Нормальный ребенок.
Что случилось за эти три года, можно перечислить.
Во-первых, Самохваловы-родители, как и обещали, оплатили молодоженам кооперативную квартиру.
Во-вторых, Денис подал на развод с Катей сразу после того, как она отказалась родить ему первого ребенка. Но она ничего не отказывалась, а просто осенью, спустя три медовых месяца, мать Дениса узнала про их новости. Она все-таки врач и ей куда виднее, а Кате надо выкинуть глупости из головы и поступить в институт, чтобы рядом с инженером выглядела человеком. И Катя выкинула из головы, поступила в институт. Но и тогда Денис еще терпел, хотя не однажды, бывало, выскакивал из дому в самый добрый совместный час ночи или утра. Выскакивал, как в первый день, и так же возвращался – мрачен и сух. А на второй год жизни им пришлось отмечать 20-летие института микроэлектроники. В большом зале было много электричества и музыки, но не нашлось ни одного, кто обратил бы на Катю внимание, до того неуютно ей было в зале сотрудников и модных причесок в своем том самом кружевном платье. До сих пор Денис с легкостью принимал ее отказы участвовать в служебных вечеринках; теперь же настоял, и вот результат. Никто не обратил на Катю внимания в большом ярком зале, на что незамедлительно обратил свое внимание Денис Самохвалов.
Когда Катерина поступила в пищевой институт, свекровь задала шумный обед: «Видела, Катюха, чем мужиков на лопатки кладут? Не послушайся ты меня с абортом, прими смолоду обузу – он и рад, мужик-крепостник. И вешал бы тебе одного за одним, и вешал! А врачиху-свекруху послушать – и что вышло? Сама в люди определилась, вот муж твой и на лопатках. Не очень-то зазнавайся, Денис Андреевич!»
Одним словом, в разгар зимы и первой институтской сессии подал младший Самохвалов на развод с женою. На суде сослался на ребенка. Развели.
В-третьих, на новую квартиру переезжать стало некому. Бывший муж сразу отказался в ее пользу от кооперативного пая, а когда дом заселили, то и Катя в нем жить не стала. У матери места для нее хватало, разговорами дочери та не докучала, и счастливо ей было, что в заботах лекций да экзаменов Катюша преуспевала, точно как и в школе.
Денисовы родичи горевали, как могли, месяца два с небольшим. Дальше у матери пошли хлопоты с мужем, поскольку Самохвалова-папу на полгода за границу направляли по линии обмена ихних электриков с нашими. Пока электриков меняли, Денис-сын взвился к новой жизни словно под током высокого напряжения. На что уж отец был тихим элементом этого дома, и тот всплеснул руками. На что уж мать была и умница, и врач, и самодержец, но и она махнула рукой.
Одним словом, пока Катя жила возле Ордынки, пока кооперативная квартира их бывшей новой жизни пустовала, а родители разводили руками, Дениска взвивался в будущее, для чего и переехал к Симоновой Вере. Вера перешла из учебного в исследовательский институт прямо с кафедры своего отца. И поскольку данный отец стал недавно научным руководителем будущей диссертации Дениса, а сама Вера по нынешним нормам была даже почти что хороша собой (во всяком случае, годами не вставала с диеты) – так что было отчего махнуть рукой.
В-четвертых, Дениска спустился на грешную землю, увидев, что не с чего тут и взвиваться. Работу свою он любил, защищаться ему никто не помешает, любви с Верой не получилось, и никаких открытий они друг другу не доставили. Однако если хладнокожая Вера с чем была, с тем и осталась (как сидела на диете, так и не шелохнулась), то с Дениской произошла большая тоска. Вернулся из-за границы папаша, а в доме – заметное прибавление стеклотары. Серьезно прибутылился молодой человек, окончательно испортил нервы маме с ее никуда не годным медицинским образованием. Она сыночку – молочную кашу, либо валерьяновый корень, либо мамкины слезы, а пропиши она ему просто-напросто Катины золотые веснушки – встал бы больной на здоровые ноги.
Одним словом, микроэлектроника тоже серьезный момент. Влепили аспиранту Самохвалову выговор, перенесли сдачу работы – тут и приободрился Денис. Все бросил, горячо налег на рабочие схемы, адовы чертежи и заумные описания. Может, только раза три отвлекся, да и то не один, а в компании, да и то в поплавке «Чайка». И еще заходил раза четыре к Кате, спрашивал, как дела и что задают по теплотехнике, по сопротивлению металлов. Катя отвечала с учебником в руке, а он шел или домой, или в поплавок «Чайка».
