Трейвин думал о добрых старых временах, когда все полицейские патрулировали только по двое. Теперь же, в связи с серьезными финансовыми затруднениями, в некоторых районах города полицейских посылали на дежурство по одному, несмотря на их дружные протесты.
Время от времени трещала рация, но в его районе все было спокойно. Трейвин достал фонарик и направил его в сторону темного прохода между домами. Луч света выхватил ряд мусорных баков, выкрашенных в серебристый цвет. Было очень тихо: ни одного пешехода, только легкий шум моторов доносился с Лексингтон-авеню.
Трейвин открыл дверь со стороны тротуара и вышел из машины. Одной рукой он расстегнул кожаную кобуру и осторожно свернул в переулок, освещая путь фонарем. За открытыми металлическими воротами находилось несколько крутых бетонных ступенек. Правая стена — стена трехэтажного дома — была глухая, а слева, на стене ателье, начиная со второго этажа располагались окна жилых квартир. Из окон лился странный мерцающий свет: работали телевизоры.
Трейвин спустился по ступенькам. У него возникла мысль вызвать кого-нибудь из участка, но он решил этого не делать, пока сам что-нибудь не обнаружит.
За мусорными баками лежала глубокая тень, но из нее высовывался какой-то странный предмет, который и привлек внимание Трейвина. Он подошел ближе, оторвал руку от кобуры и присел на корточки. Тело наполовину прикрывал джутовый мешок, но Трейвин увидел лицо, одной щекой прижатое к стене. Он приложил два пальца к шее и убедился, что человек мертв.
Трейвин встал и, ни к чему не прикасаясь, поднялся по ступенькам на улицу. Он осмотрелся по сторонам, В направлении к Лексингтон-авеню шли, взявшись за руки, парень с девушкой. Больше никого не было. Трейвин позвонил сначала в свой участок, потом — в судебно-медицинскую экспертизу.
— Яне могу ждать до утра, — кричал он дежурному в патологоанатомическом отделении. — Мне нужно что-нибудь знать уже сегодня.
После этого полицейский вернулся к трупу. Ни бумажника, ни денег, ни документов. Но этот человек не выглядел бродягой. Трейвин снова дотронулся до тела. Оно еще не успело остыть. Трейвин выпрямился. Вдалеке послышались пронзительные звуки сирен, которые становились все громче.
По отпечаткам пальцев удалось установить личность убитого. На это потребовалось около трех часов. И сразу же перед полицией встал новый вопрос что случилось с его такси?
* * *
Винсент вышел из ресторана и оглянулся по сторонам в поисках такси.
Он нисколько не был пьян и чувствовал себя прекрасно, несмотря на духоту летнего вечера. Все заботы и тревоги, которые не отпускали его уже несколько месяцев, отпали как старая кожа.
Винсент шел немного неуверенно, но отдавал себе в этом отчет, и ему это даже нравилось. Ему давно пора было расслабиться.
Винсент вдыхал тяжелый воздух, наполненный выхлопными газами и запахами кухни из соседнего кафе. Ему казалось, что он на Гиндзе, в Токио, среди веселой толпы и ярких неоновых огней рекламы.
Он смотрел на проходивших мимо людей, и у него слегка кружилась голова. Винсенту захотелось смеяться, но он подавил в себе это желание, а потом подумал: “Почему бы и нет?”. И расхохотался. Никто не обратил на это внимания.
Винсент двинулся вдоль по улице. Шум машин с Шестой авеню напомнил ему о далеком морском прибое. Он подумал об адмирале Перри, который в 1853 году привел свои корабли в порт Урага, положив конец двухсотпятидесятилетней изоляции Японии. Лучше бы всего этого не произошло. Лучше бы не рушились вечные оковы волшебного плена.
Такси тронулось и медленно поехало вдоль тротуара. Когда оно поравнялось с Винсентом, он махнул рукой, и такси остановилось. Большая, удобная машина. С кондиционером. Конечно, это было частное такси, а не одно из тысяч, принадлежавших крупным фирмам: в салоне отсутствовала обычная пластиковая перегородка.
Винсент назвал адрес и откинулся на сидении. “Даже на переполненных улицах современного Токио, — думал он, — среди всей этой городской суеты и европейских костюмов, можно наткнуться на старинный синтоистский храм, затаившийся где-то между высотными зданиями. Можно услышать призрачный звон бронзовых колокольчиков, позеленевших от времени, и почувствовать тонкий аромат благовоний. В такие минуты весь городской смрад исчезает, и душа вечной Японии, незапятнанная нашествием Запада, призывает древних богов”.
