не нужно удивляться, что все эти вещи, только недавно замеченные его воображением, должны были сыграть злую шутку даже с памятью такого нормального человека. Он совсем перестал читать газеты, он утратил интерес к политике, он все меньше и меньше заботился о вещах, которые происходили вокруг него. Это неудачное опоздание на утренний поезд даже повторилось, и в фирме строго поговорили с ним об этом. Но у него было утешение. Не ему ли принадлежали Аратрион и Аргун Зирит и все побережья Оора? И даже когда фирма нашла недостатки в нем, его воображение наблюдало яков, утомленных странствием, медленно движущиеся пятнышки среди снежных равнин, несущие дань; и видело зеленые глаза людей гор, которые странно смотрели на него в городе Нит, когда он вступил туда вратами пустыни. Все же логика не оставляла его; он прекрасно знал, что эти странные предметы не существовали, но он был более горд тем, что создал их в своем сознании, а не тем, что просто управлял ими; таким образом в своей гордости он чувствовал себя кем-то большим, чем король, он не смел думать кем! Он вошел в храм города Зорра и стоял там некоторое время в одиночестве: все священники склонили перед ним колени, когда он уходил. Он заботился меньше и меньше о вещах, о которых мы заботимся, о делах Шапа, бизнесмена в Лондоне. Он начал презирать людей с королевским презрением.
Однажды, когда он сидел в Соуле, городе Тулса, на троне из цельного аметиста, он решил, и это было объявлено тот час же серебряными трубами по всей земле, что он будет коронован как король всех Чудесных Стран.
У того старого храма, где поклоняются Тулсу, год за годом, уже больше тысячи лет, были устроены павильоны на открытом воздухе. Деревья, которые росли там, низвергали сияющие ароматы, неизвестные в любых странах, которые запечатлены на картах; звезды ярко сияли по такому выдающемуся случаю. Фонтан швырял, гремя, непрерывно в воздух пригоршни и пригоршни алмазов. Глубокая тишина ожидала звука золотых труб, ночь священной коронации настала. На старых, изношенных ступенях, ведущих неведомо куда, стоял король в изумрудно-аметистовом плаще, древней одежде Тулса; около него возлегал тот Сфинкс, который в течение последних нескольких недель давал королю советы.
Медленно, с музыкой, когда трубы зазвучали, подошли к нему неведомо откуда, архиепископы «числом одна сотня и двадцать», двадцать ангелов и два архангела с потрясающей короной, диадемой Тулса. Они знали, когда подошли к нему, что продвижение по службе ждало их всех за труды этой ночи. Тихий, величественный, король ждал их.
Доктора внизу сидели за ужином, сторожа мягко скользили из комнаты в комнату, и когда в удобной спальне Хэнвелла они увидели короля, все еще стоящего прямо и с королевским достоинством, с выражением решительности на лице, они подошли к нему и сказали: «Ложитесь спать, доброй ночи». Тогда он улегся и вскоре крепко уснул: великий день подошел к концу.
1 2
Однажды, когда он сидел в Соуле, городе Тулса, на троне из цельного аметиста, он решил, и это было объявлено тот час же серебряными трубами по всей земле, что он будет коронован как король всех Чудесных Стран.
У того старого храма, где поклоняются Тулсу, год за годом, уже больше тысячи лет, были устроены павильоны на открытом воздухе. Деревья, которые росли там, низвергали сияющие ароматы, неизвестные в любых странах, которые запечатлены на картах; звезды ярко сияли по такому выдающемуся случаю. Фонтан швырял, гремя, непрерывно в воздух пригоршни и пригоршни алмазов. Глубокая тишина ожидала звука золотых труб, ночь священной коронации настала. На старых, изношенных ступенях, ведущих неведомо куда, стоял король в изумрудно-аметистовом плаще, древней одежде Тулса; около него возлегал тот Сфинкс, который в течение последних нескольких недель давал королю советы.
Медленно, с музыкой, когда трубы зазвучали, подошли к нему неведомо откуда, архиепископы «числом одна сотня и двадцать», двадцать ангелов и два архангела с потрясающей короной, диадемой Тулса. Они знали, когда подошли к нему, что продвижение по службе ждало их всех за труды этой ночи. Тихий, величественный, король ждал их.
Доктора внизу сидели за ужином, сторожа мягко скользили из комнаты в комнату, и когда в удобной спальне Хэнвелла они увидели короля, все еще стоящего прямо и с королевским достоинством, с выражением решительности на лице, они подошли к нему и сказали: «Ложитесь спать, доброй ночи». Тогда он улегся и вскоре крепко уснул: великий день подошел к концу.
1 2