— Хорошо.
— Вы готовы?
— Готова.
Нэнси услышала в трубке далекое завывание полицейских сирен. Звонивший, наверняка, тоже услышал сирены, однако стихотворение прочитал совершенно бесстрастно. Стихи были такими:
Расслабьтесь, приготовьтесь.
Для вас мой дар один.
В его взрывном потоке
Скрыт новый гражданин.
И тут они его взяли. Нэнси слышала всё: шум борьбы, удары, крики. Нэнси положила трубку. Чувство опустошения охватило её, тошнотой подступило к горлу. Её бесстрашное тело было готово к борьбе, но борьбы уже не будет.
Шериф, пожелавший увидеть преступника, пойманного с его помощью, с такой скоростью выскочил из Салона Самоубийства, что из кармана его форменной куртки вылетела пачка листков.
Мэри подняла их и окликнула шерифа. На секунду остановившись, он сказал, что эти бумажки ему теперь ни к чему, а затем опросил ее, не желает ли она поехать с ним. Между двумя девушками произошёл бурный диалог — Нэнси уговаривала Мэри поехать, говоря, что сама она совершенно не интересуется Бмлли. И Мэри, поспешно сунув Нэнси пачку бумаг, ушла.
Это были фотокопии стихов, посланных Билли Хозяйкам в других городах. Нэнси прочитала верхнюю. В этом стихотворении большое внимание уделялось интересному побочному эффекту этических таблеток по контролю над рождаемостью. Они не только делали людей бесчувственными, но и заставляли их мочиться синим. Стихотворение называлось «Что негодник сказал Хозяйке Салона» и содержало следующее:
Я не играл, я не шалил,
И, слава Богу, я не грешил.
Любя шум, вонь, весь род людской,
Давно мочусь я бирюзой.
Поев под оранжевым кровом,
Восприняв прогресса всю прыть.
Пришел в дом я с крышей багровой,
Чтоб жизнь, как лазурь, испустить.
Хозяйка и девица,
Смерти посланница.
Тебе, кто доверится,
Жизнью поплатится.
О члене моём поскорби же,
В пурпурном стройная фемина.
Все, что он знал в этой жизни,-
Вода, окрашенная синим.
— Вы не слышали эту историю — о том, как Дж. Эдгар Нэйшен изобрёл этический контроль над рождаемостью? — спросил дряхлый дедуля.
Голос его звучал хрипло.
— Нет, не слышала, — сказала Нэнси.
— А я думал, что это знают все.
— Для меня это новость.
— Когда он закончил работать с обезьянами, обезьянник было не отличить от Верховного Суда штата Мичиган. И тут разразился этот кризис в ООН. Люди от науки говорили, что человечество должно перестать воспроизводиться в таких больших количествах, а люди от морали говорили, что общество придёт в упадок, если люди будут и дальше извлекать из секса одни только удовольствия.
Дряхлый дедуля поднялся со своего кресла, подошёл к окну, толчком распахнул ставни. Картина открылась неприглядная. Обзор загораживал обращённый к улице макет огромного — высотой в двадцать футов — термометра. Каждое его деление соответствовало одному биллиону населения Земли — от нуля до двадцати. Роль центрального столбика жидкости играла полоса красного просвечивающего пластика. Высота ее показывала, сколько людей живет сейчас на Земле. Очень близко к нижнему краю пластика черная отметка показывала оптимальную — по мнению ученых — численность населения.
Дряхлый дедуля смотрел на заходящее солнце через ставни, и на его лице красными отсветами чередовались полосы.
— Скажите, — сказал он, — когда я умру, на сколько опустится этот столбик? На фут?
— Нет.
— На дюйм?
— Не совсем.
— А Вы ведь знаете ответ, — сказал он и повернулся к ней.
Голос его и выражение глаз утратили дряхлость.
— Один дюйм этого столба соответствует 8.3333-м людям. Вы знали это?
— Это, возможно, и так, — сказала Нэнси, — но по-моему не следует смотреть на это таким образом.
Он не спросил её, каким образом следует на это смотреть. Он завершил свою мысль.
— Я скажу Вам еще кое-что. Я — Билли-поэт, а Вы — очень красивая женщина.
Одной рукой он достал из-за пояса тупоносый револьвер, другой стянул с головы резиновую маску с лысой макушкой и морщинистым лбом. Теперь он выглядел на двадцать два года.
— Когда всё это закончится, полиция пожелает узнать, как я выгляжу, — сказал он Нэнси, коварно усмехнувшись. — На случай, если Вы плохо запоминаете внешность — удивительно, как много женщин делает это плохо — вот вам моё описание:
Во мне пять футов и дюймов два,
Два глаза голубых имеет голова,
Каштановые волосы по плечи -
Эльф юный я,
И так в себе уверен я,
Что дамы говорят:
«Горит он так, как тают свечи.»
Билли был на десять дюймов ниже Нэнси. Она была фунтов на сорок тяжелее его. Нэнси сказала, что у него нет шансов, но она ошибалась. Прошлой ночью он развинтил болты, крепившие оконную решетку, и теперь он заставил ее вылезти через окно, потом спуститься в люк, скрытый от улицы гигантским термометром.
Он повёл её через канализационную систему Хайаниса. Он явно знал, куда идёт. У него были фонарь и карта. Нэнси пришлось идти впереди по узкой дорожке, всё время видя перед собой свою танцующую тень. Она пыталась определить, где они находятся, соотнести этот подземный рельеф с реальным наземным миром. Это ей удалось, когда они проходили под «Говардом Джонсоном», — по характерному для этого заведения шуму. Машины, готовящие еду и сервирующие стол, работали бесшумно, но для того, чтобы клиенты не чувствовали себя одиноко, конструкторы обеспечили в помещении особый эффект — записанные на магнитофон кухонные шумы. И Нэнси услышала их: звон столового серебра, смех негров и пуэрториканцев на кухне.
А потом она потеряла ориентацию. Билли был с ней весьма немногословен. Только «Налево», «Направо» и ещё «Без фокусов, Юнона, не то я Вам голову разнесу».
Всего лишь один раз возникло у них какое-то подобие разговора. Билли начал его, и он же его окончил.
— Какого дьявола девушке с такими бедрами торговать смертью? — спросил он ее.
Она смело остановилась.
— Могу ответить, — сказала она, поскольку была уверена, что у неё есть ответ, который сожжёт его, как напалм.
Но он подтолкнул ее и вновь пообещал в случае чего разнести голову.
— Вы даже не хотите выслушать мой ответ, — уколола она его. — Вы боитесь услышать его.
— Я никогда не слушаю женщину, пока не перестанут действовать таблетки.
Билли-лоэт насмешливо улыбнулся.
— Это глупое правило.
— Женщина не женщина, пока продолжается эффект от таблеток.
— Вы заставляете женщину ощущать себя не личностью, а вещью.
— За это благодарите таблетки.
* * *
Под Большим Хайанисом, в которой жило 400.000 душ — 400.000 костяночек — было 80 миль канализационных труб. Нэнси потеряла счет времени. Когда Билли объявил, что они, наконец, добрались до места назначения, Нэнси уже казалось, что прошел целый год.
Она проверила это эфемерное ощущение по химическим часам своего тела, ущипнув себя за ногу.
1 2 3 4 5 6