Однако как только он узнал, что Гендель прибыл в Галле, он немедленно послал к нему своего старшего сына Вильгельма Фридеманна, чтобы тот в самой любезной форме пригласил Генделя к ним в Лейпциг. Однако Гендель с сожалением сообщил, что не может приехать. В третий приезд Генделя домой, в 1752 или 1753 году, Баха уже не было в живых».
Названные Форкелем даты неточны. Последняя поездка Генделя в Германию приходится на 1750 год, так что когда Бах умер, он, вероятно, еще находился в Галле.
15 апреля, в великую пятницу, были исполнены Страсти по Матфею, самое большое и последнее произведение из «Страстей» Баха. Несомненно, что из двух сохранившихся «Страстей» Баха эти последние, написанные Бахом на текст Евангелия от Матфея, являются произведением более грандиозным уже потому, что в них введены два хора (на эту мысль Баха натолкнуло симметричное расположение двойных хоров в церкви св. Фомы); грандиозно это произведение и по глубине выраженных в нем чувств, по благородству мысли. Самые крупные хоры в «Страстях по Матфею» являются, собственно, хоральными фантазиями, в том числе и мощный вводный хор; диалог восьмиголосного двойного хора с драматической выразительностью изображает толпу, бегущую подивиться на зрелище распятия на кресте, хор мальчиков вплетает в этот взволнованный диалог хорал, начинающийся словами: «О, невинный божий агнец».
Первую часть заканчивает грандиозная фантазия: «О человек, оплакивай свой великий грех». Следует упомянуть также замечательную по своей неземной красоте и одухотворенности арию «Смотрите, Иисус простер к нам руку…»., величественная мелодия которой разливает мягкий свет спасительной любви, речитатив «Спустился прохладный вечер», а также заключительный хор, в траурной музыке которого вместе с печалью звучит и вера.
Однако, мы напрасно искали бы какое-нибудь упоминание об этом событии в критике и газетах того времени. В это же время в Лейпциге были исполнены другие «Страсти», сочиненные неким «господином Готлибом Фрёбером», которые в большей степени возбудили интерес лейпцигцев. Однако нет никаких сомнений, что маленькое сообщение, вышедшее немногим позже из-под пера Гербера, касается «Страстей по Матфею» Баха.
«В часовне одного благородного господина собралось много высокопоставленных министров и благородных дам, которые с большим воодушевлением пели по молитвеннику первый псалом «Страстей». Но когда началась эта театральная музыка, все были повергнуты в величайшее изумление, переглянулись и сказали: „Что это может бытъ?» Одна пожилая благородная вдова сказала так: „Боже упаси нас, дети мои! Мы как будто пришли в комическую оперу!»«
Эти возражения против театрального характера церковной музыки, собственно говоря, имели кое-какие основания, так как Бах только следовал голосу времени, когда при переложении «Страстей» на музыку предпочел старому псалмовому, тягучему стилю драматическую форму Броккеса и Себастиани и даже в кантате использовал схему Эрдманна Неймейстера, и, таким образом, он ни в коей мере не противопоставлял себя музыкальным авторитетам своего времени. Но, по всей вероятности, причиной возмущения консерваторов было заимствование из итальянской оперы арии «Da capo» и стиля речитатива кончитато. Пастор Неймейстер в предисловии к своей работе «Церковные кантаты вместо церковной музыки» пишет: «Корочеговоря: кантата – это не что иное, как часть оперы, которая составлена из речитативов и арий»
Один из вождей оппозиции, геттингенский профессор права Иоахим Мейер, в 1726 году опубликовал статью «Некоторые скромные мысли о недавно распространившейся театрализированной церковной музыке», в которой возражает против нововедений в церковной музыке. Еще более энергично и наступательно высказался против внедрения светской музыки в церковную композитор Буттштедт:
«В церковь тащат уже всякий песенный мусор, и чем музыка веселее и танцевальнее, тем больший успех она имеет, так что иногда не хватает только того, чтобы мужчины обняли женщин и пустились бы в пляс между стульями, как танцуют иногда на свадьбах между столами и скамьями».
1730
Оппозиция против Баха возрастает, и его враги становятся все более злобными.
«Протокол заседаний лейпцигского муниципалитета от 2-го августа.
