Онория лежала на спине в смятой постели, слишком усталая, чтобы продолжать испытывать гнев, от которого он так успешно отвлек ее. Она была ужасно глупой и не знала, что с этим можно поделать.
Кристофер нашел Мэнди на корме. Она наблюдала за горизонтом и звездами.
– Ты еще можешь прогуливаться? – спросила она.
Он прислонился к кормовому планширу и немного расслабился.
– С трудом. – Он все еще ощущал последствия общения с Онорией: и не только ее жгучие поцелуи, которыми она осыпала его, но также синяки на шее и царапины на спине.
– Тебе действительно нравится эта девочка? – смеясь, продолжила Мэнди.
Он пожал плечами, не испытывая смущения, не скрывая своих чувств к Онории.
Они стояли на корме одни, однако он говорил тише, чем обычно.
– Я видел, как ты целовалась с Хендерсоном, Мэнди. Ее улыбка увяла. Она сделала вид, будто рассматривает созвездие Ориона.
– Я и раньше целовалась с мужчинами.
– Целуйся с ним сколько хочешь, только не откровенничай.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
– Я никогда не предам тебя… нас… ради нескольких поцелуев.
– Знаю. Но любовь иногда меняет образ мыслей. Заставляет делать глупости.
– Я не влюблена в этого очкастого, чопорного англичанина, – возразила Мэнди, как показалось Кристоферу, слишком поспешно. Он ничего не сказал, а она продолжала смотреть на горизонт. – А ты, значит, влюблен в свою жену?
– Скорее всего да.
Сказать это было не трудно. Слова – всего лишь дуновение воздуха.
– Почему ты на ней женился?
Кристофер снова пожал плечами. Он вспомнил душную, пахнущую сыростью и отбросами камеру, а потом Онорию, такую хорошенькую и чистую, с печальными глазами и мягкими губами, которые шептали что-то, почти касаясь его губ. Внутренний голос убеждал его, что он не должен отпускать ее совсем в данный момент.
Он обхватил своими грязными руками ее лицо и сказал: «Выходи за меня замуж, Онория». Какое-то мгновение она смотрела на него, как испуганная голубка, потом в ее зеленых глазах появилась решимость, и она выпалила: «Да».
– Не знаю, – в раздумье ответил Кристофер. – Видимо, не хотел умирать в одиночестве.
На этот раз Мэнди не рассмеялась, вообще не проявила никаких эмоций. В ее сердце никогда не было места для сострадания.
И неудивительно. Она не знала ни матери, ни отца, их отца, не знала родительской ласки. Рядом с ней был только Кристофер. Он всегда чувствовал связь между ними, несмотря на различие рас и родов. Кристофер убедил отца не отказываться от Мэнди и сам воспитывал ее, обучая морскому делу и пиратству.
Мэнди всегда была сильной, и не только физически. Ее крепкое стройное тело, быстрота реакции и сила часто заставляли его забывать, что она могла быть уязвимой, как и он сам.
Мэнди посмотрела на него пронизывающим взглядом.
– Кажется, я поняла.
Кристофер не сомневался, что она поймет.
Он вспомнил, как встревожилась Онория, узнав о тяжелом испытании, выпавшем на долю Мэнди, и, откашлявшись, нерешительно спросил:
– Не хочешь поговорить со мной?
Она удивленно заморгала:
– О чем?
– О том, что тебе пришлось пережить, находясь у Суиттона.
Ее брови изогнулись, как крылья черного дрозда.
– Я почти все забыла, – сказала она, – и мне не хочется вспоминать об этом. А почему тебя это интересует?
– Онория решила, что тебе необходимо высказаться. Она вообще любит поговорить о чувствах.
Мэнди посмотрела на него как на сумасшедшего и расхохоталась:
– Бедный Крис.
Кристофер сложил руки на груди и ждал, когда она успокоится.
– Она очень чувствительная.
– Я это поняла. Надо было заткнуть уши и погрузиться в воду, чтобы не слышать звуки, доносящиеся из твоей каюты.
Кристофер улыбнулся, вспомнив о том, что происходило там.
Мэнди опять рассмеялась:
– Господи, подумать только. – Ее звонкий смех громко прозвучал на ветру, переходя в тихое хихиканье. – Говорить о чувствах, – повторила она и снова хихикнула.
Кристофер наблюдал за ней, радуясь тому, что она наконец смеется после стольких страданий.
Стояла хорошая погода с редкими облаками и отсутствием штормов, но по мере того, как они продвигались на юг, с каждым днем становилось все жарче. Мужчины разделись до пояса, а двое матросов, которых Кристофер завербовал еще в Сиаме, вообще носили только набедренные повязки, прикрывающие интимные места. Мэнди повязала на грудь цветную материю и облачилась в штаны, сверкая на солнце своей коричневой кожей.
Онория теперь почти ничего не надевала под платья. Кристофер с восхищением наблюдал за ней каждый раз, когда она выходила на палубу. Этим по крайней мере компенсировались неприятности, которые принесла жара.
Нос Онории покраснел и стал шелушиться. Миссис Колби любезно снабдила ее каким-то серо-зеленым кремом, и Онория не преминула им воспользоваться. Никто не смеялся над ней, потому что пахучим эвкалиптовым кремом мазались почти все.
Кристофер наблюдал за тем, как яркое солнце припекало все сильнее и сильнее, облака почти исчезли. В конце концов случилось то, чего он больше всего опасался: ветер полностью стих. Корабль замедлил ход и остановился. Паруса повисли.
Кристофер приказал людям оставаться внизу и по возможности отдыхать, не появляясь на солнце, хотя и на полубаке, и в каютах стояла невыносимая жара. Терпение людей было на пределе, а питьевая вода убывала.
Кристофер и в прежние времена нередко сталкивался с нехваткой воды. Он немедленно установил железный порядок и ввел жесткую норму на питьевую воду: кружка в день для мужчины или женщины, больному матросу немного меньше. За воровство воды или драку из-за нее полагалось наказание в виде двух дюжин плетей и урезания рациона. На некоторых кораблях наказанием за подобные проступки являлась смерть, и тогда другим оставалось больше воды, но Кристофер нуждался в людях.
– Больному матросу требуется больше воды, – пыталась убедить его Онория.
– Больной спит на своей подвесной койке весь день, – возразил Кристофер, – в то время как остальные работают на жаре. Он будет получать меньше воды. Кроме того, если я заявлю, что больные должны получать больше воды, завтра половина команды скажется больной.
По виду Онории можно было судить, что он не убедил ее. Она беспокоилась, потому что больным оказался молодой Керью. Он, слава Богу, не был болен ни чумой, ни холерой или другой заразной болезнью, от которой «Звездный крест» мог бы через некоторое время превратиться в корабль-призрак. У него была просто лихорадка от жары и чрезмерной работы.
Онория взяла на себя обязанность ухаживать за ним. Она прониклась уважением к Керью. Он научил ее управлять кораблем и объяснил, какие команды надо отдавать, когда требуется отрегулировать паруса или совсем убрать их, если ветер становился опасным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67