Она снова вскрикнула, и тогда в его необузданной ласке появилось нечто другое: осмотрительная нежность, связавшая их еще теснее. Каждый новый удар будил в ней еще более ненасытную чувственность, а в нем – все более неутолимый голод.
Он нагнулся над ней и подхватил в свои горячие ладони ее груди, тыкаясь лицом в ее шею, как самец во время случки. Она ведь попросила, чтобы он ее взял, и теперь он ее взял и наслаждался в первобытной радости, как это делают животные в весеннем лесу.
Он проник так глубоко в ее тело, что ей казалось, будто она ощущает его вкус у себя во рту. Он переполнял ее всю до краев, и напряжение в ней достигло предела. Вся она и все ее чувства сосредоточились на островке блаженства у нее между ног.
Гас была на пределе сил и упала бы на пол, если бы он не поддерживал ее. И когда первые волны оргазма сотрясли ее, она не выдержала и повисла на его руках.
Не останавливаясь и не замедляя темпа, он приподнял ее, обхватив за талию, и новая дрожь, расходясь кругами, пробежала по ее телу. Окончательно обессилев, она потянула его вниз за собой, и теперь уже он, не удержавшись, поскользнулся на злополучном куске мыла.
Гас больше не чувствовала его в себе и удивленно вскрикнула.
– Держись! – в ответ крикнул он и чуть не упал на нее, но устоял, схватившись за трубу душа, затрещавшую под его тяжестью. – Все-таки я тебя поймал, – сказал он, крепко прижимая ее к себе другой рукой.
Гас все еще не могла прийти в себя после столь внезапно прерванных объятий. Прежде чем она успела разобраться в происходящем, он осторожно поставил ее на пол, и она, не удержавшись на ногах, осела вниз. Он опустился на колени рядом с ней.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. – Может, я сделал тебе больно?
– Все в порядке, – успокоила его Гас, не в силах унять дрожь.
Нет, ей не было больно, но она чувствовала себя растерянной, холодной и заброшенной. Она все еще гадала, что же произошло между ними, когда ее вдруг осенило, что пострадавшим был он, а не она. Он не кончил.
– Вставай, – уговаривал он ее. – Я тебе помогу.
– Не беспокойся обо мне, а лучше подумай о себе. – Она раскрыла ему объятия. – Иди ко мне, – упрашивала она. – Ты не кончил, ты…
Она остановилась, чувствуя неловкость положения. Что-то было не так, но что?
– Может, ты скажешь мне, в чем дело?
Джек потряс головой и отвел в сторону ее руки.
– Все в порядке, – сказал он вместо объяснения, не зная, как избежать допроса, как сказать ей, что сделал все, что мог, и что на большее ему не приходится рассчитывать. – Все в порядке.
Он хотел избавиться от нее, но она упорствовала.
– Это не правда, – твердила Гас.
Она бросилась к нему и стала осыпать поцелуями все его тело. Ее рот, который давал ему столько наслаждения и столько боли… Все это было прежде, и что толку начинать все сначала, пусть даже с ней. Он надеялся, что на этот раз все будет по-другому, он так хотел этого, и вот теперь она его ласкает, еще более раздувая невыносимое желание.
– Умоляю тебя. Гас, прекрати!
На этот раз он, не церемонясь, схватил ее за плечи и резко оттолкнул, сопроводив это быстрым злым взглядом.
Обиженная, в слезах, она сжалась в комок в углу душа, и вдруг он увидел перед собой настоящую Гас Феверстоун и понял то, что эта женщина прятала от всего света: она была страшно уязвима и опасалась, что никто и никогда не сможет полюбить ее по-настоящему. Он прочитал это в ее заплаканных глазах и проникся к ней сочувствием.
* * *
Джек не мог вспомнить всю поговорку, но хорошо представлял себе ее смысл. Там говорилось, что стоит биться головой о стену хотя, бы ради того, чтобы, когда остановишься, оценить всю благодать наступившего покоя. Он бы предпочел биться головой о стену, чем терпеть постоянную пытку неудовлетворенного желания.
Он лежал, растянувшись на полу и заложив руки за голову, в наполнивших комнату серо-голубых сумерках уходящего дня.
Напротив него Гас, забыв обо всем на свете, в том числе и о нем, крепко спала на кровати. Но раньше все было по-другому. Когда он вышел из душа. Гас сидела, обхватив руками колени и положив на них подбородок. Она вся была как натянутая струна.
Джек думал, что она уже успокоилась, но стоило ей поднять голову, как он увидел в ее глазах все ту же обиду и тот же вопрос. Молча он оделся, засунул «магнум» за пояс джинсов и покинул дом с твердой решимостью не открывать Гас Феверстоун даже частицы своей тайны. Лучше уж изжариться на солнце, чем вытерпеть ее допрос. Она наверняка бы его истерзала, пока не добилась бы от него именно тех ответов, которые ей хотелось получить.
Наверное, она все приняла на свой счет, когда он вытолкнул ее из душа. Будь она помягче и поуступчивее он попытался бы с ней объясниться. Но она упорствовала и хотела знать о нем больше, чем следовало. Джек легко распознавал в людях это непреодолимое упрямство, что и позволяло ему существовать в жизненных джунглях. Вооруженный упрямством враг был страшнее любого оружия. Джек знал два типа таких людей. Познакомившись с Гас Феверстоун, он добавил к своей классификации еще и третий. Первый – стойкий и целеустремленный, он, затаившись, тихо ждет своего часа; второй – точная копия питбуля, что, не рассуждая, сразу вцепляется тебе в глотку; Гас представляла собой третий. Она, похоже, прошла подготовку под руководством Маргарет Тэтчер. Такая женщина способна вытянуть из тебя всю подноготную.
Покинув лачугу, Джек сразу направился к джипу, чтобы воспользоваться там телефоном, а также узнать из радионовостей, как идут поиски похитителя. Он как раз сообщал связному об изменении своих планов и о том, где он скрывается, когда неожиданно телефон и радио перестали работать. Он не знал, получит ли теперь его информацию неизвестный ему организатор похищения. Батарейки высохли, как виноградина на припеке, а запасные были в рюкзаке в лачуге.
Джек воспользовался обратной дорогой, чтобы спланировать свой следующий шаг, и этих пяти минут оказалось достаточно, чтобы решить как можно скорее избавиться от Гас Феверстоун.
Он уже получил от нее всю нужную ему информацию и не выдал ей своих планов, но это была лишь одна из причин, требовавших быстрых действий. Была и другая. С помощью своих невероятных грудей она менее чем за сутки сумела свести на нет пять лет труда и целую жизнь учения и тренировок. Если кто-нибудь не явится, чтобы забрать у него Гас Феверстоун, и чем быстрее, тем лучше, она может погубить все дело.
Тот, кто осуществляет тайные операции, легальные или нелегальные, руководствуется несколькими незыблемыми правилами выживания. Первым является правило эмоциональной отрешенности. Эмоции превращают тебя в тряпку и обрекают на гибель. Это знает каждый агент ЦРУ, даже самый зеленый.
Лучшие же следуют целому ряду точных указаний, разработанных, чтобы сохранить тебе жизнь и повысить твою бдительность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52