– По всей видимости, так оно и есть. – сказал падре Карл. – Лля проверки я заезжал в несколько мест, и везде рассказывают то же самое. Хотя это и держится в тайне, власти предпринимают все более решительные меры против Манускрипта.
– Что же будет дальше, как вы считаете? – обратился я к моим собеседникам.
Падре Карл пожал плечами, а Санчес ответил:
– Не знаю. Это будет зависеть от того, что обнаружит У ил.
– Почему? – допытывался я.
– Похоже, он близок к тому, чтобы найти оставшуюся часть Манускрипта, Девятое откровение. Когда оно будет найдено, то, возможно, к нему будет проявлен такой интерес, что станет возможным вмешательство мировой общественности.
– А У ил говорил, куда собирается? – обратился я к падре Карлу.
– Он не мог сказать, куда именно, но упомянул, что интуиция ведет его на север, ближе к Гуатемала.
– Его ведет интуиция?
– Да, это станет понятно, когда вы уясните для себя, кто вы такой, и перейдете к Седьмому откровению.
На лицах обоих священников было выражение удивительной безмятежности.
– Как вы можете оставаться такими спокойными? – поразился я. – А если они ворвутся сюда и арестуют нас всех?
Они по-прежнему терпеливо взирали на меня, а потом заговорил падре Санчес:
– Не путайте спокойствие с беспечностью. Мир на наших лицах указывает, насколько мы приобщены к энергии. Мы сохраняем эту связь потому, что это лучшее, что мы можем сделать, вне зависимости от обстоятельств. Это понятно?
– Да, конечно, – проговорил я. – Дело в том, что мне трудно сохранять эту приобщенность самому. Священники улыбнулись.
– Будет легче, когда выясните, кто вы такой. Тут падре Санчес встал и, заявив, что идет мыть посуду, удалился.
Я взглянул на падре Карла:
– – Хорошо. Так с чего же начать, чтобы выяснить, кто я такой?
– Падре Санчес утверждает, что вы уже уяснили для себя ролевые установки своих родителей.
– Верно. Они оба были «следователями»– отсюда и моя замкнутость.
– Хорошо, теперь вы должны отрешиться от происходившей в вашей семье борьбы за энергию и отыскать настоящую причину вашего появления в этой семье.
Я взглянул на него в недоумении.
– В процессе обретения своей действительной духовной сути необходимо, кроме всего прочего, обозреть всю свою жизнь как единое повествование и попытаться выяснить ее более возвышенное назначение. Начните с того, что задайте себе вопрос: «Почему я родился именно в этой семье?»
– Не знаю, – признался я.
– Ваш отец – «следователь». А что еше он собой представляет?
– Вы имеете в виду, за что он ратует?
– Да.
На какой-то миг я задумался, а потом ответил:
– Отец искренне верит, что нужно жить в свое удовольствие, жить честно, но использовать все возможности, предоставляемые жизнью. Понимаете, жить полной мерой.
– И ему это удается?
– До какой-то степени – да, однако полоса неудач у него почему-то всегда наступает, когда он близок к тому, чтобы пожить припеваючи.
Падре Карл насмешливо прищурился:
– Он считает, что жизнь дана для веселья и наслаждения, но осуществить это в полной мере ему не удалось?
– Да.
– А вы не задумывались – почему?
– Вообше-то нет. Я всегда считал, что ему не везет.
– Может быть, он еще не пришел к тому, как это нужно делать?
– Может быть, и так.
– Ну а ваша мать?
– Ее уже нет в живых.
– А вы можете сказать, чем жила она?
– Мама жила своей верой. Она считала, что нужно жить по-христиански.
– Ив чем это выражалось?
– Она верила, что нужно служить обществу и жить по Божьим законам.
– И она следовала законам Господа?
– Она соблюдала их в точности, по крайней мере так, как учила ее Церковь.
– А ей удавалось убедить отца поступать так же?
– Вообще-то нет, – рассмеялся я. – Мать хотела, чтобы он каждую неделю ходил в церковь и принимал участие в жизни городка, где мы жили. Но, как я уже сказал, он был слишком вольнолюбив для этого.
– Ну а с чем при этом остались вы?
– Никогда над этим не задумывался, – признался я, взглянув на него.
– А разве они оба не хотели, чтобы вы были привержены их идеалам? Не поэтому ли они мучали вас расспросами: чтобы увериться – не склоняетесь ли вы к жизненным ценностям другого? Разве они не хотели, чтобы вы почитали лучшим образ жизни каждого из них?
– Да, вы правы.
– Как же вы на это реагировали?
– Наверное, я просто старался не принимать сторону ни того, ни другого.
– Значит, они оба наставляли вас, чтобы вы соответствовали их представлениям, а вы, не имея возможности угодить обоим, уходили в себя?
– Примерно так, – подтвердил я.
– Что случилось с вашей матерью?
– У нее развилась болезнь Паркинсона, она долго болела, а потом умерла.
– Она оставалась верна своим убеждениям?
– Абсолютно. Она не изменила своим идеалам во время болезни.
– Так какое же она вам оставила «значение»?
– Что-что?
– Вы хотите выяснить, какое значение имела для вас ее жизнь, причину того, почему вы родились именно у нее, и что вам суждено было узнать. Жизнь каждого – осознает он это или нет – наглядно иллюстрирует, как, по его или ее мнению, должен жить человек. Вы должны попытаться понять, чему вас научила она и, в то же время, что в ее жизни могло бы быть лучше. То, что вы захотели бы изменить в жизни матери, является частью того, нал чем вы сейчас работаете сами.
– Почему только частью?
– Потому что другой частью является то, что вы изменили бы в жизни отца.
Я так ничего и не понял.
Он положил мне руку на плечо:
– Мы не только физическое творение своих родителей, но и их духовное творение. Вы родились у конкретных матери и отца, и жизнь каждого из них оказала на вас неизгладимое воздействие. Для того чтобы выяснить, кто вы на самом деле, вам необходимо предположить, что ваше действительное «я» начиналось где-то между истинами отца и матери. Вы родились у них, чтобы вывести на более высокий уровень то, за что ратовали они. Ваш путь в том, чтобы обрести истину, которая представляет собой сочетание устремлений этих двух людей, но на более высоком уровне. Я кивнул.
– Так как же вы определили бы то, чему научили вас родители?
– Не могу сказать наверное.
– А что думаете по этому поводу?
– Отеи считает, что жизнь дана, чтобы прожить ее во всей полноте, чтобы наслаждаться тем, что ты есть, и он пытался добиться этого. Мать больше верила в жертвенность и посвящение себя службе ближнему, забывая при этом о себе. Она считала, что это как раз и заповедано в Писании.
– А вы, что вы думаете об этом?
– Честно говоря, не знаю.
– Уходите от ответа, – засмеялся падре Карл.
– Мне кажется, что я не знаю.
– А если бы вам пришлось выбирать из двух? Я помолчал, искренне пытаясь думать, и тут неожиданно в голову пришел ответ.
– Они оба правы, – сказал я. – и не правы. Его глаза просияли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77