Однако это были настоящие грозные мины, несмотря на все внешние изменения. Мы не брали на себя дело подрыва находок, но в наши обязанности входило присоединять к ним электропровода, которые тянулись до прикомандированного к нам специального судна, стоявшего в стороне на расстоянии двухсот ярдов.
Вскоре штаб поручил нам новую трудную операцию. В тулонской гавани, как раз на главном фарватере, плавал на воде красный буй, означая предполагаемое место гибели корабля. Здесь было достаточно мелко, чтобы возникла угроза для судоходства. Подрывная команда получила приказ убрать все препятствия, но осторожный офицер разглядел сверху какието странные предметы и решил задержать подрывников, пока мы не осмотрим затонувшее судно. Мы с Дюма и Тайе поплыли вниз и обнаружили большую баржу, доверху нагруженную металлическими цилиндрами. Цилиндры покрылись слоем тины, которую с аппетитом пощипывали рыбы. Мы осмотрели груз со всех сторон и даже соскребли тину; под ней был алюминий. Наконец я принялся фотографировать баржу, как вдруг Дюма схватил меня за руку и быстро потащил к поверхности.
«Я узнал их, – сообщил он нам. – Это специальные немецкие мины. Они являются одновременно и магнитными и акустическими, да еще к тому же они срабатывают под действием волновых колебаний в толще воды».
Наш эксперт по взрывчатке подтвердил, что эти мины, сконструированные уже в конце войны, относятся к наиболее изощренным изобретениям нацистов. По его расчетам, здесь лежало на дне около двадцати тонн сильнейшей взрывчатки: вполне достаточно для того, чтобы разрушить доки и уничтожить в Тулоне большую часть листвы, оконных стекол, неоновых реклам, дымоходных труб и черепицы.
Подрывники изучили наши фото и заявили, что попытка удалить хотя бы одну мину может привести к взрыву всего груза; тот же эффект получится, если попробовать оттащить баржу. Оставалось только оградить большую часть фарватера вехами и ждать, когда морская вода разрушит механизм мин. Покидая это совещание, мы невольно вспоминали тыкающихся носами в мины рыб и то, как мы сами, соскребали тину с алюминиевой оболочки.
В другой раз меня вызвал капитан Бурраг, проводивший по заданию министерства реконструкции мероприятия по разминированию.
«У меня есть для вас несколько паршивеньких мин, – заявил он весело. – В водах вокруг Сета в Лионском заливе немцы, за неимением лучшего, набросали плохонькую взрывчатку прямо на дно, а взрыватели установили на высоких подставках».
Он изобразил на бумаге, как подставки соединены между собою, чтобы мины взрывали одна другую. Обедневшие авторы этого заграждения приспособили также маленькие буи, которые удерживались тросиками на самой поверхности воды. Стоило пароходному винту зацепить такой тросик, и мина взрывалась.
Минные тральщики уже прочистили этот район три года назад; но вот одна из барж сетского муниципалитета взорвалась, причем подозрение пало на злополучные немецкие мины.
Мы направились в Сет для предварительных исследований. Зловещие сувениры были рассыпаны по неровному каменистому дну на глубине от шести до сорока футов в холодной и беспокойной воде. Взрывчатка плотно осела в иле между камнями, так что в отдельных случаях только взрыватели торчали. Сеть соединяющих мины проводов была в значительной мере разрушена за шесть лет. Мины лежали вдоль побережья на протяжении многих миль, чаще всего на глубине двадцати пяти футов, при очень плохой видимости. Я рассчитал, что если мы будем применять обычную технику поисков с аквалангом, то понадобится не один год, чтобы мы смогли с уверенностью сказать, что установили местоположение всех мин на минном поле общей площадью в семь с половиной акров. Однако меня отнюдь не привлекала перспектива отдать несколько лет своей жизни ныряльщика поискам примитивных мин в грязной холодной воде. Надо было изобретать новую технику разминирования. Я обратился к капитану Буррагу с предложением переоснастить ВП-8.
В переоборудованном виде наше судно вызвало большой интерес у сетских граждан. На палубе высилась новая мачта, от которой отходили в стороны две пятидесятифутовые стрелы, поддерживаемые вантовыми тросами. Все это сооружение было разукрашено разноцветными вымпелами. Пять фалов с яркими тряпочками через каждый ярд тянулись с палубы через блоки на стрелах, а оттуда опускались в воду. Расстояние между фалами составляло двадцать два фута; центральный фал спускался за кормой. К концам стрел были привязаны две лодки; в каждой сидело по матросу. У одного был запас белых буйков, у другого багор в руках.
