Звонок раздался пятнадцать минут спустя.
Рона смотрела новости. Передавали интервью с Эдвардом Стюартом. Новый член парламента от консервативной партии принимал поздравления в связи с тем, что полиция, при его активном содействии, задержала пятерых членов банды педофилов, орудовавших в Глазго и окрестностях. Для мистера Стюарта это было особенно тяжелое время, объяснял интервьюер, поскольку сын члена парламента был похищен прямо из больничной палаты одним из бандитов и его жизнь находилась в опасности. Рона выключила телевизор как раз в тот момент, когда Эдвард выражал особую благодарность сэру Джеймсу Далримплу за поддержку в период тяжких испытаний.
– Это доктор Рона Маклеод?
– Да.
– Простите за беспокойство. – Голос от волнения осекся. – Меня зовут Лайем. Лайем Хоуп.
– Лайем?
– И я думаю, я, возможно… ваш сын, – произнес он.
– О да, Лайем, – сказала Рона. – О да. Ты совершенно прав. Ты – мой сын.
Билл наблюдал, как Рона переваривает новости о Гейвине. Она сидела в кресле, одетая в халат, и выглядела очень бледной и беззащитной.
– Он все еще жив.
Она произнесла эти слова так, точно это знала.
– Я поразилась, – она взглянула на него, – когда он настиг меня в холле. Гейвин проник через черный ход. Через него он, вероятно, и ушел.
– Мы ведем проверку всех больниц. Если он сбежал, то ему понадобится медицинская помощь. Скоро мы его сцапаем.
Вид у Роны был затравленный.
– Команды горных спасателей прочесывают окрестные холмы, на случай, если он прячется где-то там.
Она плотнее закуталась в халат.
– Жаль, что с тобой нет Шона.
– Не беспокойся обо мне. Я решила съездить навестить Шона в Париже.
– Ты полетишь самолетом?
Рона покачала головой:
– Ты же меня знаешь. Я предпочитаю чувствовать под ногами твердую землю. Спальное место, поезд, тоннель.
44
Поезд замедлял ход.
Рона не стала высматривать его в толпе на платформе. Он будет там, она знала. Она не торопясь сняла с полки свой маленький чемоданчик.
Со вздохом открылась дверь вагона. Аромат свежего французского кофе из привокзального ресторана напомнил ей, что скоро она будет подсматривать за его движениями на кухне: мелькнет бедро, поднимется рука, мягко качнется расслабленный член. А он будет насвистывать – о, что за чудо этот его свист.
Он ждал у турникета, ища ее глазами. Он улыбнулся и помахал ей рукой. Его лицо показалось ей таким родным, что все ужасы недавнего прошлого исчезли, и с ней остался только его запах, его вкус и тепло его тела. А ведь она едва не потеряла его. Как она могла себе такое позволить?
Он подошел и взял у нее чемодан.
– Как дела? – спросил он.
– Хорошо, – ответила она. И это было правдой.
Он поставил чемодан на землю.
– Мне нужно тебе кое-что сказать.
Но она прижала палец к его губам, призывая к молчанию.
– Просто обними меня.
Он обнял ее, а она спрятала лицо у него на груди.
– Какие мы оба дураки, – сказала она.
Они поцеловались.
– У тебя вкус Ирландии, – заметил он.
По дороге к метро он спросил, успела ли она повидаться с сыном, а она ответила, что нет, но уже с ним поговорила.
– Он хочет учиться в университете в Шотландии.
– Значит, в мать пошел.
Они вышли со станции рука об руку. И тут Шон начал насвистывать; и, заслышав этот волшебный мотив, люди на улице Парижа оборачивались и улыбались.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46