Нет ли у тебя карты острова?
Альма покачала головой:
- Топографические съемки острова никогда не проводились. Надеюсь, нам
удастся положить его на карту по возвращении.
Разумеется, слова Альмы мало в чем убедили меня, но она упрямо стояла
на своем, и я никак не мог разобрать, говорит ли она серьезно или просто
разыгрывает меня.
- А почему бы тебе не отправиться с нами? - предложила Альма,
стряхивая пепел. - Я пробуду там с месяц. Мне нужно проверить кое-какие
данные перед тем, как опубликовать их, а ты тем временем займешься
топографической съемкой острова. Если то, о чем я тебе рассказала, не
подтвердится, обязуюсь возместить твои расходы.
Что я терял? Разумеется, мысль о розыгрыше по-прежнему не оставляла
меня, но вскоре должны были начаться летние каникулы, а путешествие
обещало быть приятным и необычным. Кроме того, мне давно хотелось
посмотреть, как работают антропологи, и когда мы с Альмой не спорили, то
отношения между нами не оставляли желать лучшего.
Из Нью-Йорка в Монровию мы отправились на теплоходе. В Монровии был
небольшой аэродром, откуда до острова можно было добраться на самолете,
совершавшем еженедельно рейс туда и обратно. На остров по воздуху
доставлялись различные припасы, а с острова на материк - кокосовые орехи,
служившие сырьем для добывания пальмового масла, и кофе, которые
составляли две основные статьи экспорта. Альма отвела мне место в палатке,
в которой студенты-антропологи устроили свой штаб.
Небо было безоблачным, солнце палило немилосердно. Я облачился в
шорты и рубашку цвета хаки и огромный пробковый шлем, защищавший мою
голову от палящих лучей солнца. Альма также переоделась в шорты, но,
должен признаться, выглядела в них лучше, чем я.
Лагерь наш был расположен на полянке у самой опушки девственного
тропического леса. Стоило сделать шаг, как из-под ног в разные стороны
разбегались сотни юрких ящерок. В воздухе стоял неумолчный гул несметных
полчищ мух и москитов, но мы обильно умащивали все открытые части тела
какой-то отвратительно пахнувшей жидкостью для отпугивания насекомых, и
мошкара беспокоила нас значительно меньше, чем можно было ожидать.
На второй день нашего пребывания на острове Альма познакомила меня с
одним из островитян по имени Агуз. По-английски Агуз не говорил, но Альма
уже в достаточной мере владела местным диалектом, чтобы общаться с ним.
Это был высокий добродушный негр с крутыми скулами, ослепительно белыми
зубами и темно-коричневой кожей приятного теплого оттенка. Мощный торс был
обнажен, только на шее красовался галстук-бабочка. Брюки Агуза
заканчивались на несколько дюймов выше лодыжек, выставляя на всеобщее
обозрение носки в красную и желтую клеточку. С кожаного ремня свисал
брелок со значком какого-то университетского клуба. Когда мы обменялись
рукопожатиями, Агуз что-то прорычал.
- Он счастлив познакомиться с вами, - перевела Альма.
Агуз был одним из членов племени хийику, составлявшего
интеллектуальную элиту острова. Лет десять назад, пояснила Альма, группа
антропологов из Принстонского университета занималась изучением обычаев
хийику, и Агуз перенял у них манеру одеваться.
Альма договорилась с Агузом совершить втроем пеший поход по всему
острову. К счастью, островок был невелик: площадь его не превышала 25
квадратных миль. Пустившись в путь с утра пораньше, мы могли к вечеру
успеть обойти весь остров. Я прихватил с собой блокнот и коробку
карандашей, чтобы набросать хотя бы грубую карту пяти областей.
Свой первый визит мы нанесли племени хийику, на территории которого
был расположен наш лагерь. Деревня, где жили хийику, была скоплением
круглых глиняных хижин с коническими крышами из пальмовых листьев.
Соплеменники Агуза были одеты так же, как он, если не считать брелока со
значком университетского клуба, подаренного Агузу одним из принстонских
профессоров. Обитатели деревни высыпали из хижин и, покуривая трубки,
наблюдали за нами с философской невозмутимостью. Большинство женщин сидели
разбившись на мелкие группы и плели маты из пальмового волокна.
На верхнем листке своего блокнота я нарисовал круг и закрасил его
синим. Точная конфигурация территории, занимаемой хийику, была неизвестна,
но для моих целей было вполне достаточно и этого грубого приближения.