К концам фалов крепились сорокафунтовые свинцовые грузила обтекаемой формы, за которые цеплялись ныряльщики с аквалангами. И вот мы принялись медленно крейсировать взад и вперед вдоль побережья. Ветер развевал флажки, офицеры выкрикивали с мостика команду потравить или выбрать фалы. Матрос в лодке с левого борта оставлял за собой шеренгу белых буйков, затем судно круто поворачивало и шло параллельным курсом, а матрос в лодке с правого борта собирал буйки багром. Два месяца тянулась наша операция.
Мы обезвредили четырнадцать мин и были уверены, что не прозевали ни одной. Ныряльщики-разведчики были распределены по фронту так, что могли внимательно обследовать каждый фут. Обнаружив мину, они выпускали наверх желтый буй. Флажки на фалах позволяли точно следить за глубиной, и офицеры на мостике давали команду приподнять или опустить ныряльщика в соответствии с гидрографической картой, так что ныряльщик находился постоянно на расстоянии трех футов над дном. Мы меняли курс каждые полчаса, так что ныряльщики могли чередоваться после каждого захода.
Мы страшно гордились своим карнавальным судном. Из двадцати разведчиков только двоим приходилось нырять раньше. Мы внимательно следили за новичками, боясь как бы они не запутались в зловещей сети минного заграждения. Но они все быстро стали настоящими человеко-рыбами.
Когда настала пора подрывать наши находки, новым ныряльщикам дали самостоятельное задание – подготовить к взрыву отмеченные желтыми буями мины. Они восприняли это задание как праздник…
К числу подчиненных задач Группы подводных изысканий относилась в то время подводная фотография. Нас попросили заснять в действии «антиасдиковые пилюли»; в результате появился на свет первый фильм о действиях подводной лодки в ее стихии.
Асдик – это подводный эквивалент радара, ультразвуковой аппарат, при помощи которого союзники выслеживали подводные лодки. Нацисты выдумали в ответ «антиасдиковую пилюлю» – маленькую коробочку, выбрасываемую с преследуемой лодки. Коробочка сбалансирована так, что повисает в воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Вскоре штаб поручил нам новую трудную операцию. В тулонской гавани, как раз на главном фарватере, плавал на воде красный буй, означая предполагаемое место гибели корабля. Здесь было достаточно мелко, чтобы возникла угроза для судоходства. Подрывная команда получила приказ убрать все препятствия, но осторожный офицер разглядел сверху какието странные предметы и решил задержать подрывников, пока мы не осмотрим затонувшее судно. Мы с Дюма и Тайе поплыли вниз и обнаружили большую баржу, доверху нагруженную металлическими цилиндрами. Цилиндры покрылись слоем тины, которую с аппетитом пощипывали рыбы. Мы осмотрели груз со всех сторон и даже соскребли тину; под ней был алюминий. Наконец я принялся фотографировать баржу, как вдруг Дюма схватил меня за руку и быстро потащил к поверхности.
«Я узнал их, – сообщил он нам. – Это специальные немецкие мины. Они являются одновременно и магнитными и акустическими, да еще к тому же они срабатывают под действием волновых колебаний в толще воды».
Наш эксперт по взрывчатке подтвердил, что эти мины, сконструированные уже в конце войны, относятся к наиболее изощренным изобретениям нацистов. По его расчетам, здесь лежало на дне около двадцати тонн сильнейшей взрывчатки: вполне достаточно для того, чтобы разрушить доки и уничтожить в Тулоне большую часть листвы, оконных стекол, неоновых реклам, дымоходных труб и черепицы.
Подрывники изучили наши фото и заявили, что попытка удалить хотя бы одну мину может привести к взрыву всего груза; тот же эффект получится, если попробовать оттащить баржу. Оставалось только оградить большую часть фарватера вехами и ждать, когда морская вода разрушит механизм мин. Покидая это совещание, мы невольно вспоминали тыкающихся носами в мины рыб и то, как мы сами, соскребали тину с алюминиевой оболочки.
В другой раз меня вызвал капитан Бурраг, проводивший по заданию министерства реконструкции мероприятия по разминированию.
