Следующие слова Эдварда послужили ответом на ее невысказанный вопрос:
– Уилл говорит, что на Энди это непохоже. Он не любит проводить время в гостинице и развлекаться со шлюхами. – Устыдясь чрезмерной откровенности, юноша сконфуженно покраснел.
– Он уже взрослый, Эдвард. Не понимаю, почему вы с Уиллом так всполошились.
– Он наш брат, Рейчел. Разве ты не всполошилась бы на нашем месте?
В столовую вошел Уилл и тяжело опустился на стул. Было видно, что он расстроен. Рейчел и Эдвард терпеливо ждали, что он скажет.
– Он вышвырнул меня за дверь. Этот проклятый болван не хочет ничего слушать! – сердито выкрикнул Уилл. – Все два дня он кутил с двумя девочками – mеnage а trois.
– Mеnage а trois? – растерянно повторил Эдвард.
– Они спали втроем, – с горечью прорычал Уилл.
Рейчел потрясенно охнула, и Уилл виновато покосился на нее.
– Прости, Рейчел, я забыл о приличии.
Он запустил пальцы в свою густую черную шевелюру, и девушка поняла, как сильно он встревожен.
– Я видел его в таком состоянии всего один раз. Это было дома несколько лет назад. Энди было восемнадцать, и он по уши влюбился в одну юную блондинку, с которой познакомился в Уильямсберге. Он даже купил ей кольцо, потому что хотел на ней жениться. Но она посмеялась над ним и сказала, что никогда не выйдет замуж за полукровку. – Уилл грустно покачал головой. – Энди пил две недели. Отец нашел его в грязном кабаке Уильямсберга. Хозяин кабака уже собирался отправить пьяного Энди матросом в плавание, и отцу стоило немалых трудов вытащить его оттуда. Когда брат наконец протрезвел, он отправился к вампануа – соплеменникам своей матери, прожил с индейцами больше года и только потом вернулся домой.
Рейчел мучилась сознанием вины. Ей казалось, что она не имеет права слушать рассказ Уилла. У нее было такое чувство, будто Эндрю раздевали догола прямо у нее на глазах. Она быстро встала из-за стола, собравшись уйти.
– Все это меня не касается.
Уилл посмотрел на нее в упор. В его синих глазах, опушенных длинными густыми ресницами, сквозило осуждение. Только сейчас Рейчел заметила, как похожи они на глаза Эндрю, и ее бросило в дрожь.
– Ты в этом уверена? – загадочно спросил он.
Всю ночь девушка размышляла над словами Уилла. Была ли она виновата в поведении Эндрю? И с какой стати ей терзаться угрызениями совести, если сам он не выказывал к ней ничего, кроме надменного презрения?
На другое утро Кейт опять уехала в Уильямсберг. Погода была солнечной и ясной, и Рейчел решила, что денек вполне подходит для приготовления свечей, ибо их запасы уже подходили к концу. Она вынесла на задний двор столовой два больших котла, которые обычно использовались для этой цели, и подвесила их на длинный шест с крюками, протянутый между деревьями. Налив в котлы немного воды, девушка развела под ними огонь в земляной яме.
Пока вода в котлах нагревалась, она принялась делать фитильки: нарезала на ровные части несколько дюжин стеблей молочая и опустила их в селитру – дорогой раствор, пропитавшись которым, фитильки потом горели медленно.
Когда вода закипела, Рейчел добавила в один котел специально припасенное сало, а в другой – ягоды восковницы. Ей нравился их аромат, и она предпочитала пользоваться свечами из воска, а не из животного сала.
Вынося во двор металлические рамы для приготовления свечей, Рейчел жалела, что взялась за такую работу в отсутствие Кейт: без ее помощи было трудно передвигать эти тяжелые штуки. На каждой раме крепилось восемь стержней. Она вставляла в каждый стержень по фитильку и макала его в расплавленный воск, а потом вешала застывать на раму. Эта процедура повторялась до тех пор, пока котлы не опустели. Это был изнурительный труд. Приходилось работать на жарком солнце, да еще нагнувшись над дымящими котлами.
Дожидаясь, пока застынет последняя партия свечей, Рейчел в изнеможении села в тень под деревом. Бессонная ночь и знойный день взяли свое, и девушка задремала. Краем сознания она еще воспринимала отдаленные звуки – поскрипывание фургона на дороге, глухой собачий лай. Время от времени слышались слабые переливы женского смеха – точно весело позванивал колокольчик, тронутый ветерком.
Рейчел не знала, когда окончательно заснула и сколько времени спала, а когда проснулась, то не поняла, что ее разбудило.
Какое-то смутное чувство тревоги проникло в ее сознание. Ее длинные густые ресницы затрепетали, и она часто заморгала.
Солнце переместилось по небу и теперь светило прямо над ней, но девушка обнаружила, что лежит в тени чьей-то фигуры. В страхе она широко распахнула глаза и натолкнулась на задумчивый взгляд Эндрю Киркленда.
