Думаю, что кто-то где-то знает кое-что и он здесь, чтобы провести расследование. Люди отнеслись бы к нему с подозрением, были бы настороже, если бы прислали полицейского в форме, так что он притворяется, будто приехал в гости к Стефану и Веронике Харт. — Повторив некоторые подробности три или четыре раза, даже Вера Флайт, истощив запас информации, уже не могла затягивать разговор дальше.
— Представляю, — произнесла машинально Дорин, чтобы воздать должное уважение рассказу свекрови, но смотрела при этом на мужа. — С тобой все в порядке, Гилберт? Не хочешь ли принять одну из своих пилюль?
— Что? — Флайт вздрогнул. — Нет. Конечно нет. С чего бы?
— Ты выглядишь не очень-то хорошо. Ты уверен, что…
Он прервал ее градом коротких предложений, выпалив их залпом:
— Это все поездка. Очень удручающая. Я в порядке. Ничего не случилось. И почему должно случиться? Кроме того, обед запоздал. Посмотри на время. Уже начало восьмого. — Он встал, так и не закончив с едой. — Где Бобби? Он хочет погулять. Бобби? Бобби? Сюда, мальчик. Хорошая собака. Ну, пошли!
Короткий толстенький хвостик завилял, и курчавый терьер привычно кинулся к задней двери, где висел на крючке поводок. Флайт пристегнул его к ошейнику и вышел.
— Гилберт не съел свой пудинг! — Вера Флайт заботилась не о благополучии сына. — Это ведь пудинг, не так ли? По понедельникам у нас…
— Да, мама. Правильно, я принесу его вам. — Дорин видела в окно гостиной (даже в самые темные вечера занавески никогда не задергивались, пока они не заканчивали есть), как ее муж открыл садовые ворота и нырнул в темноту.
— Хорошо. — Свекровь расслабилась. — Тартинки из патоки по понедельникам. Я люблю тартинки из патоки. Пожалуйста, с капелькой сметаны сегодня.
— Сметана, — отсутствующе повторила Дорин, выйдя из-за стола. — С тартинками из патоки. Я только достану их.
В конце концов, на кухне все было нормально: тартинка из патоки лежала, разрезанная, на трех тарелках, кадочка со сметаной находилась в положенном месте в холодильнике. Но Дорин дрожала, разливая ее, не в силах осознать события этого вечера, сбивающие ее с толку. Опоздание домой, полное нарушение порядка, незаконченная еда, поведение Гилберта — упорядоченное, скучное, но ох какое надежное, — близкое к состоянию хаоса. И он выглядел потрясенным, когда мама заговорила об этом чужаке, приехавшем в деревню. Об этом человеке, интересующемся убийством, о котором все уже давно забыли. Сметана перелилась через край мелкой тарелки — еще одно проявление пугающей неразберихи.
Когда Мальтрейверс и Стефан вошли в «Ворон», там не то чтобы воцарилось мгновенное молчание, но было заметно, что по бару прошла волна настороженного внимания. Разговоры прервались, потом возобновились, но уже более тихо, и несколько пар глаз внимательно разглядывали обоих мужчин, пока они заказывали выпивку. Стефан, казалось, не сразу заметил эту атмосферу. Мальтрейверс же предчувствовал, что так будет. Он ничего не сказал Стефану ни о разговоре с Сэлли Бейкер, ни о своих провоцирующих замечаниях в медмелтонском универмаге, справедливо рассудив, что слухи об этом будут тщательно храниться в тайне от обитателей коттеджа «Сумерки».
— Где сегодня Гилберт? — спросил Стефан, когда хозяин пивной, Джим Хендерсон, обслуживал их.
— Его еще нет. — Хендерсон взглянул на висящие на стене в стеклянном футляре часы с маятником. Было девятнадцать минут восьмого. — Странно.
— Невероятно, — поправил его Стефан. — Что случилось?
Хендерсон пожал плечами.
— Не знаю. Извините.
— Кто такой Гилберт? — спросил Мальтрейверс, когда хозяин отошел от них.
— Что? — Стефан в изумлении смотрел на Хендерсона. — О, Гилберт Флайт! Он всегда приходит сюда в десять минут восьмого, тютелька в тютельку!
— Всегда?
— Ни разу не пропустил. — Стефан нахмурился. — Но Джим, кажется, не озабочен этим.
— А должен бы?
— Должен, но… — Стефан покачал головой, прежде чем объяснить. — Гилберт — психоневротик с навязчивыми идеями. Классический случай. Он запирает на засов дверь, прежде чем пойти спать, чистит зубы, спрашивая себя, запер ли он дверь, опускается вниз и проверяет, читает в кровати, опять беспокоится насчет двери и спускается вниз. И так может продолжаться полночи. Его жизнь отрегулирована до мельчайших деталей. Он входит в эту дверь десять минут восьмого, выпивает две пинты из своей личной кружки и уходит без шести восемь. По нему можно сверять часы.
