Надо бы как-нибудь с передыхом, для устойчивого вдохновения.
Вот тогда-то лябди и соорудили им питательный рассол - коль
помариноваться с полгодика, выйдешь крепким как малосольный
огурец. Да и омоложение явное прослеживается. Так и зажили: бабы
в поле клопочут, в труде геройствуют, передовиков выявляют, а
как срок прийдет (к урожаю) - архаровцев из кадки долой и
пенки именно отличницам лябдянских нив и весей.
Бывало, ударницы так Фиську изъегозят, что после смены он ни
ручкой ни ножкой - и только те, кто не трудом, а сметкой
богаты, вылущивали у него твердинку мужского настроя. Хоть в том
гуже Тырло и Хряпс были подюжее, бабы Фиську любили и жалели
больше - за веселый нрав и выдумку, пусть не об морок, но по
куражу.
Особым изыском считалось оттопырить Фиську напослед, перед
отзывом - тем лябди особо друг перед другом кичились и
спрашивали у Фиськи подтверждения. Тырло прозвали
"убивцем", а Хряпса величали не иначе как
"батюшка" - поощрение делал неспеша, добротно и с
основанием. Истинно, государь был в числе его достоинств.
Урожайные гуляния шли на истом, Фиська с Тырлом ретировались к
посту, Хряпс - в стольну избу, лябди с чугунами - в
поля, а погодя - на зимние квартиры, грудняк вынашивать.
Так вне мытари минуло полвека. Лябди давно уж пообвыклись к
такой фаллократии, но случился Пеняй и вселилась в
лябдонаселение моногамная тоска.
- Вам что, пострелам, пистон раздавил и на боковую, -
жаловалась под заговенье краса-Удива. - И пока хрен в голову
не стукнет... А мне постыло. Хоть бы старичка какого на исход
лет...
...а кондуит Пеняю не поверил, к царю не допустил. Посчитали
вредным державе заговором с целью опасных слухов. И в гаплык-час
Пеняя на плаху и подвели.
- Каково последнее желание? - спросил тертый палач.
- Мне бы... - осекся Пеняй. Глазами в небе поискал.
Вздохнул, улыбнулся чему-то. - Мне б на Лябду опять...
Там...
И связкой рук хотел изобразить, но тут его и декапелировали...
Сляп 6
Время уж не шло, а спотыкалось бегьмя.
Гельдып II вовсе отческого блеску достиг - обполовинил
людишек в царстве, и тому остатку жизнь шла не в жир, а в кизяк.
Сколько лет пролетело, а зелье отворотное, на бабаеде
замешанное, продолжало крамольно действовать. Уж труха, а не
бабы остались - тужились, а девок рожать не могли. Уж и
секли их за это, и надзор денно и нощно вели - чтоб без
утайки, - а те и вовсе ояловели. Мужик после сплочевной
войны остался простой и смирный, но и он без природы не мог. А
где отдушину найти, зуд унять? Вот и приладились к вину - до
изумления, до зеленых гаремов во сне.
Гельдып же всех кавалеров запретил и самолично фрейлинами
занялся. Но и у него - мимо. Истерзался, в себе изъян ища
- бывало, задержится перед голопузой статуей иль картиной и
попредметно соизмеряется. Поэтому картины в царстве быстренько
перерисовали, и даже втихую царю скипетр подменили - на
короткий и кривой, - чтоб не удручал. Но все равно:
- Порядку в стране нету... - вздыхал и скипетром в
ноздре ковырялся.
И министры в страхе принялись дисциплину повышать везде - в
полях, в мастерских, в банях, нужниках... А в армии тех лет все
больше механического солдату было - хоть и подороже людской
плоти, но жалования не просит, все державе экономия. И уж
понятно, чугуну излишняя строгость без надобности. А тут офицеры
- чуть что, разряд под щиток, иль абразивной пудры в муфту.
И вот однажды у железного сотника Звяка от экзекуции коротыш
случился. Начистил он вид офицеру, гикнул сотню и умчался
чугун-счастья искать. Передал остальным: "Коль ячейкою
богаты - айда с нами, коль закисли спаи - гни дальше
кинемат под ибиотами..." И хруснул раскол, потому как чугуны
все как один деру дали.
Гельдыпа чуть кондрат не хватил. Издал манифест о начале
принадлежной войны - мол, кто к кому принадлежит - к
людям, или к жести безродной.
Война она всегда в точку. Мужикам от бабского вопросу
отвлечение.
А чугуны обживали себе холодные безветренные планетки, там
созерцали небесную механику и самосовершенствовались. Гельдып
мужика в армию наскреб, вытрезвил - и навалом на
чугун-редуты, авось захлебнутся. Но чугуны от ибиотов бежали,
увиливали, да так и сгинули, вновь озадачив царевых генералов.
На всяк случай послали дальнюю разведку.
А Лябда тем временем почивала всыте и в достатке - по
причине недобытности и хитрого самообустройства. И все на ней
казалось незыблемым, пока на пупок не нагрянул новый разлет...
