.. В 1991 году работы своей лишишься враз, но без харчей не останешься, даже богатым сделаешься. Отец помрет твой в восемьдесят третьем от сердца, а мать твоя, кажись, даже тебя переживет... (следователь барабанит пальцами по столу, на Кривошеева не смотрит). Старость тебе будет легкая, нетрудная... Ну что, Дмитрич, хватит? (следователь молчит). Хватит, хватит, опосля еще чего-нибудь накалякаю, если спросишь.
Кристо Ракшиев (дневники)
Или правду говорит Кривошеев, или... Суеверный я стал совсем. Аппетита нет никакого, но в столовой сидел с некоторой пользой. Вышло мне на этот раз за одним столом со следователем советским есть. Хороший, фактуристый такой полковник: рослый, крепко сбитый, жгучий брюнет без единого седого волоса, хотя ему близко к сорока, по моей примерке. Ходит исключительно в штатском, всегда тщательно выбрит, всегда немного не в себе... ну, в смысле, — глянешь на него, а он словно в облаках витает. Ест с аппетитом и как-то по-особому, по-аристократически, изысканно, неторопливо. Обычный человек — никакой субординации, ничего лишнего. Классический Сергей Дмитриевич...
— Разрешите вопрос, товарищ полковник?
Я работаю в госбезопасности много лет, целую жизнь... Правило номер один — не будь любопытным, не суй нос куда не следует… и куда следует сунуть, тоже не суй...
— Слушаю.
Тщательно разделывает рыбу. Нож тускло сверкает в его руке.
— Неужели это может быть правдой?
Он отложил нож с вилкой. Чертов аристократ! И этот отсутствующий взгляд...
— Знаете, я думаю, что некоторая правда там, безусловно, имеется. В любом случае, экземпляр прелюбопытнейший.
—Но он же убийца!
Полковник пожимает плечами.
— Вот видите, вы косвенно сами его слова подтверждаете... Те, по поводу пользования силой противоположного, помните? Убийцу, дескать, казнить, а если болен психически — то лечить, но так просто это оставить нельзя! Так мне вас понимать прикажете?
Я растерялся.
— Я искренне ценю ваши чувства, заметьте, они совершенно праведны. Лучших инструментов для более гуманного исправления столь вопиющего беззакония пока еще не придумано — жаль, очень жаль. Мы с вами работаем в интересах государства и, конечно, имеем все необходимые полномочия для того, чтобы для пользы дела оказывать любые формы давления на преступника. Как вам и без моего известно, подобная тактика оправдывает себя далеко не всегда... В данном конкретном случае есть мнение, что с подследственным необходимо избрать тактику предельно корректного, лояльного обращения. И это даст свои плоды, поверьте мне.
Тема исчерпана. Я сдержанно поблагодарил и уткнулся в свою тарелку, понимая, что после такой менторской речи ловить уже нечего. Полковник не то чтобы опасается говорить на эту тему, нет, он просто не считает это нужным, — и я это понял.
Итак, еще твоя правда будет, Кривошеев! Ты чувствуешь себя в безопасности — и имеешь все для этого основания. Есть, видите ли, мнение — вести допросы предельно корректно. Приносить ему его чертову землю из горшка цветочного, морозить для него воду, кормить исходя из его пожеланий. Выслушивать эти монологи про могилы и кладбища, про покойников, про магические ритуалы...
То ли рациональная, то ли иррациональная часть моего «Я» толкает меня записывать все это… Я пишу все — слово в слово, иногда вставляя жесты и эмоции — то, чего нет в стенограммах допросов... Тьфу, черт! Какие это допросы!? Светская беседа! Я пропустил тридцатое июля, пятый день допроса, пропустил допрос от шестого августа. Теперь тринадцатого...
Тринадцатый день допроса, 7 августа, понедельник...
Следователь: — А почему именно тринадцать, Андрей Николаевич? Не семнадцать, не тридцать, не все пятьдесят, в конце концов? Отчего так?
Стоменов (поведя плечами): — Так Никола определил. Чтобы род наш крепок был веками, продолжение свое имел верное — надобно, чтоб не менее тринадцати Магов Смертных было, такую же Силу имеющих, что и Никола имеет. Тринадцать необязательное число будет, потому как может быть и больше. Но меньше никак нельзя!
Следователь: — Тринадцать вместе с Николой считается?
Стоменов: — Ну чего как дите малое, Сергей Дмитрич... Конечно, с Николой, а как иначе? Все мы одной Силы будем, только вся и разница, что порождение магическое он нам дал. Так вот, слухай далее. Это я для словца красного сказал, что надобно тринадцать камней краеугольных пренепременно. Так статься может, что и меньше нас будет. Но тогда не будет у нас уверенности твердой, что жизнь нашу земную в полной сохранности обеспечим. Может статься — и ничего все будет, но непреклонности нет...
Следователь: — Не очень я тебя понимаю...
Стоменов: — Чего тут неявного? Вообрази, к примеру, что мы тучи грозовые в нужных местах отводим, разразиться им не даем. Когда нас тринадцать или более, то тучи эти мы пренепременно все отведем, но когда нас меньше — можем и не сдюжить, не поспеть везде. Тогда, если вдруг несметные грозы нахлынут, то и сгинуть могут многие из нашего рода. Ну а если мало гроз выйдет, то и все обойдется... Кумекаешь?
Следователь: — Стараюсь изо всех сил. А хранители ваши как же?
Стоменов: — Ой, Сергей Дмитрич, не докучай старика! Хранители нам подсобляют, каждому в отдельности — от всякой случайности берегут. Чаще всего незримы деяния ихние, живешь ты спокойно и безмятежно, потому как многие беды они отводят. Но и приходят к тебе нередко, ответы дают, назидание делают или предупреждения разные. Хранитель — он как оберег будет, он к роду твоему отношение имеет мельчайшее или не имеет его вовсе, а только о сохранении тебя печется. Мы же — небо порождаем ясное для всех из рода Кривошеевского и Никитовского. Оттого — как семя наше по миру хождение имеет великое, так и нам надобно по миру быть разбросанными на больших друг от друга отдалениях. Уразумел теперь, для чего уход мы из деревни своей сделали и по землям разным находимся?
Следователь: — Кажется, да... Только чего ты мне такие бравады пел, что каждый сам по себе и только на себя надежду имеет? Обратное ведь сейчас говоришь, Андрей Николаевич!
Стоменов: — Это пока в Силе наш род — вот и кажется, что перегиб я делаю. Но случись, как я сказывал, что меньше тринадцати нас станет, что Силы общей нашей недостаточно будет — тогда и уразумеешь, что правду ведаю. Тогда в моменты опасные может любой из нас с враждебностью не сладить, но не будет у такого помощи от рода Кривошеевского. А роду нашенскому быть или в Силе, или не быть вовсе.
Ты не подумай, Сергей Дмитрич, что к роду нашему я всем причисление делаю, кто произошел от семени Кривошеевского аль из чрева породился Никитовского. И далеко не любое семя третьеколенное к роду нашему принадлежность будет иметь, а лишь то, которое путь в жизни этой прошло намеренный, магический.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30