Он смотрел на нее сверху в оглушительном молчании, которое буквально душило Рейчел. Одежда его была в беспорядке, небритое лицо осунулось. Девушка не могла вымолвить ни слова, разрываясь между страхом и жалостью. Наконец все так же молча Эндрю отвернулся и зашагал прочь. Она провожала взглядом его широкие плечи, и глаза ей жгли невыплаканные слезы.
Рейчел снова увидела Эндрю только на следующей неделе, на дне рождения Эдварда Эллиота. Она надеялась сшить Эдди в подарок рубашку, но не успела. Пришлось связать ему шарф – будет носить, когда похолодает.
Кейт до сих пор не вернулась из Уильямсберга, и Рейчел хозяйничала в столовой одна. Девушка не имела понятия, почему задерживаются фургоны, но такая нагрузка начала ее утомлять, хоть она и сократила обслуживание посетителей до одного раза в день.
Когда Эдвард доедал обед, Рейчел принесла пирог, испеченный специально для такого случая, поставила его перед ним на стол и, нагнувшись, поцеловала в щеку виновника торжества. Юноша покраснел.
– С днем рождения, Эдвард! – сказала она. Глаза ее светились приветливым теплом.
– Ох, Рейчел, ну зачем ты пекла пирог? – пролепетал Эдвард, польщенный и смущенный.
– Ну раз уж она все-таки испекла, режь его, и мы съедим! – вмешался Уилл, в нетерпении глядя на пирог.
Эндрю слушал их разговор с рассеянным видом. По его лицу невозможно было понять, праздничное ли у него настроение. Правда, он улыбался, но улыбка была такой тусклой, что ее вообще трудно было назвать улыбкой.
Когда Эдвард разрезал пирог, Рейчел налила в маленькие деревянные кружки кофе для мужчин, а себе с Эдвардом принесла стаканы с холодным молоком.
– Чудесный пирог, Рейчел, – заявил Уилл, уплетая второй кусок. Он озорно подмигнул. – Не будь я уже влюблен, я бы немедленно на тебе женился.
В глазах Рейчел вспыхнули веселые огоньки.
– Ты разбиваешь мое сердце, Уилл! В кого же ты, интересно, влюблен?
– В свое зеркальное отражение, – подал голос Эндрю.
Все засмеялись, и Рейчел, воспользовавшись моментом, вручила Эдварду связанный шарф. Несмотря на то что вечер был теплым, Эдвард с гордостью намотал его себе на шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Уилл говорит, что на Энди это непохоже. Он не любит проводить время в гостинице и развлекаться со шлюхами. – Устыдясь чрезмерной откровенности, юноша сконфуженно покраснел.
– Он уже взрослый, Эдвард. Не понимаю, почему вы с Уиллом так всполошились.
– Он наш брат, Рейчел. Разве ты не всполошилась бы на нашем месте?
В столовую вошел Уилл и тяжело опустился на стул. Было видно, что он расстроен. Рейчел и Эдвард терпеливо ждали, что он скажет.
– Он вышвырнул меня за дверь. Этот проклятый болван не хочет ничего слушать! – сердито выкрикнул Уилл. – Все два дня он кутил с двумя девочками – mеnage а trois.
– Mеnage а trois? – растерянно повторил Эдвард.
– Они спали втроем, – с горечью прорычал Уилл.
Рейчел потрясенно охнула, и Уилл виновато покосился на нее.
– Прости, Рейчел, я забыл о приличии.
Он запустил пальцы в свою густую черную шевелюру, и девушка поняла, как сильно он встревожен.
– Я видел его в таком состоянии всего один раз. Это было дома несколько лет назад. Энди было восемнадцать, и он по уши влюбился в одну юную блондинку, с которой познакомился в Уильямсберге. Он даже купил ей кольцо, потому что хотел на ней жениться. Но она посмеялась над ним и сказала, что никогда не выйдет замуж за полукровку. – Уилл грустно покачал головой. – Энди пил две недели. Отец нашел его в грязном кабаке Уильямсберга. Хозяин кабака уже собирался отправить пьяного Энди матросом в плавание, и отцу стоило немалых трудов вытащить его оттуда. Когда брат наконец протрезвел, он отправился к вампануа – соплеменникам своей матери, прожил с индейцами больше года и только потом вернулся домой.
Рейчел мучилась сознанием вины. Ей казалось, что она не имеет права слушать рассказ Уилла. У нее было такое чувство, будто Эндрю раздевали догола прямо у нее на глазах. Она быстро встала из-за стола, собравшись уйти.
– Все это меня не касается.
Уилл посмотрел на нее в упор. В его синих глазах, опушенных длинными густыми ресницами, сквозило осуждение. Только сейчас Рейчел заметила, как похожи они на глаза Эндрю, и ее бросило в дрожь.
– Ты в этом уверена? – загадочно спросил он.