В салоне было темно. Винсент посмотрел в окно на мерцающие огни и понял, что машина движется очень медленно.
— Послушайте, — вяло возмутился он, — я не собираюсь ездить с вами всю ночь.
Водитель слегка повернул голову, и Винсент разглядел его глаза в подоске зеркала. Он увидел, что водитель японец и попытался прочесть его имя на карточке в правом углу приборного щитка, но не смог ничего разобрать в полумраке. Тогда Винсент обратился к водителю по-японски и извинился за грубость.
— Ничего, — ответил таксист. — Сегодня у всех тяжелый день.
Они повернули на Пятьдесят четвертую улицу, потом на Восьмую авеню. По обеим сторонам выстроились дешевые забегаловки и низкопробные эротические театрики. На тротуарах было полно проституток, уличных торговцев наркотиками, подозрительных негров и пуэрториканцев — клоака большого города во всем ее вызывающе-мрачном великолепии.
— Сегодня вечером я чувствую себя как в Японии, — сказал Винсент.
— Этого никто не хотел, — пробормотал водитель. — Лучше бы все оставалось по-прежнему.
Винсент снова подумал о военных кораблях Перри. Пожалуй, он прав. Мы не должны были…
Неожиданно водитель повернулся к Винсенту. На лице его плясали синие и зеленые блики ярких огней рекламы. Он улыбнулся — узкая черная щель, как в традиционной маске театра Ноо. В его каменных глазах, казалось, не было места никаким человеческим чувствам. Этот пугающий контраст между улыбкой и враждебными глазами напомнил Винсенту о первом спектакле Ноо, который он увидел в шестилетнем возрасте. Тогда маска демона ужаснула его.
В лице водителя было что-то странное, но в тусклом свете Винсент не мог понять, что именно. Он наклонился вперед. Ему показалось, что это лицо покрыто какими-то пятнами, как будто...
Винсент откинулся назад, пораженный догадкой, но его сознание было притуплено алкоголем. Лицо таксиста по-прежнему нависало над ним как голова змеи: щеки надулись, а губы округлились. Из черного отверстия вырвались мелкие брызги, и Винсент не сразу сообразил, что нужно задержать дыхание.
* * *
После ухода Винсента Кроукер сел скрестив ноги и подпирая голову кулаком. Он заказал еще сакэ и с отвращением подумал о возвращении домой. Ему понравился этот напиток: почти безвкусный, но от него становится по-настоящему хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Время от времени трещала рация, но в его районе все было спокойно. Трейвин достал фонарик и направил его в сторону темного прохода между домами. Луч света выхватил ряд мусорных баков, выкрашенных в серебристый цвет. Было очень тихо: ни одного пешехода, только легкий шум моторов доносился с Лексингтон-авеню.
Трейвин открыл дверь со стороны тротуара и вышел из машины. Одной рукой он расстегнул кожаную кобуру и осторожно свернул в переулок, освещая путь фонарем. За открытыми металлическими воротами находилось несколько крутых бетонных ступенек. Правая стена — стена трехэтажного дома — была глухая, а слева, на стене ателье, начиная со второго этажа располагались окна жилых квартир. Из окон лился странный мерцающий свет: работали телевизоры.
Трейвин спустился по ступенькам. У него возникла мысль вызвать кого-нибудь из участка, но он решил этого не делать, пока сам что-нибудь не обнаружит.
За мусорными баками лежала глубокая тень, но из нее высовывался какой-то странный предмет, который и привлек внимание Трейвина. Он подошел ближе, оторвал руку от кобуры и присел на корточки. Тело наполовину прикрывал джутовый мешок, но Трейвин увидел лицо, одной щекой прижатое к стене. Он приложил два пальца к шее и убедился, что человек мертв.
Трейвин встал и, ни к чему не прикасаясь, поднялся по ступенькам на улицу. Он осмотрелся по сторонам, В направлении к Лексингтон-авеню шли, взявшись за руки, парень с девушкой. Больше никого не было. Трейвин позвонил сначала в свой участок, потом — в судебно-медицинскую экспертизу.
— Яне могу ждать до утра, — кричал он дежурному в патологоанатомическом отделении. — Мне нужно что-нибудь знать уже сегодня.
После этого полицейский вернулся к трупу. Ни бумажника, ни денег, ни документов. Но этот человек не выглядел бродягой. Трейвин снова дотронулся до тела. Оно еще не успело остыть. Трейвин выпрямился. Вдалеке послышались пронзительные звуки сирен, которые становились все громче.
По отпечаткам пальцев удалось установить личность убитого. На это потребовалось около трех часов. И сразу же перед полицией встал новый вопрос что случилось с его такси?