Кантор…… не так ведет себя, как следовало бы, а именно, без предварительного уведомления господина бургомистра он послал группу своих учеников в провинцию. Не попросив отпуска, он уехал и сам, что мы должны запретить ему и за что ему должно вынести порицание.
Господин придворный советник Ланге: Все, что здесь сказали о канторе, соответствует действительности, поэтому можно вынести ему порицание, и это сделает господин Кригель.
Господин придворный советник Штегер: Кантор не только ничего не делает, но даже к– желает давать объяснений по этому поводу; он не проводит уроков пения, на него поступили и другие жалобы. Необходимо изменить положение, надо раз и навсегда покончить с этим, поэтому следует найти какое-то другое разрешение вопроса.
Господин фондовый советник Форн присоединяется к предыдущим предложениям.
Господин Д. Хёлъцер также.
За сим принято решение уменьшить плату кантору.
Господин строитель Д. Фолкнер: согласен.
Господин строитель Крегель: согласен.
Господин синдикус Иоб: согласен, так как кантор неисправим.
Господин строитель Зибер: согласен.
Господин строитель Винклер: согласен.
Господин строитель Гофман: согласен».
«Протокол
заседания лейпцигского муниципалитета от 25 августа.
Доктор Борн, вице-канцлер и бургомистр, докладывает: он говорил с кантором Бахом, который, однако, не проявляет большого желания работать».
Бах сочиняет длинное письмо в свою защиту против плана господ советников уволить его с работы; письмо это озаглавлено так:
«Краткий, но весьма необходимый проект хорошего обеспечения церкви музыкой, а также некоторые скромные соображения об упадке последней».
В этом письме Бах разбирает причины того, почему в хоре мальчиков-певцов наблюдается упадок как в отношении качества исполнения, так и в отношении количества участников.
«Мы не можем обойти здесь молчанием и то, что музыка неминуемо пришла в упадок и захирела от бытующего до сих пор приема в хор многих совершенно непригодных для пения мальчиков. Ибо совершенно понятно, что ребенок, который не имеет ни малейшего представления о музыке и не в состоянии спеть ни одной ноты, не может иметь никаких музыкальных способностей и, следовательно, никогда не может быть использованным в музыке».
У Баха снова возникает мысль о поисках более удовлетворяющего его поля деятельности. Одно из немногих дошедших до нас писем Баха, содержащих данные относительно его частной жизни, написано им его бывшему однокласснику Эрдманну;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Названные Форкелем даты неточны. Последняя поездка Генделя в Германию приходится на 1750 год, так что когда Бах умер, он, вероятно, еще находился в Галле.
15 апреля, в великую пятницу, были исполнены Страсти по Матфею, самое большое и последнее произведение из «Страстей» Баха. Несомненно, что из двух сохранившихся «Страстей» Баха эти последние, написанные Бахом на текст Евангелия от Матфея, являются произведением более грандиозным уже потому, что в них введены два хора (на эту мысль Баха натолкнуло симметричное расположение двойных хоров в церкви св. Фомы); грандиозно это произведение и по глубине выраженных в нем чувств, по благородству мысли. Самые крупные хоры в «Страстях по Матфею» являются, собственно, хоральными фантазиями, в том числе и мощный вводный хор; диалог восьмиголосного двойного хора с драматической выразительностью изображает толпу, бегущую подивиться на зрелище распятия на кресте, хор мальчиков вплетает в этот взволнованный диалог хорал, начинающийся словами: «О, невинный божий агнец».
Первую часть заканчивает грандиозная фантазия: «О человек, оплакивай свой великий грех». Следует упомянуть также замечательную по своей неземной красоте и одухотворенности арию «Смотрите, Иисус простер к нам руку…»., величественная мелодия которой разливает мягкий свет спасительной любви, речитатив «Спустился прохладный вечер», а также заключительный хор, в траурной музыке которого вместе с печалью звучит и вера.
Однако, мы напрасно искали бы какое-нибудь упоминание об этом событии в критике и газетах того времени. В это же время в Лейпциге были исполнены другие «Страсти», сочиненные неким «господином Готлибом Фрёбером», которые в большей степени возбудили интерес лейпцигцев. Однако нет никаких сомнений, что маленькое сообщение, вышедшее немногим позже из-под пера Гербера, касается «Страстей по Матфею» Баха.
