На вигвам она не походила. Стены были сложены из толстых бревен, лежавших горизонтально, щели промазаны глиной, смешанной с соломой, твердо утоптанный земляной пол отдавал темным глянцем – видно, землю для блеска «обработали» бизоньей кровью. Сэмюэль видел такие полы во многих индейских жилищах во время своего путешествия по торговому пути из Санта-Фе. Меблировка хижины была предельно простой: грубо сколоченный деревянный стол и четыре стула да две деревянные полки вдоль стен, на которых стояли банки с припасами и посуда. Всю дальнюю стену занимала громадная каменная печь. В ней краснели уголья, на которых стояла чугунная кастрюля, издававшая аппетитный аромат, и у полковника заурчало в желудке. На противоположной стене на крюках были развешаны ружья, древний мушкет, несколько ножей, а также копье осагов и томагавк, украшенные перьями и ракушками. Из двух довольно больших окон в комнату вливались солнечные лучи, и, к удивлению Шелби, на подоконниках виднелись живые осенние цветы.
– Вы в нашей хижине, – пояснила Оливия, не вдаваясь в подробности и подумав: «Пускай сам спрашивает».
– «Нашей хижине»? – переспросил Сэмюэль. «Что делает эта беспомощная европейская аристократка в хижине поселенца? В такой глуши! И где это?»
– Ну, не совсем нашей. Вообще хижину построил Микайя. Микайя Джонстон, – ответила Оливия и замолчала, как если бы дальнейших разъяснений не требовалось.
– И кто, черт возьми, этот Микайя Джонстон? – раздраженно воскликнул Сэмюэль. «Неужели новый любовник?»
– Приподнимитесь немного, чтобы я могла просунуть повязку вокруг тела, – велела Оливия, склонившись над Сэмюэлем и стараясь не обращать внимания на дурманящий мужской запах, щекотавший ноздри. – Микайя пришел сюда с гор Каролины, он лесной житель, немного охотится… всего понемногу.
– Чего «понемногу»?
– Я хочу сказать, что Микайя прожил здесь уже много лет в мире и согласии с индейцами и белыми охотниками, но сам он зверя бьет только на пропитание и пушниной не занимается.
– Вы хотите сказать, что у него на Востоке есть богатые родственники, которые присылают ему деньги? – съязвил Сэмюэль, которому все меньше и меньше нравился этот Джонстон.
– Не говорите глупостей. Мы выращиваем для себя кукурузу и овощи, охотимся ради шкур для одежды и мяса. У нас даже есть пчелиный рой, – с гордостью добавила Оливия. – Живем тем, что дает природа.
– Вы?
– Разве здесь есть эхо? Что-то прежде не слышала, – ехидно заметила Оливия, довольная, что не дрожат руки, накладывающие повязку. – Да, я тоже живу здесь. Он спас мне жизнь, после того как вы бросили меня на Миссури.
– Я вас не бросал, а поручил Мануэлю Лисе позаботиться о вас.
– Ну, так я предпочла обойтись без его забот, – отрезала Оливия. – Я ушла от него. Причем одна.
– Я так понимаю, что далеко вы не ушли, – сухо заметил Сэмюэль. Слава богу, она хотя бы не погибла и не попала в плен к враждебно настроенным индейцам.
– Нет, почему же? Три дня я шла сама, – несколько преувеличила свои достижения Оливия, – пока не столкнулась с медведицей с детенышами. – Оливия была вознаграждена гримасой ужаса, которая исказила лицо Шелби. Почему-то это обрадовало девушку. – Вот тогда-то Микайя и спас мне жизнь. С тех пор я живу здесь, в основном в этой хижине, но иногда мы выбираемся на охоту или заходим в селения осагов, где обмениваем товары. Вам повезло, что мы оказались в селении Похуски как раз в тот момент, когда вы решили выйти из леса. Если бы мы с Микайей не забрали вас сюда, индейцы скорее всего вас бы убили, – хладнокровно завершила она свою речь и откинулась назад, разглядывая результаты своей работы.
– Значит, вы живете с Джонстоном? Удобно устроились, – проронил Сэмюэль и устыдился собственной грубости. Девушка этого не заслуживала, и приходилось признать, что в нем говорит ревность.
– Да, удобно, – ощетинилась Оливия, – вернее, было, пока вы все не испортили. Нужно было оставить вас там, где нашли, на милость этого английского агента и его сподручных, молодых осагов.
– Что вам известно об английском агенте? – вскинулся полковник. Его затуманенное лихорадкой сознание мгновенно прояснилось.
– Немногое, – пожала плечами Оливия. – Только то, что говорил Микайе Белый Волос. Англичанин сеет смуту среди молодых воинов, недовольных американцами, которые постоянно нарушают свои обязательства по договору с индейцами.
– А теперь англичанина ожидают в селении Похуски? – Сэмюэль сделал попытку подняться.
– Вероятно, он уже там, но вы сейчас вряд ли в состоянии ему помешать, – сказала Оливия, с удовлетворением отметив, что Сэмюэль снова откинулся на подушку; у него явно хватило здравого смысла осознать, что самостоятельно он не может даже сесть в постели. Ощутив потребность прервать слишком тесный контакт с Шелби, девушка встала, прошла к печи и налила поварешкой в миску порцию густого бульона.
А Сэмюэль мысленно проклинал свое бессилие.
– Если англичанин перетянет осагов на свою сторону, Миссури окрасится кровью.
– И вы можете это изменить? – скептически спросила Оливия.
– Если бы мне удалось перехватить мерзавца, то да, вполне вероятно, – упорствовал полковник. – Как долго я здесь?
– Несколько недель, мы за календарем не следим, – сухо ответила она, приближаясь к постели с миской бульона. – А теперь открывайте рот пошире. Вам надо подкрепиться.
– Что мне надо – так это встать и как-то добраться до селения Похуски.
– Постарайтесь не выглядеть даже глупее, чем создала вас природа, – сладким голосом проговорила Оливия. – Вы истощены, и у вас жар. Не говоря уж о том, что ступни распухли, как подушки. Вы не сможете даже стоять, не то что ходить. Открывайте рот. – И девушка поднесла к его губам ложку с бульоном.
Он хотел было возразить против безапелляционности ее тона, но желудок, так долго лишенный пищи, громко потребовал еды. Полковник сдался и открыл рот.
– Очень вкусно. Неужели сама варила?
Оливия уловила насмешку и улыбнулась:
– Наверное, вспомнили мой кофе? Теперь все не так. Микайя научил меня готовить то, что я добываю на охоте, а еще я умею выделывать шкуры и вялить мясо на зиму.
– Остается только выяснить, чему еще научил тебя всезнающий Микайя, – многозначительно буркнул Сэмюэль.
Он говорил тихо, но Оливия расслышала, сердито отдернула руку и пролила горячий бульон на грудь больного.
– Все-таки надо было оставить вас на берегу реки, и пусть бы англичанин перерезал вам глотку! – Она швырнула ложку в миску, снова расплескав горячий бульон. – Нате, ешьте сами! – И Оливия сунула миску в руку Сэмюэля, пытавшегося вытереть мокрую грудь.
– Ох черт! Жжется! – жалобно вскрикнул больной, и голос его сорвался. Приняв миску, Сэмюэль, к своему ужасу, обнаружил, что руки у него дрожат и в любой момент он может вылить обжигающую жидкость на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125