Полковник искоса посмотрел на польку, и следующий его вопрос прозвучал смущенно:
– Ты скажи, а сына или дочки у тебя не было?
Она уронила зардевшееся лицо на его плечо. Жесткий погон колол щеку, но женщина не замечала этого:
– Я почему-то ожидала, что ты обязательно этот вопрос задашь. Нет, Виктор. Ни дочки, ни сына. А как бы хотелось!
Большаков улыбнулся. Все-таки многое в ней осталось от прежней Ирены: и эта стыдливая нежность, и смелость признаний. Только прежняя порывистость и нетерпеливость сменились с годами пришедшим спокойствием.
– А ты еще раз женился, Виктор?
– Нет, Ирена.
– А я выходила замуж, Виктор, – вздохнула Ирена, – и тоже нема счастья. Ошиблась я в нем. Разошлись. Переехали мы с сыном Сташеком в Варшаву, там и живем.
– Сколько же сейчас твоему Сташеку, Ирена?
– Уже учится хлопчик.
Большаков в знак согласия покачал головой. Тихая и вся какая-то осенняя, сидела рядом Ирена.
И он впервые подумал о том, что сильно, очень сильно потрепала их обоих за эти годы жизнь. Так потрепала, что в грузном седом полковнике трудно было сразу признать прежнего лихого зеленоглазого капитана, а в этой женщине с приметами седины в волосах ту порывистую, то и дело вспыхивающую энергией и страстью Ирену.
И он, чувствуя, что не нужно было этого говорить, что получится не слишком-то искренне и душевно, но не в силах победить внутренний голос совести, все-таки произнес:
– Послушай, Ирена. А может, нам следует подумать… может, нам все-таки как-то все изменить, а?
Она привстала и улыбкой своей его извинила:
– Виктор, можно я тебя поцелую?
– Тебе все можно, Ирена.
Она придвинулась и легко, бережно, словно к чему-то самому святому, прикоснулась холодными губами к его щеке. И не было в этом поцелуе страсти, а была лишь тихая материнская грусть.
– Ты прекрасно сегодня сказал о наших тех днях: лесная песня. Мы тогда были молодыми и горячими, а сейчас другие. Не надо говорить об этом, Виктор. Это так тяжко. Лучше, будешь в Варшаве, заезжай в гости. Мы тебя с сыном всегда хорошо встретим. Как самого родного.
Ирена посмотрела на ручные часы: цифры и стрелки расплывались в глазах, но она все-таки разглядела – без десяти четыре.
– Мне уже пора, – сказала она волнуясь, – в гостинице меня ждут.
– Это где, в центре города? – спросил полковник.
– Да.
– Я тебя туда подброшу на машине, – предложил он.
Женщина кивнула головой.
…И они пошли к выходу, к массивным кладбищенским воротам. Каменный автоматчик грустно смотрел им вслед. Казалось, что он все понимает.
Мужчина и женщина покидали кладбище. Они шли молча и медленно. Между ними была прямая асфальтовая дорожка, а по сторонам от нее две жизни.
Две жизни, так и не слившиеся в одну.
1963 г.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36