Всю ночь девушка размышляла над словами Уилла. Была ли она виновата в поведении Эндрю? И с какой стати ей терзаться угрызениями совести, если сам он не выказывал к ней ничего, кроме надменного презрения?
На другое утро Кейт опять уехала в Уильямсберг. Погода была солнечной и ясной, и Рейчел решила, что денек вполне подходит для приготовления свечей, ибо их запасы уже подходили к концу. Она вынесла на задний двор столовой два больших котла, которые обычно использовались для этой цели, и подвесила их на длинный шест с крюками, протянутый между деревьями. Налив в котлы немного воды, девушка развела под ними огонь в земляной яме.
Пока вода в котлах нагревалась, она принялась делать фитильки: нарезала на ровные части несколько дюжин стеблей молочая и опустила их в селитру – дорогой раствор, пропитавшись которым, фитильки потом горели медленно.
Когда вода закипела, Рейчел добавила в один котел специально припасенное сало, а в другой – ягоды восковницы. Ей нравился их аромат, и она предпочитала пользоваться свечами из воска, а не из животного сала.
Вынося во двор металлические рамы для приготовления свечей, Рейчел жалела, что взялась за такую работу в отсутствие Кейт: без ее помощи было трудно передвигать эти тяжелые штуки. На каждой раме крепилось восемь стержней. Она вставляла в каждый стержень по фитильку и макала его в расплавленный воск, а потом вешала застывать на раму. Эта процедура повторялась до тех пор, пока котлы не опустели. Это был изнурительный труд. Приходилось работать на жарком солнце, да еще нагнувшись над дымящими котлами.
Дожидаясь, пока застынет последняя партия свечей, Рейчел в изнеможении села в тень под деревом. Бессонная ночь и знойный день взяли свое, и девушка задремала. Краем сознания она еще воспринимала отдаленные звуки – поскрипывание фургона на дороге, глухой собачий лай. Время от времени слышались слабые переливы женского смеха – точно весело позванивал колокольчик, тронутый ветерком.
Рейчел не знала, когда окончательно заснула и сколько времени спала, а когда проснулась, то не поняла, что ее разбудило.
Какое-то смутное чувство тревоги проникло в ее сознание. Ее длинные густые ресницы затрепетали, и она часто заморгала.
Солнце переместилось по небу и теперь светило прямо над ней, но девушка обнаружила, что лежит в тени чьей-то фигуры. В страхе она широко распахнула глаза и натолкнулась на задумчивый взгляд Эндрю Киркленда.
Он смотрел на нее сверху в оглушительном молчании, которое буквально душило Рейчел. Одежда его была в беспорядке, небритое лицо осунулось. Девушка не могла вымолвить ни слова, разрываясь между страхом и жалостью. Наконец все так же молча Эндрю отвернулся и зашагал прочь. Она провожала взглядом его широкие плечи, и глаза ей жгли невыплаканные слезы.
Рейчел снова увидела Эндрю только на следующей неделе, на дне рождения Эдварда Эллиота. Она надеялась сшить Эдди в подарок рубашку, но не успела. Пришлось связать ему шарф – будет носить, когда похолодает.
Кейт до сих пор не вернулась из Уильямсберга, и Рейчел хозяйничала в столовой одна. Девушка не имела понятия, почему задерживаются фургоны, но такая нагрузка начала ее утомлять, хоть она и сократила обслуживание посетителей до одного раза в день.
Когда Эдвард доедал обед, Рейчел принесла пирог, испеченный специально для такого случая, поставила его перед ним на стол и, нагнувшись, поцеловала в щеку виновника торжества. Юноша покраснел.
– С днем рождения, Эдвард! – сказала она. Глаза ее светились приветливым теплом.
– Ох, Рейчел, ну зачем ты пекла пирог? – пролепетал Эдвард, польщенный и смущенный.
– Ну раз уж она все-таки испекла, режь его, и мы съедим! – вмешался Уилл, в нетерпении глядя на пирог.
Эндрю слушал их разговор с рассеянным видом. По его лицу невозможно было понять, праздничное ли у него настроение. Правда, он улыбался, но улыбка была такой тусклой, что ее вообще трудно было назвать улыбкой.
Когда Эдвард разрезал пирог, Рейчел налила в маленькие деревянные кружки кофе для мужчин, а себе с Эдвардом принесла стаканы с холодным молоком.
– Чудесный пирог, Рейчел, – заявил Уилл, уплетая второй кусок. Он озорно подмигнул. – Не будь я уже влюблен, я бы немедленно на тебе женился.
В глазах Рейчел вспыхнули веселые огоньки.
– Ты разбиваешь мое сердце, Уилл! В кого же ты, интересно, влюблен?
– В свое зеркальное отражение, – подал голос Эндрю.
Все засмеялись, и Рейчел, воспользовавшись моментом, вручила Эдварду связанный шарф. Несмотря на то что вечер был теплым, Эдвард с гордостью намотал его себе на шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72