– Давай все равно домой.
Дома царил хаос. В комнату Владика вообще нельзя было пробраться. Разбитая люстра, поломанная мебель, на кровати валяется изуродованное седло, постель – на подоконнике и выдавила часть стекла. Все засыпано пухом, пеплом. В общем, последний день Помпеи.
В спальне следы поспешных сборов, на полу – разбитый стакан, в туалете – следы рвоты, постель скомканная. Но вещи все были на месте. Значит, жена никуда не уехала, а действительно находится в больнице. У телефона лежал написанный четко, явно не Лениной рукой, адрес больницы.
Красин принял душ, выпил стакан чаю с медом, переоделся в парадный костюм, повязал новый галстук… Из зеркала на него смотрел еще сравнительно молодой, представительный, слегка загоревший мужчина. Короткий отдых в Прибалтике пошел ему на пользу. Таким не стыдно предстать перед судом. Пусть посмотрят на «гуляку», «пьяницу», «морально разложившуюся личность».
По дороге в больницу Коля много говорил. Он благодарил Ярослава Петровича за мудрый совет объясниться с Верой. Она действительно ни в чем не виновата, просто так вести себя научили ее незамужние эмансипированные подружки. Но теперь она многое осознала, будет больше уделять внимания семье, не слушаться своих незамужних подружек. Кроме того, поломки в машине и анонимные звонки прекратились. Коля был просто счастлив и пытался свое счастье перенести на Красина.
– Вот посмотрите, Ярослав Петрович, у вас тоже все будет хорошо. Все обойдется. К чистому грязь не прилипает.
В первое мгновение Ярослав Петрович не узнал Лену. С кровати на него смотрела седая, смертельно уставшая старуха, глаза которой поблескивали беспокойным черным пламенем.
– А… Это… ты. – Она с трудом раскрывала рот. – Ты… прекрасно… выглядишь…
Он взял жену за руку. Рука была горячей, сухой и дрожала. Перед тем как зайти в палату, Красин долго разговаривал с врачом. Врач сказал, что у его жены был сильный нервный приступ, едва не закончившийся белой горячкой. Они забрали ее уже без сознания, пульс едва прощупывался. Хорошо, что дверь была полуоткрыта, соседка зашла узнать, в чем дело, и тут же вызвала «скорую». Еще врач сказал, что дает на свидание всего пять минут, что Лене ни в коем случае нельзя волноваться и что ей придется два-три месяца побыть в неврологическом санатории, прежде чем окончательно придет в себя. «Положение критическое, – сказал врач. – От малейшей встряски она может сойти с ума».
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Красин. Ее рука дрожала, как пойманная птица.
– Ты прости меня за все… Я была не права… Когда ты ушел… я сама не своя… Искала тебя… Ни на работе, нигде… Думала, что случилось…
– Ладно, не будем об этом. Тебе чего принести?
– А потом началась эта драка…
– Какая драка?
– Владик застал… Гарика… С Шурой… Они, оказывается, уже давно… И началась драка…
– Перестань, тебе нельзя волноваться.
– И Владик пробил… Гарику… голову… бутылкой. Тяжелое сотрясение мозга. Владик сидит… Его будут судить… Два года… минимум… Представляешь… наш сын… преступник…
У Лены покраснела шея, и краснота начала наползать на лицо.
– Ничего. Не волнуйся. Он еще молодой. Может, дадут условно.
– Ты… сделай что-нибудь… Сделаешь?
– Постараюсь. Не волнуйся… Все будет хорошо.
Краснота доползла до середины лица, разлилась вправо. Теперь на Ярослава Петровича словно смотрели два человека. С одной стороны – прежняя Лена, с другой – иной человек, выходец из мира, куда ему не проникнуть.
– Яр…
– Да, Леночка…
– Ты больше никуда не денешься?
– Куда же я денусь?
– Яр… Я не буду такой… Я многое поняла… Ты не бойся… Тебе будет хорошо со мной…
Вдруг тело Лены сотрясла сильная судорога. Красин вскочил и нажал сигнальную кнопку. Прибежала сестра.
– Уходите! – крикнула она Ярославу Петровичу.
Потрясенный всем виденным,. Красин вышел из больницы и отрывисто сказал Коле:
– В управление.
Его душил гнев. Как будто во всем происшедшем с Леной был виноват только Ухов.
Начальника управления он застал в хорошем расположении духа, которое тот старался скрыть под недовольной маской. Он даже не пригласил Красина сесть.
– Ты что это партизанщину развел? Скрыться вздумал? Самовольно работу бросил? Да ты знаешь, что за такие вещи бывает? Теперь в КПК будешь отвечать! На скамью подсудимых сядешь!
– В чем виноват – готов отвечать, – твердо сказал Красин, глядя прямо в глаза Ухова. – Но под вашим руководством работать не стану.
Ухов как-то сразу сник, напускная строгость с него слетела, и он тяжело опустился в кресло, махнул рукой: «Садись!»
– Да, наломали мы с тобой оба дров, Красин. Глупость сделал я – дал ход той анонимке. Комиссия закончила работу – ничего не подтвердилось.
– И насчет любовниц не подтвердилось?
Ухов ничего не ответил, только криво усмехнулся.
– В общем, крепко намылили мне шею. Но и ты хорош гусь – отколол номер. Мог бы и посоветоваться сначала… Ну да ладно, дело прошлое… Короче, приступай к своим обязанностям, Ярослав Петрович, – забудем все. Мое «руководство» ты больше не почувствуешь, сам с тобой буду советоваться. Тем более мы открываем в Грузии свой филиал и рекомендуем тебя туда директором по совместительству. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Понял? А сейчас собирайся, да поживей, – летишь в Америку. Мы отправляем туда представительную делегацию.
Ухов сделал паузу, ожидая, какое это произведет впечатление.
– Я требую, чтобы нашли анонимщика, – сказал Ярослав Петрович.
Ухов замялся.
– Зачем тебе анонимщик? Только руки пачкать… Обещаю тебе, что все анонимки я теперь буду отправлять в корзину. Буду брать пример с тебя. Мне говорили, что ты так поступаешь. Да и как его найдешь? Сейчас столько развелось анонимщиков, что, брось всю милицию на поиски, и то четвертинку не выловишь.
– Что я скажу коллективу?
– Я все сам расскажу честно. Приеду к вам на партийное собрание.
Ухов подошел к Красину, крепко обнял его за плечи.
– Ну, не обижайся. И на старуху бывает проруха. Глупость свалял. В общем, ты корабль большого плавания. Может быть, со временем… Ну, не держи камень за пазухой. А теперь жми на всех парах в институт – там тебя заждались. Давай лапу!
Ярослав Петрович вяло пожал протянутую руку и уехал из управления. Вообще конъюнктурщик он и есть конъюнктурщик. Ничего Ухов не понял и никогда не поймет. Просто он не ожидал, что у Красина окажутся высокие покровители, – что у него мировое имя и что с ним нельзя обращаться, как с простым клерком. Ухову врезали по первое число, и он сразу стал лучшим другом Ярослава Петровича. И будет настоящим, преданным, искренним другом, пока шансы Красина не пошатнутся.
Приемная была забита до отказа. Первый взгляд, который Ярослав Петрович поймал, войдя в приемную, был взгляд секретарши Танечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37