— Из-за чего же он мог опоздать сегодня? — спросил Мальтрейверс.
— Из-за светопреставления. — Стефан взглянул на Хендерсона, теперь разговаривающего с другими клиентами за стойкой, потом оглядел остальную часть бара и повысил голос: — Куда же подевался Гилберт?
Несколько человек посмотрели в его сторону, потом кто-то сказал:
— Он опоздал, — и все снова отвернулись, занявшись делом.
— Никто не кажется слишком обеспокоенным, — спокойно заметил Мальтрейверс. — Так кто же все-таки здесь неврастеник?
— Только не я, — твердо ответил Стефан. — Полагаю, они все тут ни о чем другом и говорить не в состоянии.
Мельком оглядев бар, Мальтрейверс заметил, что головы посетителей за стойкой сблизились, как у революционеров, замышляющих заговор, разговор не был слышен, ибо спины их представляли сплошной замкнутый круг. Мальтрейверс мог только догадываться, насколько в Медмелтоне преувеличивали значимость его присутствия; во всяком случае, этого оказалось достаточно, чтобы все только и думали что о его появлении здесь. Пока он размышлял, как воспользоваться ситуацией, Хендерсон взял на себя функцию негласно избранного делегата. Он слегка, чуть не по-конспираторски кивнул человеку, с которым разговаривал наклонившись к стойке, выпрямился и вернулся назад, маскируя свой маневр тем, что снял бело-голубую клетчатую скатерть и принялся протирать стаканы, снимая их с полки, около которой стоял Мальтрейверс.
— Я слыхал, вы из Лондона? — нерешительно произнес он.
— Совершенно верно. — Мальтрейверс слегка толкнул ногой Стефана, намекая, что хочет, чтобы тот помолчал.
— По делу?
— Можно сказать и так. — Теперь в баре стало совсем тихо.
— И какого рода это дело?
— Личное. — Мальтрейверс провел целый день, репетируя реплики, предназначенные для возможных разговоров, чтобы спрашивающий получил исчерпывающий ответ на любой свой вопрос.
— Личное? — засомневался Хендерсон. — В Медмелтоне… Вы бывали здесь прежде?
— Нет. — Мальтрейверс улыбнулся. — Прелестная деревня.
— Мне кажется, я видел вас в Эксетере на прошлой неделе. — Хендерсон поднес стакан к свету, потом, обернувшись, пытливо взглянул на Мальтрейверса. Но тот и глазом не моргнул:
— Не меня. Я был еще в Лондоне.
— Значит, у вас появился двойник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Представляю, — произнесла машинально Дорин, чтобы воздать должное уважение рассказу свекрови, но смотрела при этом на мужа. — С тобой все в порядке, Гилберт? Не хочешь ли принять одну из своих пилюль?
— Что? — Флайт вздрогнул. — Нет. Конечно нет. С чего бы?
— Ты выглядишь не очень-то хорошо. Ты уверен, что…
Он прервал ее градом коротких предложений, выпалив их залпом:
— Это все поездка. Очень удручающая. Я в порядке. Ничего не случилось. И почему должно случиться? Кроме того, обед запоздал. Посмотри на время. Уже начало восьмого. — Он встал, так и не закончив с едой. — Где Бобби? Он хочет погулять. Бобби? Бобби? Сюда, мальчик. Хорошая собака. Ну, пошли!
Короткий толстенький хвостик завилял, и курчавый терьер привычно кинулся к задней двери, где висел на крючке поводок. Флайт пристегнул его к ошейнику и вышел.
— Гилберт не съел свой пудинг! — Вера Флайт заботилась не о благополучии сына. — Это ведь пудинг, не так ли? По понедельникам у нас…
— Да, мама. Правильно, я принесу его вам. — Дорин видела в окно гостиной (даже в самые темные вечера занавески никогда не задергивались, пока они не заканчивали есть), как ее муж открыл садовые ворота и нырнул в темноту.
— Хорошо. — Свекровь расслабилась. — Тартинки из патоки по понедельникам. Я люблю тартинки из патоки. Пожалуйста, с капелькой сметаны сегодня.
— Сметана, — отсутствующе повторила Дорин, выйдя из-за стола. — С тартинками из патоки. Я только достану их.
В конце концов, на кухне все было нормально: тартинка из патоки лежала, разрезанная, на трех тарелках, кадочка со сметаной находилась в положенном месте в холодильнике. Но Дорин дрожала, разливая ее, не в силах осознать события этого вечера, сбивающие ее с толку. Опоздание домой, полное нарушение порядка, незаконченная еда, поведение Гилберта — упорядоченное, скучное, но ох какое надежное, — близкое к состоянию хаоса. И он выглядел потрясенным, когда мама заговорила об этом чужаке, приехавшем в деревню. Об этом человеке, интересующемся убийством, о котором все уже давно забыли. Сметана перелилась через край мелкой тарелки — еще одно проявление пугающей неразберихи.
