Какое, должно быть, магическое и гипнотизирующее зрелище - семь гибких кошачьих фигур, резвящихся в серебристых лучах луны! Но мысль моя тут же переключилась на исчезнувшего львенка, и на сердце стало тяжело.
Глава четвертая
ПРО ОБЕЗЬЯНКУ ПО ИМЕНИ СТИКС
Однажды вечером, когда я заехал в охотничий домик Тули-сафари, ко мне подошла хозяйка, неся что-то в ладонях, сложенных чашечкой. Это оказался детеныш обезьяны с морщинистой мордочкой. Объяснив, что детеныш был найден один-одинешенек и что его матери скорее всего нет в живых, хозяйка спросила, не сможет ли Джулия позаботиться о нем. Я знал, что Джулия возьмется за это с охотой и уж она-то сумеет обеспечить будущее этому крошке. Кроме того, забота о беззащитном существе отвлечет ее от тяжелых переживаний. В последние два года Джулия уже была приемной матерью дикобразу по кличке Ноко, генетте по кличке Муна, не говоря уже о множестве птенцов.
В ту ночь, возвращаясь домой с крохотным пассажиром в открытом джипе, я впервые в сердцах произнес то, что потом повторял бессчетное число раз. Я не мог посадить обезьянку на колени, потому что она наверняка свалилась бы оттуда. Поэтому я засунул ее под рубаху в надежде, что она там уютно устроится. Но как только зашумел мотор, я почувствовал страшную боль, будто сотни булавок вонзились мне в грудь. Это звереныш вцепился руками и ногами в волосы и не отпускал до самого конца поездки, длившейся час с четвертью.
Вообразите, что это за пытка - ночная езда по дикой земле с вцепившимся тебе в грудь зверьком, да еще когда то и дело натыкаешься на стадо трубящих слонов. К тому же всякий раз, когда приходилось замедлять ход, мне в ноздри бил наимерзейший запах, но я старался особенно не думать о его источнике. Я был несказанно счастлив, когда достиг наконец ворот лагеря, и, едва въехав внутрь, извлек обезьянку из-под рубахи, с трудом оторвав от пышной растительности на груди. Увы, испытания на этом не закончились: этот паршивец наложил мне под рубаху такую гору, что хоть лопатой убирай. Самое интересное, что, связавшись с Джулией по радио перед выездом, я не сказал ей, кого привезу, сообщив только, что ее ждет сюрприз. Вот тебе и сюрприз… Когда же я показал ей крохотную, сосавшую пальчики обезьянку с глазами, исполненными печали, Джулия тут же по-матерински бережно взяла ее и пошла вытирать. В ту ночь то и дело произносилось слово «свинтус», которое каким-то образом превратилось в «Стикс». На том и порешили - пусть обезьянка зовется Стикс.
Скажу честно, я и представить себе не мог, какого труда и терпения будет стоить Джулии воспитание Стикса. Той первой ночью, когда он у нас появился, Джулии почти не удалось поспать. Как раз накануне его прибытия мы, после многих месяцев ночевок вдвоем в тесной палатке, решили, что лучше спать отдельно. Мы прибрали небольшое складское помещение, перенеся хранившиеся там оборудование и ящики в две небольшие куполообразные палатки. Вдоволь наубиравшись и наподметавшись, Джулия не могла нарадоваться своему новому жилищу (куда чуть позже поселят и Стикса): в первый раз за два с половиной года она жила в помещении с прочными стенами.
Во второй день пребывания Стикса в лагере я перед сном пришел пожелать спокойной ночи Джулии и ее питомцу. Какая идиллия предстала моим глазам - на раскладушке калачиком свернулась Джулия, а поперек ее тела вытянулся Стикс, посасывая пальчики в полудреме. Казалось, ночь и в самом деле будет спокойной. Не тут-то было! Стикс каким-то образом скатился на пол и разорался, словно капризный карапуз. Джулия сразу вскочила, подняла его и, как могла, утешала - в благодарность за это гаденыш поднял хвост… и бедной Джулии пришлось битый час отмывать и его и себя.
Я был не в курсе всего этого, и только когда на следующий день встретил на кухне сонную Джулию, узнал, что произошло. Оглянувшись вокруг, я спросил, где виновник кутерьмы, и она показала на свою комнату. Войдя туда, я увидел Стикса безмятежно спящим на подушке Джулии и вышел на цыпочках. Но через несколько минут, как раз когда мы разливали чай, до наших ушей донеслись жалобные крики; мы бросились в комнату Джулии, чтобы поднять его с пола и утешить.
Через несколько недель (в течение которых Стикс всей душой привязался к своей хозяйке) я уехал в Англию, а к Джулии приехала мама. Однажды на исходе дня Джулия с мамой ехали на машине по дорогам заповедника; Джулия сидела за рулем, а мама держала на руках спящего Стикса. Вдруг перед их глазами возник огромный слон. Он спокойно щипал веточки, и Джулия сперва замедлила ход, а затем затормозила, чтобы разглядеть его. Несколько минут спустя мама подняла руки (не выпуская из них Стикса) на уровень окна. В этот момент Стикс открыл сонные глаза, оглянулся… и, увидев слона, издал такой пронзительный вопль, что до полусмерти перепугал Джулию и ее маму. Выпрыгнув из рук, он очутился на сиденье. Он никогда не видел таких огромных зверей.
Став чуть постарше, Стикс сделался менее зависимым от нас и охотно исследовал окрестности - и когда был в лагере, и когда ездил с нами на машине; особенно нравились ему поездки в Понт-Дрифт - ботсванский пограничный пост. В лагере он лазил по деревьям, бегал по пятам за Джулией и с особым наслаждением гонялся за куропатками и цесарками, которые вспархивали, раздраженно шумя крыльями. Интересно, что Стикс, по-видимому, был не очень чувствителен к боли: руки его были покрыты волдырями и царапинами, а ему хоть бы хны! Джулия нарезала пластырь и накладывала его на обезьяньи болячки.
Во время поездок на машине за ним нужен был глаз да глаз. Если его вовремя не схватишь, то он, чего доброго, вылезет из окна, заберется на крышу, а потом возникнет по ту сторону ветрового стекла - вот, мол, и я! Затем опять исчезнет и покажется уже за задним стеклом. Впрочем, иногда его укачивало, и он спокойно засыпал, прильнув к большой плюшевой горилле, которая служила ему игрушкой. Проснувшись, он залезал на приборную доску и с неослабным интересом наблюдал за животными, мимо которых мы проезжали.
На пограничном посту мы оставляли его на попечение наших друзей - чиновников иммиграционной службы, а сами следовали в Южную Африку. По закону мы не могли брать его с собой - «он беспаспортный», как шутили на границе. Ожидая нас, Стикс охотно играл с детьми чиновников и строил всяческие гримасы следовавшим в ту и другую сторону туристам, чем немало забавлял их. Он стал талисманом пограничного поста и всеобщим любимцем.
Как раз в это время жара сделалась абсолютно невыносимой: каждый день в тени было за сорок. Тогда мы с Джулией доставали подаренную нам детскую надувную ванночку, наполняли ее водой, тщетно пытаясь найти хоть какое-то облегчение от жары, и звали к себе Стикса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49