В-пятых, заболел тяжело Симонов, научный руководитель Дениса. И сообщили автору почти готовой диссертации, что ученым советом в срочном порядке новым его руководителем назначен профессор, недавно переехавший в Москву из города Липецка. Кто, что, каков из себя – никто пока что не ведал. Денис зашел в секретариат узнать насчет профессора, чтобы отвезти ему свою работу, и тут ему назвали этого гуся из Липецка: Семен… Иванович… Липеков…
…Конечно, инженеры – не артисты и институт микроэлектроники – не ансамбль скрипачей Большого театра. Однако бывают исключения. Инженер Самохвалов-младший своими порывами вполне годился под статью артиста, причем самого пресловутого.
Одним словом, этот детский сад в лице Дениса Андреича зашевелился. При имени С. И. Липекова все забурлило, все смешалось в доме Самохвалова, в смысле у него в голове. Перестав отдавать себе отчет в поступках, бывший муж рванулся и через минуту влетел в Пищевой институт, как в мультфильме: раз – и там. Найдя Катю, он сильно сжал ей руку и усадил в такси. Адрес профессора – счетчик таксиста – пульс Дениса – словом, детский сад.
– Куда ты меня везешь? – спросила Катя, не глядя на него. – Куда мы едем?
Минут через семь состоялся ответ: «На кудыкину гору».
– Я тебя не просила срывать меня с лекций, не надо и грубости говорить.
– Я везу тебя, потому что мне повезло, и вам, Катерина Сергеевна, скоро все прояснится. И с мамой моей после нынешнего спектакля вы больше не будете мои недостатки осуждать по телефону или так далее. Я хочу вас попросить – и не надо такие большие глаза строить! – мне весьма лестно будет, если вы лично познакомите меня с другом вашей юности.
– Какой юности, с кем познакомиться, Денис, ты заболел, ты весь красный!
Он действительно пылал горячим румянцем. У подъезда в телефонной будке набрал номер, приоткрыл дверь и, глядя безумно на бывшую жену свою, крикнул в трубку: «Семена Иваныча! Семен Иваныч! Извините, это ваш подопечный поневоле, аспирант Самохвалов. Что? Кто вам говорил обо мне? Ах, секретарь. А вот я уже у ваших, так сказать, ног. Да, в подъезде. И не один! А сейчас поймете! Извините, какой этаж? Квартира у меня записана, мы идем».
Катя неотрывно глядела на трубку, но имя Семена Ивановича, которое произнеслось что-то уж слишком значительно, совсем ничего ей не объяснило.
1 2 3 4 5
Что случилось за эти три года, можно перечислить.
Во-первых, Самохваловы-родители, как и обещали, оплатили молодоженам кооперативную квартиру.
Во-вторых, Денис подал на развод с Катей сразу после того, как она отказалась родить ему первого ребенка. Но она ничего не отказывалась, а просто осенью, спустя три медовых месяца, мать Дениса узнала про их новости. Она все-таки врач и ей куда виднее, а Кате надо выкинуть глупости из головы и поступить в институт, чтобы рядом с инженером выглядела человеком. И Катя выкинула из головы, поступила в институт. Но и тогда Денис еще терпел, хотя не однажды, бывало, выскакивал из дому в самый добрый совместный час ночи или утра. Выскакивал, как в первый день, и так же возвращался – мрачен и сух. А на второй год жизни им пришлось отмечать 20-летие института микроэлектроники. В большом зале было много электричества и музыки, но не нашлось ни одного, кто обратил бы на Катю внимание, до того неуютно ей было в зале сотрудников и модных причесок в своем том самом кружевном платье. До сих пор Денис с легкостью принимал ее отказы участвовать в служебных вечеринках; теперь же настоял, и вот результат. Никто не обратил на Катю внимания в большом ярком зале, на что незамедлительно обратил свое внимание Денис Самохвалов.
Когда Катерина поступила в пищевой институт, свекровь задала шумный обед: «Видела, Катюха, чем мужиков на лопатки кладут? Не послушайся ты меня с абортом, прими смолоду обузу – он и рад, мужик-крепостник. И вешал бы тебе одного за одним, и вешал! А врачиху-свекруху послушать – и что вышло? Сама в люди определилась, вот муж твой и на лопатках. Не очень-то зазнавайся, Денис Андреевич!»
Одним словом, в разгар зимы и первой институтской сессии подал младший Самохвалов на развод с женою. На суде сослался на ребенка. Развели.
В-третьих, на новую квартиру переезжать стало некому. Бывший муж сразу отказался в ее пользу от кооперативного пая, а когда дом заселили, то и Катя в нем жить не стала. У матери места для нее хватало, разговорами дочери та не докучала, и счастливо ей было, что в заботах лекций да экзаменов Катюша преуспевала, точно как и в школе.