Когда Мальтрейверс и Стефан вошли в «Ворон», там не то чтобы воцарилось мгновенное молчание, но было заметно, что по бару прошла волна настороженного внимания. Разговоры прервались, потом возобновились, но уже более тихо, и несколько пар глаз внимательно разглядывали обоих мужчин, пока они заказывали выпивку. Стефан, казалось, не сразу заметил эту атмосферу. Мальтрейверс же предчувствовал, что так будет. Он ничего не сказал Стефану ни о разговоре с Сэлли Бейкер, ни о своих провоцирующих замечаниях в медмелтонском универмаге, справедливо рассудив, что слухи об этом будут тщательно храниться в тайне от обитателей коттеджа «Сумерки».
— Где сегодня Гилберт? — спросил Стефан, когда хозяин пивной, Джим Хендерсон, обслуживал их.
— Его еще нет. — Хендерсон взглянул на висящие на стене в стеклянном футляре часы с маятником. Было девятнадцать минут восьмого. — Странно.
— Невероятно, — поправил его Стефан. — Что случилось?
Хендерсон пожал плечами.
— Не знаю. Извините.
— Кто такой Гилберт? — спросил Мальтрейверс, когда хозяин отошел от них.
— Что? — Стефан в изумлении смотрел на Хендерсона. — О, Гилберт Флайт! Он всегда приходит сюда в десять минут восьмого, тютелька в тютельку!
— Всегда?
— Ни разу не пропустил. — Стефан нахмурился. — Но Джим, кажется, не озабочен этим.
— А должен бы?
— Должен, но… — Стефан покачал головой, прежде чем объяснить. — Гилберт — психоневротик с навязчивыми идеями. Классический случай. Он запирает на засов дверь, прежде чем пойти спать, чистит зубы, спрашивая себя, запер ли он дверь, опускается вниз и проверяет, читает в кровати, опять беспокоится насчет двери и спускается вниз. И так может продолжаться полночи. Его жизнь отрегулирована до мельчайших деталей. Он входит в эту дверь десять минут восьмого, выпивает две пинты из своей личной кружки и уходит без шести восемь. По нему можно сверять часы.
— Из-за чего же он мог опоздать сегодня? — спросил Мальтрейверс.
— Из-за светопреставления. — Стефан взглянул на Хендерсона, теперь разговаривающего с другими клиентами за стойкой, потом оглядел остальную часть бара и повысил голос: — Куда же подевался Гилберт?
Несколько человек посмотрели в его сторону, потом кто-то сказал:
— Он опоздал, — и все снова отвернулись, занявшись делом.
— Никто не кажется слишком обеспокоенным, — спокойно заметил Мальтрейверс. — Так кто же все-таки здесь неврастеник?
— Только не я, — твердо ответил Стефан. — Полагаю, они все тут ни о чем другом и говорить не в состоянии.
Мельком оглядев бар, Мальтрейверс заметил, что головы посетителей за стойкой сблизились, как у революционеров, замышляющих заговор, разговор не был слышен, ибо спины их представляли сплошной замкнутый круг. Мальтрейверс мог только догадываться, насколько в Медмелтоне преувеличивали значимость его присутствия; во всяком случае, этого оказалось достаточно, чтобы все только и думали что о его появлении здесь. Пока он размышлял, как воспользоваться ситуацией, Хендерсон взял на себя функцию негласно избранного делегата. Он слегка, чуть не по-конспираторски кивнул человеку, с которым разговаривал наклонившись к стойке, выпрямился и вернулся назад, маскируя свой маневр тем, что снял бело-голубую клетчатую скатерть и принялся протирать стаканы, снимая их с полки, около которой стоял Мальтрейверс.
— Я слыхал, вы из Лондона? — нерешительно произнес он.
— Совершенно верно. — Мальтрейверс слегка толкнул ногой Стефана, намекая, что хочет, чтобы тот помолчал.
— По делу?
— Можно сказать и так. — Теперь в баре стало совсем тихо.
— И какого рода это дело?
— Личное. — Мальтрейверс провел целый день, репетируя реплики, предназначенные для возможных разговоров, чтобы спрашивающий получил исчерпывающий ответ на любой свой вопрос.
— Личное? — засомневался Хендерсон. — В Медмелтоне… Вы бывали здесь прежде?
— Нет. — Мальтрейверс улыбнулся. — Прелестная деревня.
— Мне кажется, я видел вас в Эксетере на прошлой неделе. — Хендерсон поднес стакан к свету, потом, обернувшись, пытливо взглянул на Мальтрейверса. Но тот и глазом не моргнул:
— Не меня. Я был еще в Лондоне.
— Значит, у вас появился двойник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59