— Что опять случилось?
— У меня нет сухого полотенца. Я оставила все возле столика, когда готовила воду тебе для бритья.
— Я их принесу, — ответил Сет и постарался как можно быстрее скрыться за ширмой, мысленно радуясь возможности снова обрести хладнокровие. Стремясь скорее сесть и собраться с духом, он схватил несколько полотенец и торопливо повесил их на ширму.
— Спасибо, Сет, — пропела Пенелопа сладким голосом.
Он хмыкнул и уселся в кресло перед столом.
Из-за ширмы доносилось негромкое пение вперемежку с мягким похлопыванием по телу льняным полотенцем. Улыбнувшись музыкальному выбору Пенелопы, неприличной песенке «Озорные ночи Нелли в городе», Сет выдвинул ящик стола и достал нужные ему книги. Внезапно пение прекратилось.
— Сет?
— Да?
— Ты опять много катался верхом?
Он озадаченно посмотрел на ширму.
— Нет. А что?
— Мне показалось, ты неуклюже ходишь, когда отправился за полотенцами. Совсем как тогда, когда у тебя были волдыри на заду.
Что-то в ее голосе вызвало подозрение у Сета. Голос прозвучал немного ехидно, словно она заметила его затруднительное состояние и сейчас насмехалась над ним. Он недовольно фыркнул. Конечно, заметила. Нужно быть совершенно слепой, чтобы не заметить, что его брюки просто распирает в последние дни.
Его озабоченность усилилась. После того как она густо покраснела в ответ на его упоминание о «тяжелых яйцах» в прошлую субботу, он понял, что она многое знает о мужском возбуждении.
Она явно что-то задумала. Стремясь узнать, что за этим скрывается, Сет ответил в том же духе:
— Помнишь то состояние, о котором я говорил тебе после того, как поцеловал тебя на прошлой неделе?
Она выглянула из-за ширмы с таким невинным выражением лица, точно спрашивала школьного учителя о цвете одежды Христа.
— Как такое может быть? Мы ведь не целовались.
— Поверь мне, принцесса, нам и не надо целоваться.
Она долго смотрела на него, как бы размышляя над услышанным, а потом покачала головой.
— Бедняжка. Должно быть, очень неловко впадать в такое состояние совершенно без причин.
— Без причин? — повторил он. — Прекрасная женщина расхаживает нагишом передо мной, и ты еще говоришь, что у меня нет причин для возбуждения.
— Я не расхаживаю, — кокетливо возразила она.
— Это не имеет никакого значения.
— Тогда я не представляю, что повергает тебя в такое состояние. — Она вытянула руку и поиграла одной из длинных красных ленточек своей шляпы. — Я уверена, что это не вид моего обнаженного тела. Оно тебе давно хорошо знакомо и вряд ли может так подействовать.
— То, что я видел твое тело в темноте и несколько раз прикоснулся к нему, не означает, что я больше не желаю тебя. Господи! Эти воспоминания заставляют меня еще сильнее хотеть тебя.
Сет готов был откусить свой язык. Он стремился сказать какую-то игривую лесть, а не признаваться в своих чувствах. Проклятие! Надо же было так клюнуть на хитрую приманку Пенелопы! Теперь он действительно на крючке. Неприятный осадок не прошел, даже когда он увидел озарившую ее лицо радость.
Отбросив помятую ленточку шляпы, она ухватилась обеими руками за край ширмы и мягко произнесла:
— Я ощутила точно такое же чувство, когда в то первое утро пришла в твою комнату. Ты был таким красивым с своей наготе, что мне захотелось прикоснуться к тебе.
Она залилась румянцем и опустила голову.
— По правде говоря, я прикасалась к тебе. Вот почему ты проснулся в таком состоянии. — Она серьезно посмотрела на него. — Ты считаешь, я ужасно испорченная?
— Нет, я считаю, ты ужасно очаровательная и прекрасная, — возразил он, взволнованный больше, чем следовало, ее откровенным признанием. — И мне льстит, что ты находишь мое тело настолько соблазнительным, чтобы подарить ласку. Каждый мужчина гордился бы этим.
— Но у меня никогда не было желания прикоснуться к другому мужчине. Несмотря на то что ты в Нью-Йорке предпочел думать по-другому, для меня никого не существовало, кроме тебя. Я начинаю думать, что никогда и не будет существовать.
Сет открыл было рот, чтобы прервать этот разговор, не желая говорить о Джулиане или о Нью-Йорке, но когда их взгляды встретились, он не смог произнести этих слов. Там, в глубине ее прекрасных глаз, видна была боль израненной души, боль, причиненная его трусостью и гордостью себялюбца.
Никогда в жизни Сет не презирал себя сильнее, чем в этот момент.
Наконец к нему пришла решимость. Сейчас он расскажет ей всю правду, и не важно, насколько жестокой или унизительной она окажется. Он не будет больше причинять боль Пенелопе, делая вид, что не верит в ее невиновность.
Глубоко вздохнув, Сет сказал то, что должен был сказать два с половиной года назад:
— Я знаю, между тобой и Джулианом ничего не было. Я всегда это знал.
Пенелопа выглядела такой ошеломленной, словно он ударил ее.
— Но… тогда почему? — Она сделала беспомощный жест рукой.
Страшась того, что ему предстояло сделать, но в то же время чувствуя странное облегчение, он подошел к креслу и повернул его к себе.
— Садись, принцесса, и я объясню, как смогу.
Она не двинулась с места, держась руками за край ширмы.
— Я не могу выйти. Я не одета.
Сету так и хотелось напомнить, что он видел ее и без одежды, но она была настолько подавлена, что шутить он не решился и вместо этого произнес:
— Кажется, утром я оставил свой халат возле ванны. Почему бы тебе не надеть его и не выйти. Я бы предпочел, чтобы мы оба сидели, когда я расскажу тебе то, что должен был сказать.
— Неужели это действительно так ужасно? — Ее голос был таким же несчастным, как и лицо.
Он мрачно подтвердил:
— Хуже.
В ответ она кивнула и исчезла за ширмой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она появилась.
Несмотря на страх, сжимавший его сердце, Сет улыбнулся. Даже закутавшись в объемный халат и небрежно заколов на макушке свои черные волосы, маленькая Пенелопа как-то ухитрялась выглядеть элегантной.
Когда она опустилась в кресло, Сет придвинул оттоманку и сел напротив. Некоторое время он напряженно молчал, старательно отводя взгляд в сторону и решая, с чего начать. Наконец Пенелопа не выдержала.
— Так почему, Сет? — прошептала она хриплым от волнения голосом. — Почему ты так сделал, скажи. Может, ты больше не любил меня и хотел от меня избавиться? Я знаю, я была такой самонадеянной…
— Здесь нет твоей вины, — перебил он и побледнел, услышав, как она обвиняет себя в том, что случилось. — Ты всегда была замечательной, и я больше всего на свете мечтал жениться на тебе.
— Тогда я не понимаю.
Сет быстро взглянул на ее обеспокоенное лицо, потом опустил голову и уставился на свои руки. Нервно потирая ладони, он ответил:
— Ты все узнаешь. Думаю, ты возненавидишь меня, когда услышишь правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97