«В часовне одного благородного господина собралось много высокопоставленных министров и благородных дам, которые с большим воодушевлением пели по молитвеннику первый псалом «Страстей». Но когда началась эта театральная музыка, все были повергнуты в величайшее изумление, переглянулись и сказали: „Что это может бытъ?» Одна пожилая благородная вдова сказала так: „Боже упаси нас, дети мои! Мы как будто пришли в комическую оперу!»«
Эти возражения против театрального характера церковной музыки, собственно говоря, имели кое-какие основания, так как Бах только следовал голосу времени, когда при переложении «Страстей» на музыку предпочел старому псалмовому, тягучему стилю драматическую форму Броккеса и Себастиани и даже в кантате использовал схему Эрдманна Неймейстера, и, таким образом, он ни в коей мере не противопоставлял себя музыкальным авторитетам своего времени. Но, по всей вероятности, причиной возмущения консерваторов было заимствование из итальянской оперы арии «Da capo» и стиля речитатива кончитато. Пастор Неймейстер в предисловии к своей работе «Церковные кантаты вместо церковной музыки» пишет: «Корочеговоря: кантата – это не что иное, как часть оперы, которая составлена из речитативов и арий»
Один из вождей оппозиции, геттингенский профессор права Иоахим Мейер, в 1726 году опубликовал статью «Некоторые скромные мысли о недавно распространившейся театрализированной церковной музыке», в которой возражает против нововедений в церковной музыке. Еще более энергично и наступательно высказался против внедрения светской музыки в церковную композитор Буттштедт:
«В церковь тащат уже всякий песенный мусор, и чем музыка веселее и танцевальнее, тем больший успех она имеет, так что иногда не хватает только того, чтобы мужчины обняли женщин и пустились бы в пляс между стульями, как танцуют иногда на свадьбах между столами и скамьями».
1730
Оппозиция против Баха возрастает, и его враги становятся все более злобными.
«Протокол заседаний лейпцигского муниципалитета от 2-го августа.
Кантор…… не так ведет себя, как следовало бы, а именно, без предварительного уведомления господина бургомистра он послал группу своих учеников в провинцию. Не попросив отпуска, он уехал и сам, что мы должны запретить ему и за что ему должно вынести порицание.
Господин придворный советник Ланге: Все, что здесь сказали о канторе, соответствует действительности, поэтому можно вынести ему порицание, и это сделает господин Кригель.
Господин придворный советник Штегер: Кантор не только ничего не делает, но даже к– желает давать объяснений по этому поводу; он не проводит уроков пения, на него поступили и другие жалобы. Необходимо изменить положение, надо раз и навсегда покончить с этим, поэтому следует найти какое-то другое разрешение вопроса.
Господин фондовый советник Форн присоединяется к предыдущим предложениям.
Господин Д. Хёлъцер также.
За сим принято решение уменьшить плату кантору.
Господин строитель Д. Фолкнер: согласен.
Господин строитель Крегель: согласен.
Господин синдикус Иоб: согласен, так как кантор неисправим.
Господин строитель Зибер: согласен.
Господин строитель Винклер: согласен.
Господин строитель Гофман: согласен».
«Протокол
заседания лейпцигского муниципалитета от 25 августа.
Доктор Борн, вице-канцлер и бургомистр, докладывает: он говорил с кантором Бахом, который, однако, не проявляет большого желания работать».
Бах сочиняет длинное письмо в свою защиту против плана господ советников уволить его с работы; письмо это озаглавлено так:
«Краткий, но весьма необходимый проект хорошего обеспечения церкви музыкой, а также некоторые скромные соображения об упадке последней».
В этом письме Бах разбирает причины того, почему в хоре мальчиков-певцов наблюдается упадок как в отношении качества исполнения, так и в отношении количества участников.
«Мы не можем обойти здесь молчанием и то, что музыка неминуемо пришла в упадок и захирела от бытующего до сих пор приема в хор многих совершенно непригодных для пения мальчиков. Ибо совершенно понятно, что ребенок, который не имеет ни малейшего представления о музыке и не в состоянии спеть ни одной ноты, не может иметь никаких музыкальных способностей и, следовательно, никогда не может быть использованным в музыке».
У Баха снова возникает мысль о поисках более удовлетворяющего его поля деятельности. Одно из немногих дошедших до нас писем Баха, содержащих данные относительно его частной жизни, написано им его бывшему однокласснику Эрдманну;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24