Сляп 7
- Мятежники есть?
Фиська протер глаза от рассола и залупал как балда. Подле ушата
стояло сплошь офицерье - галунастое, мосластое, злое.
Впереди всех Штырь, с черными усиками и стеклянным пятаком в
глазу.
- Никак сам царь-государь пожаловал? - юродиво стал бить
поклоны Фиська, обливая маринадом кремовые сапоги.
Штырь медленно натянул перчатку и - с брезгом так -
вынул Фиську из ушата. Случилось, что Тырло ночевал в городище,
лечил чирей. А Фиська, помня, что таможня - лицо державы,
стоял теперь в мокром мундире, при аксельбанте и с хоботом на
веревке.
- Ты кто?
- Эта... камергер! - брякнул с кондачка Фиська.
- Может, камердинер?
- Ага, капельдинер...
- Ты мне, сукин сын, по форме докладай! - труснул
дезертира Штырь. - Имеются ли в наличии чугуны?
А чугунов было хоть завались. все они после баталии повалили на
Лябду (Фиська тогда облагочинился) - бабы принимали их
охотно, экзекуций не учиняли, а ласково применяли в сельском
хозяйстве. Приткнулся тут же и главный кибер-дезертир Звяк.
Фиська об этом, конечно, знал, но валял дурня - для
разведки.
- Чугуны? Так точно, имеются! Стоят, казаны, и все по полям,
по полям...
- Караулы?
- Ага. Ворон ужасают. Как воткнули в прошлом веке, так
вороны все: "караул! караул!"...
Так ничего путного от Фиськи не добились, даром только
облагоматили. Впустил он их под скобу, за ухо от недоброго
сплюнул и побег докладать в переговорник.
- ...Тырло, ты уж себя и Хряпса обереги, мало ли чего, -
наказал под завязку Фиська. - Лябди сами управятся.
И управились. Даже более. Через неделю Фиська узнал, что на
Лябде объявился свой, доморощенный царь - Штырь I.
А воцарение случилось так. Когда мотня началась, Тырло спрятался
в роще и дремный ушат с Хряпсом прихватил (не терпел батюшка,
когда недосол, а будили). Полсотни офицеров - скриплых,
школеных - пожаловали в городище и произвели полный обморок
среди лябдей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
солдатки от архаровцев первый женский молодняк - сработал
запрет на пацанву. Но Фиська, всех пощуплее, первым тревогу
забил.
- Ежели еще привесок обещается, то отгрохают нас бабоньки
одним только количеством. А у меня крайняя плоть засуху обещала.
Надо бы как-нибудь с передыхом, для устойчивого вдохновения.
Вот тогда-то лябди и соорудили им питательный рассол - коль
помариноваться с полгодика, выйдешь крепким как малосольный
огурец. Да и омоложение явное прослеживается. Так и зажили: бабы
в поле клопочут, в труде геройствуют, передовиков выявляют, а
как срок прийдет (к урожаю) - архаровцев из кадки долой и
пенки именно отличницам лябдянских нив и весей.
Бывало, ударницы так Фиську изъегозят, что после смены он ни
ручкой ни ножкой - и только те, кто не трудом, а сметкой
богаты, вылущивали у него твердинку мужского настроя. Хоть в том
гуже Тырло и Хряпс были подюжее, бабы Фиську любили и жалели
больше - за веселый нрав и выдумку, пусть не об морок, но по
куражу.
Особым изыском считалось оттопырить Фиську напослед, перед
отзывом - тем лябди особо друг перед другом кичились и
спрашивали у Фиськи подтверждения. Тырло прозвали
"убивцем", а Хряпса величали не иначе как
"батюшка" - поощрение делал неспеша, добротно и с
основанием. Истинно, государь был в числе его достоинств.
Урожайные гуляния шли на истом, Фиська с Тырлом ретировались к
посту, Хряпс - в стольну избу, лябди с чугунами - в
поля, а погодя - на зимние квартиры, грудняк вынашивать.
Так вне мытари минуло полвека. Лябди давно уж пообвыклись к
такой фаллократии, но случился Пеняй и вселилась в
лябдонаселение моногамная тоска.
- Вам что, пострелам, пистон раздавил и на боковую, -
жаловалась под заговенье краса-Удива. - И пока хрен в голову
не стукнет... А мне постыло. Хоть бы старичка какого на исход
лет...
...а кондуит Пеняю не поверил, к царю не допустил. Посчитали
вредным державе заговором с целью опасных слухов. И в гаплык-час
Пеняя на плаху и подвели.
- Каково последнее желание? - спросил тертый палач.
- Мне бы... - осекся Пеняй. Глазами в небе поискал.
Вздохнул, улыбнулся чему-то. - Мне б на Лябду опять...
Там...
И связкой рук хотел изобразить, но тут его и декапелировали...
Сляп 6
Время уж не шло, а спотыкалось бегьмя.