Денисовы родичи горевали, как могли, месяца два с небольшим. Дальше у матери пошли хлопоты с мужем, поскольку Самохвалова-папу на полгода за границу направляли по линии обмена ихних электриков с нашими. Пока электриков меняли, Денис-сын взвился к новой жизни словно под током высокого напряжения. На что уж отец был тихим элементом этого дома, и тот всплеснул руками. На что уж мать была и умница, и врач, и самодержец, но и она махнула рукой.
Одним словом, пока Катя жила возле Ордынки, пока кооперативная квартира их бывшей новой жизни пустовала, а родители разводили руками, Дениска взвивался в будущее, для чего и переехал к Симоновой Вере. Вера перешла из учебного в исследовательский институт прямо с кафедры своего отца. И поскольку данный отец стал недавно научным руководителем будущей диссертации Дениса, а сама Вера по нынешним нормам была даже почти что хороша собой (во всяком случае, годами не вставала с диеты) – так что было отчего махнуть рукой.
В-четвертых, Дениска спустился на грешную землю, увидев, что не с чего тут и взвиваться. Работу свою он любил, защищаться ему никто не помешает, любви с Верой не получилось, и никаких открытий они друг другу не доставили. Однако если хладнокожая Вера с чем была, с тем и осталась (как сидела на диете, так и не шелохнулась), то с Дениской произошла большая тоска. Вернулся из-за границы папаша, а в доме – заметное прибавление стеклотары. Серьезно прибутылился молодой человек, окончательно испортил нервы маме с ее никуда не годным медицинским образованием. Она сыночку – молочную кашу, либо валерьяновый корень, либо мамкины слезы, а пропиши она ему просто-напросто Катины золотые веснушки – встал бы больной на здоровые ноги.
Одним словом, микроэлектроника тоже серьезный момент. Влепили аспиранту Самохвалову выговор, перенесли сдачу работы – тут и приободрился Денис. Все бросил, горячо налег на рабочие схемы, адовы чертежи и заумные описания. Может, только раза три отвлекся, да и то не один, а в компании, да и то в поплавке «Чайка». И еще заходил раза четыре к Кате, спрашивал, как дела и что задают по теплотехнике, по сопротивлению металлов. Катя отвечала с учебником в руке, а он шел или домой, или в поплавок «Чайка».
В-пятых, заболел тяжело Симонов, научный руководитель Дениса. И сообщили автору почти готовой диссертации, что ученым советом в срочном порядке новым его руководителем назначен профессор, недавно переехавший в Москву из города Липецка. Кто, что, каков из себя – никто пока что не ведал. Денис зашел в секретариат узнать насчет профессора, чтобы отвезти ему свою работу, и тут ему назвали этого гуся из Липецка: Семен… Иванович… Липеков…
…Конечно, инженеры – не артисты и институт микроэлектроники – не ансамбль скрипачей Большого театра. Однако бывают исключения. Инженер Самохвалов-младший своими порывами вполне годился под статью артиста, причем самого пресловутого.
Одним словом, этот детский сад в лице Дениса Андреича зашевелился. При имени С. И. Липекова все забурлило, все смешалось в доме Самохвалова, в смысле у него в голове. Перестав отдавать себе отчет в поступках, бывший муж рванулся и через минуту влетел в Пищевой институт, как в мультфильме: раз – и там. Найдя Катю, он сильно сжал ей руку и усадил в такси. Адрес профессора – счетчик таксиста – пульс Дениса – словом, детский сад.
– Куда ты меня везешь? – спросила Катя, не глядя на него. – Куда мы едем?
Минут через семь состоялся ответ: «На кудыкину гору».
– Я тебя не просила срывать меня с лекций, не надо и грубости говорить.
– Я везу тебя, потому что мне повезло, и вам, Катерина Сергеевна, скоро все прояснится. И с мамой моей после нынешнего спектакля вы больше не будете мои недостатки осуждать по телефону или так далее. Я хочу вас попросить – и не надо такие большие глаза строить! – мне весьма лестно будет, если вы лично познакомите меня с другом вашей юности.
– Какой юности, с кем познакомиться, Денис, ты заболел, ты весь красный!
Он действительно пылал горячим румянцем. У подъезда в телефонной будке набрал номер, приоткрыл дверь и, глядя безумно на бывшую жену свою, крикнул в трубку: «Семена Иваныча! Семен Иваныч! Извините, это ваш подопечный поневоле, аспирант Самохвалов. Что? Кто вам говорил обо мне? Ах, секретарь. А вот я уже у ваших, так сказать, ног. Да, в подъезде. И не один! А сейчас поймете! Извините, какой этаж? Квартира у меня записана, мы идем».
Катя неотрывно глядела на трубку, но имя Семена Ивановича, которое произнеслось что-то уж слишком значительно, совсем ничего ей не объяснило.
1 2 3 4 5