Когда мы, двигаясь на запад, оказались на территории, занимаемой племенем
вольфези, я слева от синего кружка поставил загогулину и закрасил ее в
зеленый цвет.
Этот цвет я выбрал потому, что весь, с позволения сказать, костюм
вольфези состоял из нитки зеленых бус. Это племя состояло из одних лишь
мужчин. Альма сумела бы рассказать вам массу интересных деталей, но я
опущу их и замечу только, что все мужчины вольфези были холостяками,
собранными из остальных четырех племен. Вольфези составляли как бы
резервуар, из которого по мере надобности черпали пополнение другие
племена, когда болезнь или войны понижали численность их мужского
населения ниже обычного уровня.
Вольфези все время распевали песни, плясали и произвели на меня
впечатление счастливых людей, вполне довольных жизнью. Их жизнь, как
объяснила мне Альма, постоянно омрачал лишь страх быть выбранным по жребию
в мужья для девушки одного из четырех остальных племен. Несчастные, на
которых падал жребий, нередко кончали жизнь самоубийством, бросаясь с
высокой скалы. Агуз показал мне ее. На местном диалекте она называлась
"кала улукиффир" - "скала несчастных".
С трудом продираясь сквозь заросли какого-то кустарника, мы вышли на
берег узкой тихой речки. Огромный плот из бревен едва выступал из светлой
жирной грязи, устилавшей дно реки. Агуз столкнул плот в воду, взобрался на
него и принялся отталкиваться длинным бамбуковым шестом. Мы перешли вброд
узкую полоску топкой грязи у берега и присоединились к нему. Лавируя
шестом, Агуз направил плот вниз по течению извилистой реки.
Гигантские пальмы склонялись над нами, образуя зеленый свод, сквозь
который прорывались лишь отдельные лучи света, отбрасывавшие затейливые
тени и блики на поверхности реки. Время от времени мы проплывали мимо
огромных, сплошь облепленных грязью крокодилов, нежившихся на мелководье.
Галстук-бабочка на шее Агуза задвигался вверх и вниз, послышались
нечленораздельные звуки, которые Альма перевела мне как сообщение о том,
что мы вступаем на территорию племени гезелломо.
1 2 3 4 5 6
Альма покачала головой:
- Топографические съемки острова никогда не проводились. Надеюсь, нам
удастся положить его на карту по возвращении.
Разумеется, слова Альмы мало в чем убедили меня, но она упрямо стояла
на своем, и я никак не мог разобрать, говорит ли она серьезно или просто
разыгрывает меня.
- А почему бы тебе не отправиться с нами? - предложила Альма,
стряхивая пепел. - Я пробуду там с месяц. Мне нужно проверить кое-какие
данные перед тем, как опубликовать их, а ты тем временем займешься
топографической съемкой острова. Если то, о чем я тебе рассказала, не
подтвердится, обязуюсь возместить твои расходы.
Что я терял? Разумеется, мысль о розыгрыше по-прежнему не оставляла
меня, но вскоре должны были начаться летние каникулы, а путешествие
обещало быть приятным и необычным. Кроме того, мне давно хотелось
посмотреть, как работают антропологи, и когда мы с Альмой не спорили, то
отношения между нами не оставляли желать лучшего.
Из Нью-Йорка в Монровию мы отправились на теплоходе. В Монровии был
небольшой аэродром, откуда до острова можно было добраться на самолете,
совершавшем еженедельно рейс туда и обратно. На остров по воздуху
доставлялись различные припасы, а с острова на материк - кокосовые орехи,
служившие сырьем для добывания пальмового масла, и кофе, которые
составляли две основные статьи экспорта. Альма отвела мне место в палатке,
в которой студенты-антропологи устроили свой штаб.
Небо было безоблачным, солнце палило немилосердно. Я облачился в
шорты и рубашку цвета хаки и огромный пробковый шлем, защищавший мою
голову от палящих лучей солнца. Альма также переоделась в шорты, но,
должен признаться, выглядела в них лучше, чем я.
Лагерь наш был расположен на полянке у самой опушки девственного
тропического леса. Стоило сделать шаг, как из-под ног в разные стороны
разбегались сотни юрких ящерок. В воздухе стоял неумолчный гул несметных
полчищ мух и москитов, но мы обильно умащивали все открытые части тела
какой-то отвратительно пахнувшей жидкостью для отпугивания насекомых, и
мошкара беспокоила нас значительно меньше, чем можно было ожидать.
