Папаша не заметил вызова, звучавшего в словах дочки. Он протянул руку, пристально посмотрел на Кэрби и сказал:
— Дэррил Пайндинг-старший.
— Очень рад, сэр, — ответил Кэрби. — Как поживаете?
— Прекрасно, Кэрби. А вы?
— Грех жаловаться.
— Хорошо. Тэнди, ты мне налила?
— Сейчас налью. — Она ушла, а Дэррил Пайндинг-старший указал на синее кресло.
— Садитесь, Кэрби, в ногах правды нет. Чем вы занимаетесь?
Забавно было беседовать с Дэррилом Пайндингом-старшим. Он принадлежал к тем богачам, которые считают, что деньги придают им ума. Он неплохо разбирался в двух-трех вопросах и полагал, что все обо всем знает. Крупный мужчина лет пятидесяти с небольшим, вероятно, игравший в футбол в студенчестве, а теперь растолстевший, хотя и не очень рыхлый.
Тэнди рассердилась, когда поняла, что Кэрби не собирается прерывать разговор с папочкой. Она пригрозила, что уйдет, потом ушла. А Кэрби и Дэррил, успев сдружиться, продолжали болтать.
'Кэрби выяснил, что Дэррил не всегда и не во всем четко придерживался закона. Это плюс. Чуть позже стало ясно, что он уже пару раз занимался контрабандой. А почему нет? С такой-то яхтой! Еще один плюс. Мало-помалу Кэрби выведал, что старик знаком и с доколумбовым искусством, хотя и гораздо хуже, чем казалось ему самому. И, наконец, Дэррил имел смутное представление об усилиях южноамериканских правительств, стремившихся остановить отток этих произведений из своих стран. Он считал такую позицию дурацкой. А это был уже огромный плюс!
Ночевал Кэрби на «Корове-хохотушке».
ФИГУРА В ХАКИ
Солнце, которое ранним утром улыбнулось с неба Кэрби Гэлуэю, чуть позже пробилось сквозь листву и лианы и уронило свои лучи на мокрую землю джунглей, покрывавших горы Майя возле гватемальской границы. Оно осветило сгорбленную торопливую фигурку в хаки, которая двигалась на запад. Человек нервно озирался, страдальчески морщась при каждом звуке в джунглях, время от времени поглядывая на солнце, будто оно было ястребом, готовым сожрать его, мышь-полевку.
Вернон сопел и отдувался, больше от страха, чем от усталости. Он не ожидал такого скорого вызова и вплоть до вчерашнего вечера не понимал, как крепко полковник держит его в руках. Вернон больше не мог ни в чем ему отказать, больше не был хозяином себе. Полковнику ничего не стоило уничтожить Вернона, и не надо было даже доставать кольт из кобуры. Достаточно подсунуть британскому командованию или белизскому правительству доказательства его, Вернона… …измены.
— Ничего-о, ничего-о, — задыхаясь, бубнил Вернон. Гватемала никогда не нападет, никогда не захватит Белиз. Да, бесчестно и позорно принимать деньги от полковника, но в самом худшем случае все это — софистика, ибо никто не в силах продать Белиз Гватемале. И тем не менее, тем не менее…
Все как-то сразу навалилось. Он убил Валери Грин, да, убил. Но у него оказалась кишка тонка, чтобы быть убийцей. Он слишком поздно понял это. Ему хотелось быть человеком, напрочь лишенным совести, но совесть мучила его, как болезнь мучает прокаженного. И легкое чувство вины, связанное с предательством, не шло ни в какое сравнение с той жгучей виной, которую он испытывал как убийца.
Кроме того, судьба Вернона была не только в руках полковника, он полностью зависел и от своего соучастника, тощего негра. Тот пропал без вести, если не считать следа в виде запчастей от «лендровера». Очевидно, парень покинул страну. Конечно, его ищет полиция. И если его найдут, он выложит все, первым делом назвав имя Вернона.
— Слишком много всего, — бормотал Вернон, продираясь сквозь мокрый подлесок. Лицо его было залито росой, потом и слезами. Ветки немилосердно хлестали, под ногами лежала предательски скользкая земля, да и солнце палило. Как же хочется отдохнуть и успокоиться!
«Даймлер» медленно полз по джунглям, будто черный кит. Вернон отошел к краю проселка, большой автомобиль остановился рядом, окно пассажирского салона опустилось, и в темном прямоугольнике появилась физиономия полковника. В углу сиденья все та же девица читала французский журнал.
Полковник высунул из машины осыпанную перстнями руку с белым конвертом.
— Это тебе, — сказал он.
Вернон взял конверт, толстый и мягкий от денег. Много денег. Чего же от него потребуют, подумал он.
Полковник протянул ему листок бумаги. Вернон увидел, что это ксерокопия с кусочка одной из карт, принесенных им в прошлый раз. Тут были обозначены новые поселения беженцев. Одно из них опоясывал красный кружок.
— Послезавтра в Белизе будет группа британских журналистов, — сказал полковник.
— Журналистов? Мне об этом ничего не известно.
— Они приезжают. В числе прочих дел они намерены посетить деревню беженцев в Белизе. Это намечено на пятницу. Ты должен сделать так, чтобы они поехали именно в эту деревню. — Полковник ткнул пальцем в красный кружок.
— Но… журналисты не имеют никакого отношения к моему ведомству. Я не…
— У тебя есть приятель-шофер?
«Сколько же он про меня знает!» — ужаснулся Вернон.
— Он… он исчез. Сбежал на прошлой неделе. Никто не знает почему.
— Тогда найди кого-нибудь другого. — Полковник разрешил затруднение, щелкнув пальцами. Женщина перевернула страницу журнала. На этот раз Вернон ее совершенно не интересовал. — Ты все устроишь. Журналисты поедут в эту деревню.
— Не знаю, смогу ли я…
— Так надо, — отрезал полковник.
— Я… я попробую, — жалобно проговорил Вернон, когда стекло медленно поползло вверх.
Сидевший неподалеку на ветке большой попугай вдруг расправил крылья, посмотрел на Вернона и глумливо захохотал.
ПУТЬ К ГРАНИЦАМ РАЯ
Центральноамериканские лесные индейцы — это крестьяне, фермеры, обязанные жизнью тучным почвам джунглей. Их предки жили на этой земле две тысячи лет и похоронены в ней. Они знают голод, наводнения, эпидемии, дикое зверье, пожары, они воевали с враждебными племенами. Но что бы ни происходило в их жизни, индейцы всегда оставались на своей земле.
Сегодняшнему индейцу нужно не больше и не меньше того, что он имел всегда: делянка в джунглях, маленькая родственная община и покой. Но сегодня Центральная Америка стала частью большого мира, а в большом мире никому нет покоя. Индейцы не в силах дать отпор эскадронам смерти, вооруженным полуавтоматическими карабинами, и солдатам на вертолетах. Им нечего ждать пощады от белых, которые называют индейцев «животными с человеческими именами». И происходит невероятная вещь: индейцы покидают свою землю.
Беженцы. Прожив тут тысячелетия, они превратились в беженцев. Последние три или четыре года индейцы мишкито почти непрерывным потоком движутся через Гондурас и Никарагуа, спасаясь от «цивилизованных» людей, которые преследуют и уничтожают их. Люди цивилизованные в более истинном смысле этого слова, мужчины и женщины, члены самодеятельных религиозных групп, помогают сальвадорским и гватемальским крестьянам переселиться в Канаду, но на кой ляд им Канада?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52