Бутов. Боюсь, у них это всерьез. У нее во всяком случае.
Ирина Михайловна. Мне кажется, он неплохой парень.
Черебец. Поперечный только больно.
Ирина Михайловна. Какой?
Черебец. Поперечный. Все поперек норовит.
Ирина Михайловна. На ваши авантюры не поддается? Правильно делает. Зачем Наташе муж – подхалим.
Бутов. Слушайте, я умоляю, без этих слов. Муж…
Ирина Михайловна. Но…
Бутов. Ну хоть пока. Дайте к мысли привыкнуть. Водолазов вон – их под воду постепенно, чтоб кровь не вскипела. А вы сразу в пучину: зять, муж… Я еще о г этой истории, что вы мне приготовили, не отошел. Многовато для одного Нового года. Можно было бы и на два растянуть.
Черебец. Так я ж говорил: можно и не спешить с этим иском. Вы уедете спокойно, а мы вот с юрисконсультом… Да? (Смотрит вопросительно на Ирину Михайловну.)
Ирина Михайловна (после паузы).Вообще-то боюсь, что юрисконсульта вам придется поискать другого.
Черебец. Что так? Неужели из-за меня? Да это ж я так ворчу – для блезиру. Ну – чтоб… (Смотрит на Бутова.)
Ирина Михайловна. Нет, нет, это совсем не связано, все иное. Давно уж собиралась, тяжело совмещать, адвокатура столько времени и сил забирает, на вас уж совсем ничего не остается. Вот и решила: все, с нового года ухожу.
Черебец. Так… Понятно.
Бутов. Что тебе понятно?
Черебец. Ну… Да нет, ничего. Ладно, пора мне, надо же это дело дурацкое закончить – со штрафом. Вы Горского отпустили, а он приказ так и не завизировал. Уж мог бы – по-родственному.
Бутов. Черебец!
Черебец. Ну а что? Это ж вообще кому сказать: против будущего тестя на принцип давит.
Бутов. Прекрати! Тестя…
Черебец. Ладно, я вот что думаю. Вы ведь в командировке. Неважно, что приехали, день приезда не считается. Я вас замещаю по приказу? Замещаю. Вот я за вас приказ и подпишу. И за него – второй подписью. И дело с концом. Оно того и не стоит – столько времени об нем толковать.
Бутов. Афанасий, к чему это? Что это за геройство на триста пятьдесят рублей? Что ж ты себя так дешево ценишь?
Черебец. Это никакое не геройство, Марлен Васильевич. И я не для вас, для себя. Мне так спокойнее. (Смотрит на часы.)Я сейчас тогда с шофером на завод его отправлю – приказ, а ребята получат, и Степанян деньги подошлет. И можно будет еще и в сберкассу успеть… Орехову никак не дозвонюсь, все занято. (Идет в прихожую к телефону.)
Ирина Михайловна. Как странно. Этот год казался таким медленным. Время словно остановилось. Я гнала его, торопила, особенно сейчас вот, когда ждала твоего назначения. Думала, оно что-то изменит, подтолкнет, сколько же можно между небом и землей. А все это так долго длилось, казалось застывшим, письма из Москвы шли веками, твоя командировка – сто световых лет. Я состарилась за это время, вышла на пенсию, потеряла зрение и слух, а ты все не приезжал. А вдруг ты вернулся, и я воскресла, снова молодая и полная сил, мне двадцать лет, нет, двадцать мало, ты ж не любишь молодых, мне тридцать, я все могу, и у меня еще ни одной морщины, я еще никогда не плакала и не обманывала мужа, я открыта своему будущему, как сачок – бабочкам, как невод – рыбам, и время перестало сочиться каплями, оно хлынуло струей, за один день столько событий, у меня голова кругом, я пьяна и всех люблю, даже Черебца, к счастью, он этого не знает, я кружусь в вальсе и боюсь только одного – остановиться… Чтоб не увидеть, что завтра… (Отвернулась.)