На второй день нашего пребывания на острове Альма познакомила меня с
одним из островитян по имени Агуз. По-английски Агуз не говорил, но Альма
уже в достаточной мере владела местным диалектом, чтобы общаться с ним.
Это был высокий добродушный негр с крутыми скулами, ослепительно белыми
зубами и темно-коричневой кожей приятного теплого оттенка. Мощный торс был
обнажен, только на шее красовался галстук-бабочка. Брюки Агуза
заканчивались на несколько дюймов выше лодыжек, выставляя на всеобщее
обозрение носки в красную и желтую клеточку. С кожаного ремня свисал
брелок со значком какого-то университетского клуба. Когда мы обменялись
рукопожатиями, Агуз что-то прорычал.
- Он счастлив познакомиться с вами, - перевела Альма.
Агуз был одним из членов племени хийику, составлявшего
интеллектуальную элиту острова. Лет десять назад, пояснила Альма, группа
антропологов из Принстонского университета занималась изучением обычаев
хийику, и Агуз перенял у них манеру одеваться.
Альма договорилась с Агузом совершить втроем пеший поход по всему
острову. К счастью, островок был невелик: площадь его не превышала 25
квадратных миль. Пустившись в путь с утра пораньше, мы могли к вечеру
успеть обойти весь остров. Я прихватил с собой блокнот и коробку
карандашей, чтобы набросать хотя бы грубую карту пяти областей.
Свой первый визит мы нанесли племени хийику, на территории которого
был расположен наш лагерь. Деревня, где жили хийику, была скоплением
круглых глиняных хижин с коническими крышами из пальмовых листьев.
Соплеменники Агуза были одеты так же, как он, если не считать брелока со
значком университетского клуба, подаренного Агузу одним из принстонских
профессоров. Обитатели деревни высыпали из хижин и, покуривая трубки,
наблюдали за нами с философской невозмутимостью. Большинство женщин сидели
разбившись на мелкие группы и плели маты из пальмового волокна.
На верхнем листке своего блокнота я нарисовал круг и закрасил его
синим. Точная конфигурация территории, занимаемой хийику, была неизвестна,
но для моих целей было вполне достаточно и этого грубого приближения.
Когда мы, двигаясь на запад, оказались на территории, занимаемой племенем
вольфези, я слева от синего кружка поставил загогулину и закрасил ее в
зеленый цвет.
Этот цвет я выбрал потому, что весь, с позволения сказать, костюм
вольфези состоял из нитки зеленых бус. Это племя состояло из одних лишь
мужчин. Альма сумела бы рассказать вам массу интересных деталей, но я
опущу их и замечу только, что все мужчины вольфези были холостяками,
собранными из остальных четырех племен. Вольфези составляли как бы
резервуар, из которого по мере надобности черпали пополнение другие
племена, когда болезнь или войны понижали численность их мужского
населения ниже обычного уровня.
Вольфези все время распевали песни, плясали и произвели на меня
впечатление счастливых людей, вполне довольных жизнью. Их жизнь, как
объяснила мне Альма, постоянно омрачал лишь страх быть выбранным по жребию
в мужья для девушки одного из четырех остальных племен. Несчастные, на
которых падал жребий, нередко кончали жизнь самоубийством, бросаясь с
высокой скалы. Агуз показал мне ее. На местном диалекте она называлась
"кала улукиффир" - "скала несчастных".
С трудом продираясь сквозь заросли какого-то кустарника, мы вышли на
берег узкой тихой речки. Огромный плот из бревен едва выступал из светлой
жирной грязи, устилавшей дно реки. Агуз столкнул плот в воду, взобрался на
него и принялся отталкиваться длинным бамбуковым шестом. Мы перешли вброд
узкую полоску топкой грязи у берега и присоединились к нему. Лавируя
шестом, Агуз направил плот вниз по течению извилистой реки.
Гигантские пальмы склонялись над нами, образуя зеленый свод, сквозь
который прорывались лишь отдельные лучи света, отбрасывавшие затейливые
тени и блики на поверхности реки. Время от времени мы проплывали мимо
огромных, сплошь облепленных грязью крокодилов, нежившихся на мелководье.
Галстук-бабочка на шее Агуза задвигался вверх и вниз, послышались
нечленораздельные звуки, которые Альма перевела мне как сообщение о том,
что мы вступаем на территорию племени гезелломо.
1 2 3 4 5 6