В громадной витрине, залитой приятным светом, как в аквариуме, во всю длину ее покоилась громадная, без шелухи рыба, хорошо прокопченная, жирная, сочная, янтарная. Она купалась в соку. Ее окружали полчища разноцветных бутылок, окороков, белые, как молоко, поросята и коробки с разным соленьем.
Дрожь электрическим током пробежала по телу Сени.
У него родилась преступная мысль:
«Посадить на правую руку фуражку, разбить стекло, вытащить быстро за хвост эту подлую рыбину и сплейтовать (удрать) в порт».
Да! Это было бы недурно. «Но куда тебе, несчастному Сеньке Фрукту, – заговорил в нем благоразумный голос. – Будь ты блатным (ловким вором), куда ни шло. А то ведь ты жлоб (дурак). Далеко не уедешь. Сейчас мент (постовой) сцапает тебя, и попадешь ты в участок. И будет тебе в участке хороший праздник».
Сенька со вздохом расстался со своей мыслью и, дабы не поддаться больше соблазну, оставил витрину.
Он опять заглянул в магазин и просиял.
Народу в магазине теперь было совсем мало. Всего пять-шесть человек.
– Слава богу, – проговорил Сенька, откашлялся, вытащил из рукавов красные, как бы обагренные кровью руки, снял картуз и бесшумно влез в магазин.
– Что надо? – грубо спросил кассир.
– Обрезки… Приказчики изволили обещать, – пролепетал он, с трудом ворочая одеревеневшими от мороза губами.
– После придешь, – отрезал кассир.
– После опять много народу будет… Они сказали, что когда послободнее будет, чтобы прийти… Теперь слободно…
– Убирайся!
– А я уже три часа жду, барин. – И Сенька состроил плаксивое лицо. – Смерз весь. Ей-богу… Страсть как холодно на дворе. Как ножом режет…
– После, после! Я же тебе сказал, когда совсем слободно будет! – послышался из-за прилавка резкий голос старшего приказчика. – Будешь надоедать, ничего не получишь!
Сенька помял в руках картуз, пожал плечами, засмеялся неестественным смехом и покорно проговорил:
– Что ж. После так после. Три часа ждал. Можно еще часок подождать.
И он оставил магазин.
«Попросить бы у кого-нибудь», – подумал он и запел над ухом одного франта:
– Пожертвуйте что-нибудь ради праздника образованному и благородному человеку.
Но тот и глазом не моргнул.
Из магазина в это время вылез толстый, приземистый господин с бабьим лицом, без бороды, в шубе.
Это был Семен Трофимович Быков, одесский домовладелец, он же хозяин мясной лавки на Молдаванке, человек по натуре мягкий, чувствительный, но бесхарактерный.
За спиной Семена Трофимовича стоял артельщик с громадной корзиной, отягченной окороками.
Семен Трофимович запахнулся плотнее в свою шубу, посмотрел на падающий снег и быстрым взглядом оглянул мостовую.
Сенька моментально сообразил, что надо Семену Трофимовичу, подскочил к нему, ловко козырнул по-военному и спросил:
– Позвать извозчика, барин?
– Сделай милость, – ответил тот.
Через дорогу возле магазина белья стояли сани. Сенька подскочил к обочине тротуара, замахал руками и крикнул:
– Извозчик!
– Занят! – последовал ответ.
– Извозчик! – крикнул он потом другому и третьему.
Все, как назло, оказались занятыми.
Тогда Сенька бросился в переулок, отыскал свободные сани, прыгнул в них и подъехал, как триумфатор, к магазину.
– Пожалуйте! – крикнул он Семену Трофимовичу и выскочил из саней.
Семен Трофимович подошел вместе с артельщиком.
– Прикажете поставить? – спросил артельщик, указав на корзину.
– Поставь.
– Я поставлю! – воскликнул Сенька и, не дожидаясь разрешения, почти вырвал из рук артельщика двухпудовую корзину.
Артельщик ушел, а Сенька стал устраивать в санях корзину.
– Полегче. Бутылки не разбей, – заметил ему Семен Трофимович.
– Будьте покойны, – ответил Сенька.
Пока Сенька возился с корзиной, Семен Трофимович разглядывал его тощую, стоявшую к нему спиной и терзаемую кашлем фигуру, профиль страдальческого лица, голую шею, присыпанную снегом, и вдруг почувствовал к нему глубокую жалость и расположение.
Он вспомнил почему-то недавно прочитанного на сон грядущий «Юлиана Милостивого», как тот пригрел прокаженного и как прокаженный оказался лучезарным ангелом, посланным Юлиану богом для испытания.
«А что, – промелькнула в голове Семена Трофимовича нелепая мысль, – если этот маленький, худой, оборванный человечек, возящийся над его корзиной, – такой же, как и тот прокаженный, и послан Семену Трофимовичу господом богом для испытания?»
Мысль эта была неожиданна и повергла его в трепет.
«Все равно, – подумал он потом, – кто бы ни был, а я должен пригреть его. Возьму его сейчас домой, и мы вместе встретим праздник», – решил он.
От этого решения на душе у него сделалось так легко, точно он услышал великую радость.
Сеня тем временем окончил работу, поднял голову и, ничего не подозревая о готовившемся для него сюрпризе, проговорил с улыбкой:
– Готово, ваше благородие.
– И прекрасно, – сказал как-то особенно мягко и ласково Семен Трофимович. – Теперь садись! – И он легко втолкнул его в сани.
Сенька вытаращил на него свои мышиные глаза.
– Поставь корзину к себе на колени, – сказал, как прежде, мягко и ласково Семен Трофимович.
Сенька, продолжая таращить на него глаза, исполнил его приказание.
Семен Трофимович одобрительно кивнул головой и с кряхтением залез в сани.
– Подвинься, – попросил он Сеню.
Сеня забился в самый угол саней и, несмотря на это, оказался до боли притиснутым Семеном Трофимовичем. Сене сделалось так тесно, как теcно покойнику в гробу. Он задыхался.
– Не тесно тебе? – спросил участливо Семен Трофимович, захватив девять десятых узкого сиденья.
– Н-не, – соврал Сенька.
– А корзина не тяжела?
– Н-не, – соврал опять Сенька.
Корзина давила его колени, как надгробный памятник.
– Тогда с богом, извозчик!
Сани со скрипом и звоном полетели по снежному пуховику.
Сеня, придерживая обеими руками и подбородком корзину и изнемогая от ее тяжести, ждал, что будет дальше.
Когда они проехали полквартала, Семен Трофимович повернул к нему свое доброе, бабье лицо и спросил:
– Ты, брат, чем занимаешься?
– В порту работаю. Уголь из трюмов выгружаю, – ответил скромно Сенька.
– Та-ак-с. А работа выгодная?
– Не очень чтобы. Конкуренция. Банабаки и буцы совсем цены сбили. Прежде по рублю работали мы в день, а теперь иной раз по сорок копеек.
– А кто они, банабаки?
– Имеретины и грузины. И нанес их черт с Кавказа! Сидели бы себе там и шашлыки свои лопали.
– А буцы кто?
– Мужики. Тоже анафемы. В деревне сладкого нет, так они к нам за сладким в порт лезут.
– А ты сегодня работал?
– Где там, когда ни одного английского парохода в гавани. Лед кругом. Декохт такой в порту, что держись.
– А декохт что такое?
– Пост. – И Сенька рассмеялся.
– Вот оно что. А где ты нынче, милый, праздник встречать будешь?
1 2 3 4