Этот тон прежде всего задает сам Трепалин.
Когда комбат смеется, глаза его сощуриваются, почти зажмуриваются, лицо становится юношески шаловливым, бесхитростным - тогда он самый что ни на есть простецкий парень. Когда он серьезен, ум и воля чувствуются в выражении вдумчивых, ясных глаз, обрамленных длинными ресницами.
В его ровном, с тонкими чертами, с большим, открытым лбом лице, в смелом взоре видны прямодушие и искренность. Он говорит так, как думает. Негромкий голос, спокойный тон - свойства человека, убежденного в своей правоте, уверенного в себе. Трепалин держится просто и человечно, дела решает так же спокойно, просто, глубоко продумывая их.
Кто такой Трепалин? До войны работал начальником цеха одного из ленинградских заводов. В начале Отечественной войны был назначен политруком стрелковой роты. Затем ему предложили перейти на флот. Он согласился, месяц - весь август - учился в Кронштадте в военно-политическом училище, а с 1 сентября был назначен комиссаром сформированного в этот день батальона морской пехоты и в бой пошел впервые в жизни. 13 сентября он по приказанию командира батальона командовал минометной ротой. В самый критический момент боя, когда выбыли почти все командиры, он взял командование батальоном на себя, вывел уцелевших людей из-под огня, сам остался невредим случайно.
Весь день кипит работа в «кают-компании». Пищат и позванивают телефоны, трудится над картой. Разложенной на втором огромном, освещенном электрической лампочкой столе, начштаба лейтенант Николай Никитич Карпеев; входят и уходят десятки людей - из боевых рот, из хозяйственного, саперного и прочих взводов; Трепалин выслушивает всех, разбирается в насущных делах, дает приказания, то пишет, то тянется к аппарату.
Из «кают-компании» есть запасной выход непосредственно на поверхность земли. Но эта дверь наглухо закрыта, и к ней приставлена кровать, на которой сегодня спал я. Другая - напротив - дверь соединяет «кают-компанию» с расположенной за бревенчатым отсеком «командирской каютой». Она проходная, за ней огромный кубрик - казарма комендантского взвода.
Бойцы этого взвода меняются, в нем чередуются люди, приходящие как бы на отдых с первой линии, - простуженные, усталые, отдыхающие после боев. Вступая сюда с поверхности земли по узкому и глубокому, как штрек, срезу, проходишь тамбур - две двери, вступаешь в коридор этой казармы, образованный рядами нар, сделанных в два этажа. На опорных столбах этих нар - в безупречном порядке - оружие и амуниция бойцов. Коридор упирается в стену, перед которой образовано некое «клубное пространство» - с печкой и со столом. На столе газеты и брошюры, и над ним стенная газета батальона; статьи и заметки в ней выписаны аккуратным почерком, иллюстрированы цветными рисунками, карикатурами…
ОНИ ЯВИЛИСЬ ДОМОЙ…
3 ноября. Утро. Каменка
Ночь была тревожной и напряженной. Передали, что группа фашистов ворвалась в окопы стрелкового полка, которым командует Шутов, перебила взвод пехотинцев. Трепалин мгновенно привел свои роты в боевую готовность. По запросу Шутова послал один взвод вперед. Выяснение обстановки, распоряжения заняли у Трепалина чуть не всю ночь. Я все слышал сквозь сон. Утром выяснилось, что пехота напутала, никакой взвод не уничтожен, а в одной из рот Шутова, в боевом охранении, двое заснули, фашисты подкрались и зарезали их, перебили несколько оказавших сопротивление бойцов, а потом попытались лезть дальше, но были встречены огнем и после перестрелки откатились. Минометная рота Сафонова осыпала их минами, но там, кажется, уже никого не было. А в неразберихе пехота чуть не перестреляла нашу же разведку.
Теперь готовятся к празднику, 6-го предстоит встреча с делегатами из Ленинграда, начнется делегатское совещание, приедет докладчик, выдадут подарки, будет концерт…
Шутов, оказывается, тот самый Иван Иванович, которого я хорошо знаю с сентября месяца, только теперь он уже не старший лейтенант и не комбат 461-го сп, а майор и командир 1025-го стрелкового полка, занимающего оборону под Александровкой. Этот полк сейчас - сосед морской пехоты, КП его находится здесь же, в Каменке. Надо будет навестить Шутова!..
Входят девушки - Аня Дунаева и Валя Потапова; едут в Осиновую Рощу за выписываемыми из госпиталя разведчиком Георгием Иониди и истребителем «кукушек» Захариковым. Только собрались уехать, те являются сами. Бритые, веселые.
- Ну как?
- Все в порядке, - смеется Захариков, - черепушка немного… мозги там где-то показались, ну, заткнули их назад… А пулю сам в бою вытащил!
Комбат отправляет Захарикова к врачу, чтобы тот установил ему нужный режим.
Простреленная нога Иониди еще не зажила. Чтобы явиться сюда из госпиталя, Иониди, оказывается, схитрил. Ссылаясь на то, что ему очень хочется повидать жену, он упросил госпитальных врачей выписать его из госпиталя в отпуск, на побывку к жене до полного излечения. Врачи посоветовались, пожалели младшего лейтенанта, мечтающего после ранения хоть недолго побыть с женой, подумали: уж в домашней-то обстановке жена сама последит за муженьком, не позволит ему до выздоровления «рыпаться» - и дали Иониди отпускной билет. На прощание спросили:
- А в какой обстановке живет ваша жена?
- В прекрасной обстановке! - ответил Иониди. - По нашим временам лучшей и пожелать нельзя!..
Иониди не обманул врачей, явившись на побывку к жене… сюда, на передовую. Валя Потапова усмехается: «Что с ним поделаешь!»
Сапог на ноге Иониди разрезан и обмотан бечевкой. Комбат приказывает выдать ему новые сапоги, но нужного сорок третьего номера здесь не оказывается, и комбат велит Иониди сейчас же отправиться на попутной машине в Песочное, где находится тыловой склад батальона.
Едва Иониди с Захариковым, сопровождаемые Валей и Аней, ушли в блиндаж, явился высокий, коренастый, мужественный, черный как цыган, с черной окладистой бородой главстаршина, командир отделения, кандидат партии Николай Антонович Цыбенко. Держится он осанисто. В черной своей шинели, отлично сшитой, похож скорее на адмирала, чем на главстаршину.
По тому, как его встретили, как дружески и уважительно с ним заговорили, я сразу увидел, что он пользуется и любовью и авторитетом среди товарищей.
- Ну как, Цыбенко, дела? Садись, рассказывай!
- Все ничего, но думаю, в случае чего, стрелять не из чего! Но, думаю, в случае чего, я себе оружие достану!
- Не беда! Гостю не полагается!
- Ну, какой я гость!
И я узнаю, что, явившись вчера из госпиталя, Николай Антонович Цыбенко привез подарки бойцам и уже хозяйственно - именно хозяйственно - облазил весь передний край: все ли везде в порядке, как устроены огневые точки, кто как окопался, кто по каким ходам сообщения и по каким кочкам куда лазает, как маскируется и прочее, и прочее, - и все это не по обязанности, а просто так, чтобы знать, как, где и что в батальоне делается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73