«У меня есть для вас несколько паршивеньких мин, – заявил он весело. – В водах вокруг Сета в Лионском заливе немцы, за неимением лучшего, набросали плохонькую взрывчатку прямо на дно, а взрыватели установили на высоких подставках».
Он изобразил на бумаге, как подставки соединены между собою, чтобы мины взрывали одна другую. Обедневшие авторы этого заграждения приспособили также маленькие буи, которые удерживались тросиками на самой поверхности воды. Стоило пароходному винту зацепить такой тросик, и мина взрывалась.
Минные тральщики уже прочистили этот район три года назад; но вот одна из барж сетского муниципалитета взорвалась, причем подозрение пало на злополучные немецкие мины.
Мы направились в Сет для предварительных исследований. Зловещие сувениры были рассыпаны по неровному каменистому дну на глубине от шести до сорока футов в холодной и беспокойной воде. Взрывчатка плотно осела в иле между камнями, так что в отдельных случаях только взрыватели торчали. Сеть соединяющих мины проводов была в значительной мере разрушена за шесть лет. Мины лежали вдоль побережья на протяжении многих миль, чаще всего на глубине двадцати пяти футов, при очень плохой видимости. Я рассчитал, что если мы будем применять обычную технику поисков с аквалангом, то понадобится не один год, чтобы мы смогли с уверенностью сказать, что установили местоположение всех мин на минном поле общей площадью в семь с половиной акров. Однако меня отнюдь не привлекала перспектива отдать несколько лет своей жизни ныряльщика поискам примитивных мин в грязной холодной воде. Надо было изобретать новую технику разминирования. Я обратился к капитану Буррагу с предложением переоснастить ВП-8.
В переоборудованном виде наше судно вызвало большой интерес у сетских граждан. На палубе высилась новая мачта, от которой отходили в стороны две пятидесятифутовые стрелы, поддерживаемые вантовыми тросами. Все это сооружение было разукрашено разноцветными вымпелами. Пять фалов с яркими тряпочками через каждый ярд тянулись с палубы через блоки на стрелах, а оттуда опускались в воду. Расстояние между фалами составляло двадцать два фута; центральный фал спускался за кормой. К концам стрел были привязаны две лодки; в каждой сидело по матросу. У одного был запас белых буйков, у другого багор в руках.
К концам фалов крепились сорокафунтовые свинцовые грузила обтекаемой формы, за которые цеплялись ныряльщики с аквалангами. И вот мы принялись медленно крейсировать взад и вперед вдоль побережья. Ветер развевал флажки, офицеры выкрикивали с мостика команду потравить или выбрать фалы. Матрос в лодке с левого борта оставлял за собой шеренгу белых буйков, затем судно круто поворачивало и шло параллельным курсом, а матрос в лодке с правого борта собирал буйки багром. Два месяца тянулась наша операция.
Мы обезвредили четырнадцать мин и были уверены, что не прозевали ни одной. Ныряльщики-разведчики были распределены по фронту так, что могли внимательно обследовать каждый фут. Обнаружив мину, они выпускали наверх желтый буй. Флажки на фалах позволяли точно следить за глубиной, и офицеры на мостике давали команду приподнять или опустить ныряльщика в соответствии с гидрографической картой, так что ныряльщик находился постоянно на расстоянии трех футов над дном. Мы меняли курс каждые полчаса, так что ныряльщики могли чередоваться после каждого захода.
Мы страшно гордились своим карнавальным судном. Из двадцати разведчиков только двоим приходилось нырять раньше. Мы внимательно следили за новичками, боясь как бы они не запутались в зловещей сети минного заграждения. Но они все быстро стали настоящими человеко-рыбами.
Когда настала пора подрывать наши находки, новым ныряльщикам дали самостоятельное задание – подготовить к взрыву отмеченные желтыми буями мины. Они восприняли это задание как праздник…
К числу подчиненных задач Группы подводных изысканий относилась в то время подводная фотография. Нас попросили заснять в действии «антиасдиковые пилюли»; в результате появился на свет первый фильм о действиях подводной лодки в ее стихии.
Асдик – это подводный эквивалент радара, ультразвуковой аппарат, при помощи которого союзники выслеживали подводные лодки. Нацисты выдумали в ответ «антиасдиковую пилюлю» – маленькую коробочку, выбрасываемую с преследуемой лодки. Коробочка сбалансирована так, что повисает в воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57