Гельдып II вовсе отческого блеску достиг - обполовинил
людишек в царстве, и тому остатку жизнь шла не в жир, а в кизяк.
Сколько лет пролетело, а зелье отворотное, на бабаеде
замешанное, продолжало крамольно действовать. Уж труха, а не
бабы остались - тужились, а девок рожать не могли. Уж и
секли их за это, и надзор денно и нощно вели - чтоб без
утайки, - а те и вовсе ояловели. Мужик после сплочевной
войны остался простой и смирный, но и он без природы не мог. А
где отдушину найти, зуд унять? Вот и приладились к вину - до
изумления, до зеленых гаремов во сне.
Гельдып же всех кавалеров запретил и самолично фрейлинами
занялся. Но и у него - мимо. Истерзался, в себе изъян ища
- бывало, задержится перед голопузой статуей иль картиной и
попредметно соизмеряется. Поэтому картины в царстве быстренько
перерисовали, и даже втихую царю скипетр подменили - на
короткий и кривой, - чтоб не удручал. Но все равно:
- Порядку в стране нету... - вздыхал и скипетром в
ноздре ковырялся.
И министры в страхе принялись дисциплину повышать везде - в
полях, в мастерских, в банях, нужниках... А в армии тех лет все
больше механического солдату было - хоть и подороже людской
плоти, но жалования не просит, все державе экономия. И уж
понятно, чугуну излишняя строгость без надобности. А тут офицеры
- чуть что, разряд под щиток, иль абразивной пудры в муфту.
И вот однажды у железного сотника Звяка от экзекуции коротыш
случился. Начистил он вид офицеру, гикнул сотню и умчался
чугун-счастья искать. Передал остальным: "Коль ячейкою
богаты - айда с нами, коль закисли спаи - гни дальше
кинемат под ибиотами..." И хруснул раскол, потому как чугуны
все как один деру дали.
Гельдыпа чуть кондрат не хватил. Издал манифест о начале
принадлежной войны - мол, кто к кому принадлежит - к
людям, или к жести безродной.
Война она всегда в точку. Мужикам от бабского вопросу
отвлечение.
А чугуны обживали себе холодные безветренные планетки, там
созерцали небесную механику и самосовершенствовались. Гельдып
мужика в армию наскреб, вытрезвил - и навалом на
чугун-редуты, авось захлебнутся. Но чугуны от ибиотов бежали,
увиливали, да так и сгинули, вновь озадачив царевых генералов.
На всяк случай послали дальнюю разведку.
А Лябда тем временем почивала всыте и в достатке - по
причине недобытности и хитрого самообустройства. И все на ней
казалось незыблемым, пока на пупок не нагрянул новый разлет...
Сляп 7
- Мятежники есть?
Фиська протер глаза от рассола и залупал как балда. Подле ушата
стояло сплошь офицерье - галунастое, мосластое, злое.
Впереди всех Штырь, с черными усиками и стеклянным пятаком в
глазу.
- Никак сам царь-государь пожаловал? - юродиво стал бить
поклоны Фиська, обливая маринадом кремовые сапоги.
Штырь медленно натянул перчатку и - с брезгом так -
вынул Фиську из ушата. Случилось, что Тырло ночевал в городище,
лечил чирей. А Фиська, помня, что таможня - лицо державы,
стоял теперь в мокром мундире, при аксельбанте и с хоботом на
веревке.
- Ты кто?
- Эта... камергер! - брякнул с кондачка Фиська.
- Может, камердинер?
- Ага, капельдинер...
- Ты мне, сукин сын, по форме докладай! - труснул
дезертира Штырь. - Имеются ли в наличии чугуны?
А чугунов было хоть завались. все они после баталии повалили на
Лябду (Фиська тогда облагочинился) - бабы принимали их
охотно, экзекуций не учиняли, а ласково применяли в сельском
хозяйстве. Приткнулся тут же и главный кибер-дезертир Звяк.
Фиська об этом, конечно, знал, но валял дурня - для
разведки.
- Чугуны? Так точно, имеются! Стоят, казаны, и все по полям,
по полям...
- Караулы?
- Ага. Ворон ужасают. Как воткнули в прошлом веке, так
вороны все: "караул! караул!"...
Так ничего путного от Фиськи не добились, даром только
облагоматили. Впустил он их под скобу, за ухо от недоброго
сплюнул и побег докладать в переговорник.
- ...Тырло, ты уж себя и Хряпса обереги, мало ли чего, -
наказал под завязку Фиська. - Лябди сами управятся.
И управились. Даже более. Через неделю Фиська узнал, что на
Лябде объявился свой, доморощенный царь - Штырь I.
А воцарение случилось так. Когда мотня началась, Тырло спрятался
в роще и дремный ушат с Хряпсом прихватил (не терпел батюшка,
когда недосол, а будили). Полсотни офицеров - скриплых,
школеных - пожаловали в городище и произвели полный обморок
среди лябдей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9