Он попросил меня вынуть рукопись из урны. Она отлично сохранилась.
— Да это наверняка просто мусор, — сказал я.
— Для вас — возможно, — сказал он и попросил меня разгладить бумаги и положить их на крышку саркофага, что я и сделал.
— Неужели мы знали в детстве что-то, до чего китайцы не додумались? — сказал я.
— Вам повезло, — сказал он и начал расхаживать взад-вперед по рукописи в своих миниатюрных черных кроссовочках, временами останавливаясь, чтобы что-то переснять. Особенно его заинтересовала наша статья о силе тяжести — а может, мне это кажется сейчас, когда я знаю, во что это вылилось.
* * *
Наконец китаец кончил работу. Он поблагодарил меня за помощь и сказал, что настало время ему дематериализоваться и вернуться к себе в Китай.
— Хоть что-нибудь стоящее раскопали? — спросил я его.
Он улыбнулся.
— Билет на Марс для одной довольно рослой белой леди из Перу, — ответил он.
Хэй-хо.
ГЛАВА 31
Три недели спустя, в мой день рождения (пятидесятый), я с утра отправился верхом на Будвейзере за почтой в деревню.
Там была записка от Элизы. Очень короткая:
«Желаю нам счастливого дня рождения! Отправляюсь в Китай!»
Судя по штампу на марке, письмо было двухнедельной давности. С той же почтой пришли новости и посвежее.
«С глубоким прискорбием сообщаю, что Ваша сестра погибла под оползнем на Марсе». Подпись: «Фу Манчу».
* * *
Я прочел эти трагические вести, стоя на старом деревянном крыльце почты, в тени соседней церквушки.
На меня накатило потрясающее ощущение, которому я поначалу приписал чисто психологическое происхождение. Я думал, это первая реакция на тяжкое горе. Мне казалось, что я врос в доски крыльца. Я не мог оторвать от них ноги. Мало того — мои щеки, губы, да и все мое лицо, казалось, сползает вниз, как тающий воск.
На самом-то деле это была возросшая до невероятности сила тяжести.
В церкви что-то грохнуло. Это колокол сорвался с колокольни.
Тут и я проломил насквозь ветхие доски и шлепнулся на землю под крыльцом.
* * *
И в других местах по всему миру лопались тросы лифтов, падали с неба самолеты, тонули пароходы, оси автомобилей ломались, мосты рушились в воду и так далее.
Ужас что творилось.
ГЛАВА 32
Первый чудовищный удар силы тяжести продолжался меньше минуты, но мир никогда не смог от него оправиться.
Я выбрался, оглушенный, из-под крыльца почты, когда все пришло в норму. Собрал свои письма.
Будвейзер погибла. Она упорно старалась устоять на ногах. У нее вывалились все внутренности.
* * *
Со мной, как видно, приключилось что-то вроде контузии. Из деревни доносились крики, люди звали на помощь, а я был единственным врачом в округе. Но я взял и ушел.
Я помню, как бродил среди наших фамильных яблонь.
Помню, как остановился на фамильном кладбище и с полной серьезностью распечатал конверт от Компании Элай Лилли, фармацевтической фирмы. Там была дюжина таблеток, на пробу — по форме и цвету они не отличались от мятных драже.
Сопроводительный буклет, который я внимательно изучил, сообщал, что препарат называется «три-бензо-Хорошимил». В названии фирма стремилась подчеркнуть, что пилюли обеспечивают хорошее поведение, или, более научно, социально приемлемое поведение.
Эти пилюли предназначались для лечения антисоциальных симптомов болезни Туретта; люди, страдающие этой болезнью, непроизвольно выкрикивают неприличные слова и делают непристойные жесты, где бы они ни находились.
Я был в таком расстройстве, что мне захотелось немедленно принять пару пилюль. Так я и сделал.
Прошло две минуты, и вдруг все мое существо охватило блаженство, уверенность в себе — я в жизни такого не испытывал.
Так началась моя наркомания, длившаяся почти тридцать лет.
Хэй-хо.
* * *
Только чудом в моей больнице никто не умер. Кровати и инвалидные кресла у нескольких более тяжелых детишек сломались.
Одна из сестер провалилась в люк, который раньше был скрыт под кроватью Элизы. Она сломала обе ноги.
Мама, слава Богу, все это проспала.
Когда она проснулась, я стоял в ногах ее кровати. Она еще раз сказала мне, как она ненавидит все искусственное.
— Знаю, мама, — сказал я. — Я с тобой совершенно согласен. Назад к Природе, — сказал я.
* * *
Я до сего дня так и не знаю, был ли этот чудовищный скачок силы тяжести явлением Природы или это натворили китайцы.
Тогда мне показалось, что была какая-то связь между этим феноменом и Фу Манчу, который переснимал нашу с Элизой статью о силе тяжести.
Так что я, накачанный до чертиков три-бензо-Хорошимилом, забрал из мавзолея все наши рукописи.
* * *
Статью про силу тяжести я так и не понял. Вместе с Элизой мы были, пожалуй, в десять тысяч раз умнее, чем поодиночке.
Однако наша утопическая идея перестройки Америки на основе тысяч искусственно расширенных семей до меня дошла. Кстати, Фу Манчу нашел ее смехотворной.
— Типичные детские фантазии, — заметил он.
* * *
Я зачитался этой статьей. Там говорилось, что для Америки искусственно расширенные семьи — дело обычное. Все врачи чувствовали себя родственниками других врачей, адвокаты — адвокатов, писатели — писателей, спортсмены спортсменов, политики — политиков и так далее.
Мы с Элизой отметили, что встречаются, однако, и плохие расширенные семьи. Они отбраковывали детей, стариков, домашних хозяек, вообще всех неудачников и бедолаг. Заметьте: интересы их были настолько специализированы, что они казались постороннему наблюдателю почти сумасшедшими.
«Идеальная расширенная семья, — написали мы с Элизой в те давние времена, — должна включать в себя пропорциональное представительство от самых разных американцев, в зависимости от их численности. Создание десяти тысяч таких семей, к примеру, обогатит Америку десятью тысячами своего рода парламентов, которые будут искренне и со знанием дела обсуждать то, о чем в наше время с пеной у рта разглагольствует горстка лицемеров, а именно: благосостояние всего человечества».
* * *
Я читал, пока меня не прервала наша старшая сестра. Она сообщила мне, что наши перепуганные маленькие пациенты наконец все заснули.
Я поблагодарил ее за хорошие вести. А потом услышал, как говорю ей обычным, будничным голосом:
— Кстати, напишите-ка в Компанию Элай Лилли, в Индианаполисе, чтобы прислала две тысячи упаковок этого их нового лекарства — оно называется «три-бензо-Хорошимил».
Хэй-хо.
ГЛАВА 33
Моя мать умерла через две недели. Сила тяжести нас не беспокоила целых двадцать лет.
И время летело. Мне оно теперь казалось смутным пятном, как птица, машущая крыльями в тумане — у меня все перед глазами туманилось от возраставших доз три-бензо-Хорошимила.
* * *
Где-то в этом тумане я закрыл свою больницу, окончательно расстался с медициной и был избран сенатором Соединенных Штатов от штата Вермонт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34