Бутов. Что с тобой, Ирочка? (Обнимает ее.)Ты перенервничала просто. Действительно, год тяжелый, я понимаю, я ведь один оставался, а ты к нему шла. Я все понимаю. Но потерпи еще. Осталось-то… В этом году всего полдня. А новый – он новым и будет… (Усмехается.)Я вот всегда удивлялся: как это говорят – с Новым годом, с новым счастьем… Как это может быть оно новым, если мы переползаем из декабря в январь со старым багажом. А сегодня мы чокнемся и пожелаем друг другу нового счастья – и это сбудется. Как приятно желать, зная, что все сбудется.
Ирина Михайловна. Я боюсь, а вдруг…
Бутов. Что – вдруг? Ничего вдруг быть не может.
Звонок в дверь.
Черебец. Я открою. (Отходит от телефона, открыв вает.)
Входит Скворцова.
Скворцова. Здравствуйте. Доктор Седова здесь живет?
Черебец. Кто?
Скворцова. Седова. Наталья… Я отчества не знаю.
Черебец. А, да. Здесь. Но ее сейчас нет.
Бутов выходит в прихожую.
Бутов. Кого?
Вслед за ним выходит Ирина Михайловна.
Черебец. Наташу вот. Доктора Седову.
Бутов. А… Раздевайтесь. Она сейчас придет. Вы – мама Алеши?
Скворцова. Нет, тетка я ему.
Бутов. Ну все равно проходите. Она просила, чтоб вы ее подождали. Вон туда проходите.
Скворцова снимает пальто, проходит в Наташину комнату. Ирина Михайловна уходит в кабинет.
Бутов (Черебцу).Надо же… Доктор Седова… А? Еще только недавно ты ей платье выпускное из Варшавы привозил – уже доктор.
Черебец. Не говорите. На своих архаровцев тоже гляжу – вроде как чужие, ей-богу. Ну не может быть, чтоб я такой старый. Я ж еще… А? А они, подлецы, как живая улика – заблуждаешься, старичок, ваша песенка спета. А у нас, может, только-только голос прорезается.
Бутов. У нас?… Сколько раз говорил тебе: лесть должна быть грубой, но все же в меру.
Оба смеются.
Черебец. Я хотел вот… (Достает из кармана пальто коробочку.)Наталье. По случаю Нового года. Последнего нашего – вместе. От нас с Зоей Никитичной – на память.
Бутов. Балуешь ты ее, Афанасий. Ни к чему. Я стараюсь – в узде чтоб, а ты подрываешь устои. Молода еще в каменьях ходить. Легко дается, ценить не будет. Ее мать первые сережки надела, знаешь, сколько ей было? Уши прокалывала – целая операция. А сейчас девчонка с горшка встала, уже дырки в ушах сверлят.
Черебец. Другое время, Марлен Васильевич, другие нравы. Мария Николаевна, царство ей небесное, в войну девочкой была, а после войны – что за жизнь, выздоравливали. Не до цацек было. А эти – разве они помнят тюрю или челекушки из картофельных очисток? И слава богу, зачем им – как нам. Они другого времени дети, им и жизнь другая. За то и боролись.
Бутов. Легко дается, ценить не будут.
Черебец. Думаете? Не знаю. (Время от времени набирает телефон, но там упорно занято.)Я раньше тоже так считал. Зое Никитичне кольцо обручальное через десять лет после свадьбы подарил. Сколько лет по копейке откладывал. Принес на годовщину, радости было – целый месяц на палец глядела. А Насте кольцо мать к выпуску подарила. Так она, паршивка, надела, чмокнула в щеку и убежала. Как будто так и полагается. Я сначала даже обиделся: ну как так можно, ну не война, не бедные, но все же – не рубль же стоит. А потом подумал: знаете, наверное, это вот и есть нормально – когда радость не в золоте, не в побрякушках, когда они у каждой на шее или на пальце. Это, наверное, и есть демократия. Хотя я думаю… (Дозвонился.)Алло, банк?
Бутов возвращается в кабинет, где у окна стоит Ирина Михайловна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12