* * *
Винсент вышел из ресторана и оглянулся по сторонам в поисках такси.
Он нисколько не был пьян и чувствовал себя прекрасно, несмотря на духоту летнего вечера. Все заботы и тревоги, которые не отпускали его уже несколько месяцев, отпали как старая кожа.
Винсент шел немного неуверенно, но отдавал себе в этом отчет, и ему это даже нравилось. Ему давно пора было расслабиться.
Винсент вдыхал тяжелый воздух, наполненный выхлопными газами и запахами кухни из соседнего кафе. Ему казалось, что он на Гиндзе, в Токио, среди веселой толпы и ярких неоновых огней рекламы.
Он смотрел на проходивших мимо людей, и у него слегка кружилась голова. Винсенту захотелось смеяться, но он подавил в себе это желание, а потом подумал: “Почему бы и нет?”. И расхохотался. Никто не обратил на это внимания.
Винсент двинулся вдоль по улице. Шум машин с Шестой авеню напомнил ему о далеком морском прибое. Он подумал об адмирале Перри, который в 1853 году привел свои корабли в порт Урага, положив конец двухсотпятидесятилетней изоляции Японии. Лучше бы всего этого не произошло. Лучше бы не рушились вечные оковы волшебного плена.
Такси тронулось и медленно поехало вдоль тротуара. Когда оно поравнялось с Винсентом, он махнул рукой, и такси остановилось. Большая, удобная машина. С кондиционером. Конечно, это было частное такси, а не одно из тысяч, принадлежавших крупным фирмам: в салоне отсутствовала обычная пластиковая перегородка.
Винсент назвал адрес и откинулся на сидении. “Даже на переполненных улицах современного Токио, — думал он, — среди всей этой городской суеты и европейских костюмов, можно наткнуться на старинный синтоистский храм, затаившийся где-то между высотными зданиями. Можно услышать призрачный звон бронзовых колокольчиков, позеленевших от времени, и почувствовать тонкий аромат благовоний. В такие минуты весь городской смрад исчезает, и душа вечной Японии, незапятнанная нашествием Запада, призывает древних богов”.
В салоне было темно. Винсент посмотрел в окно на мерцающие огни и понял, что машина движется очень медленно.
— Послушайте, — вяло возмутился он, — я не собираюсь ездить с вами всю ночь.
Водитель слегка повернул голову, и Винсент разглядел его глаза в подоске зеркала. Он увидел, что водитель японец и попытался прочесть его имя на карточке в правом углу приборного щитка, но не смог ничего разобрать в полумраке. Тогда Винсент обратился к водителю по-японски и извинился за грубость.
— Ничего, — ответил таксист. — Сегодня у всех тяжелый день.
Они повернули на Пятьдесят четвертую улицу, потом на Восьмую авеню. По обеим сторонам выстроились дешевые забегаловки и низкопробные эротические театрики. На тротуарах было полно проституток, уличных торговцев наркотиками, подозрительных негров и пуэрториканцев — клоака большого города во всем ее вызывающе-мрачном великолепии.
— Сегодня вечером я чувствую себя как в Японии, — сказал Винсент.
— Этого никто не хотел, — пробормотал водитель. — Лучше бы все оставалось по-прежнему.
Винсент снова подумал о военных кораблях Перри. Пожалуй, он прав. Мы не должны были…
Неожиданно водитель повернулся к Винсенту. На лице его плясали синие и зеленые блики ярких огней рекламы. Он улыбнулся — узкая черная щель, как в традиционной маске театра Ноо. В его каменных глазах, казалось, не было места никаким человеческим чувствам. Этот пугающий контраст между улыбкой и враждебными глазами напомнил Винсенту о первом спектакле Ноо, который он увидел в шестилетнем возрасте. Тогда маска демона ужаснула его.
В лице водителя было что-то странное, но в тусклом свете Винсент не мог понять, что именно. Он наклонился вперед. Ему показалось, что это лицо покрыто какими-то пятнами, как будто...
Винсент откинулся назад, пораженный догадкой, но его сознание было притуплено алкоголем. Лицо таксиста по-прежнему нависало над ним как голова змеи: щеки надулись, а губы округлились. Из черного отверстия вырвались мелкие брызги, и Винсент не сразу сообразил, что нужно задержать дыхание.
* * *
После ухода Винсента Кроукер сел скрестив ноги и подпирая голову кулаком. Он заказал еще сакэ и с отвращением подумал о возвращении домой. Ему понравился этот напиток: почти безвкусный, но от него становится по-настоящему хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128