Ее отец делал с ней то же самое. Кажется, когда это происходит, ее образец — чувствовать себя виноватой, ответственной и оправдываться. Она даже подводит под такое свое поведение духовную базу и говорит, что эти моменты помогают ей лучше понимать себя и учиться не быть реактивной. Но ее чувство вины и духовные предлоги только удерживают ее отождествление себя с жертвой. Ее вызов — набраться храбрости и установить пределы, когда кто-то: друг, партнер или кто-либо другой, — повышает на нее голос. Это поможет ей разрушить чувствование себя как превращенного в жертву Эмоционального Ребенка, который был в ней с самого детства.
У меня есть еще одна подруга, которая находится в отношениях с мужчиной, непрерывно заигрывающим с другими женщинами. Она откликается на его поведение либо жалобами, либо впадением в депрессию. Энергетически ни один из этих возможных откликов не выводит ее из отождествленности с бессильным Эмоциональным Ребенком. Она не верит, что мужчина может любить ее настолько, чтобы быть удовлетворенным ею. Ее вызов — найти внутри пространство достоинства, в котором чувствуется, что поведение ее мужчины — компромисс для ее цельности и совершенно для нее неприемлемо. Наш Эмоциональный Ребенок жаждет любви, какой бы она ни была скудной. Но в состоянии взрослого мы не можем жить без достоинства. Чтобы разрушить свою тождественность с Ребенком, нам нужно научиться выбирать достоинство, а не подбирать крохи любви, даже если это означает одиночество.
Не все из нас откликаются шоком в ситуациях вторжения. Некоторые более склонны к ярости. Но, согласно моему опыту, стоящие за обеими реакциями страхи очень похожи. Добавлю к этому, что когда я узнал, что такое мои собственные пределы, когда я признал их действительными и нашел в себе храбрость их утверждать, я переместился из шока в ярость. В прошлом промежуток времени, проходящий между вторжением и осознанием вторжения, был довольно большим. Дни, даже недели. Я замечал, что почему-то у меня в отношении этого человека не очень хорошее чувство. Или я замечал, что во мне появились осуждающие мысли об этом человеке, или даже я критиковал его, разговаривая с другими. Все это стало для меня верным признаком, что я пошел на компромисс, что-то недосказал и испытываю затаенную обиду. Но постепенно промежуток времени сократился, и вместе с этим усилилась моя ярость. Повышенная чувствительность в том, как я иду на компромисс и как я делал это в прошлом, кажется, разожгла пламя подавленного гнева. Это было для меня хорошей переходной фазой, но постепенно я увидел, что сама по себе способность осознавать вторжение и реагировать — ни в коем случае не конец процесса. Гнев все еще исходит от Эмоционального Ребенка во мне, несущего в себе целую жизнь обид. В его реакции нет настоящей силы. Это все еще Эмоциональный Ребенок, переместившийся от подавленности к взрыву. Мне пришлось спросить себя, чем вызван мой гнев? Кому он адресован? Частью гнева было убеждение, что если я тут же не отреагирую, то буду в опасности. Люди будут пользоваться мной, если я не дам бой. Другая часть гнева исходила из ожиданий, чтобы человек или ситуация были другими.
Эмоциональный Ребенок, кажется, никогда не оставляет надежды, что мир (и особенно люди в мире) всегда будет любящим, заботливым и внимательным. Эти волшебные верования заставляли меня носить на глазах шоры. Я либо преуменьшал, отрицал или игнорировал, что кто-то в меня вторгался, либо приходил в праведное негодование. В первом случае я говорил себе: «Они просто не подумали»; «Мне на самом деле все равно, невелика беда»; «Он всегда такой»; «Мне нужно научиться быть более терпимым»; «Я слишком скованный». И я поддерживал эти утверждения всевозможными верованиями: «Хорошие люди — терпимые и гибкие»; «Я буду по-человечески лучше, если не стану делать из этого проблемы». Такие подходы буквально приглашали других в меня вторгаться, потому что я излучал вибрацию, которая словно говорила: «Можете делать со мной что угодно, я не возражаю».
В определенной точке я переходил в другую крайность. Бешенство! «Как ты мог это со мной сделать?» «Как ты можешь быть таким нечувствительным и эгоистичным?» «Я же так себя с тобой не веду!» И тогда мне не хочется иметь с этим человеком ничего общего, или я начинаю мстить со всей возможной изобретательностью. Есть некоторые люди, которые, как я чувствовал, вторглись в меня ни много ни мало как пятнадцать лет назад, и я все еще ловлю себя (Эмоционального Ребенка) на том, что думаю, как бы сравнять счеты. Эта двойственность между отрицанием и яростью лежит в основе опыта вторжения. Прежде чем я понял, что она питается бессознательными ожиданиями, я думал, что обречен на вечное перемещение между надеждой и разочарованием. Эмоциональный Ребенок цепляется за идею, что люди могут быть такими, как ему хочется, и поэтому мечется между подавленностью и взрывом. Нам нужно признать, что Эмоциональный Ребенок навсегда останется в этой двойственности. Но способность устанавливать пределы приходит, если мы начинаем видеть людей и ситуации такими как есть и адекватно откликаться.
Я всегда был крайне реактивным. Только недавно я открыл, что у меня стало больше пространства, чтобы наблюдать чувства изнутри, без непреодолимого желания изливать их на человека, который явился провокатором. Не так давно у меня случилась размолвка с одним из коллег. Он написал мне злобное письмо, содержащее в числе прочего личные нападения, которые не имели никакого отношения к предмету спора. Это был явный случай нечувствительного вторжения. Прочитав письмо, я пришел в ярость, спровоцированную его нападением. В прошлом я попытался бы восстановить гармонию или реагировал бы ответным нападением в том же ключе. Вместо этого я прожил с этими чувствами три дня, потом написал ответ, ясно и четко устанавливая пределы и не поощряя дальнейшей борьбы. Я чувствовал, насколько меня беспокоили недостаток гармонии и гнев, но у меня было достаточно внутреннего пространства, чтобы позволить быть этим чувствам одновременно. Я привожу этот пример, потому что, согласно моему собственному опыту в вопросе установления пределов, приходит время, когда постепенно ваша потребность немедленно реагировать, задевая другого , уменьшается. Вы все еще ощущаете внутри, что спровоцированы, но можете позволить чувствам просто быть. И тогда можно уделить время тому, чтобы на поверхность всплыла ясность, и откликнуться из настоящего момента.
В конце концов, я понимаю, что для меня необходимость научиться устанавливать пределы вообще не имеет ничего общего с другими людьми. Умение приходит из внутренней ясности. Ясности в том, что нужно мне самому, и ясности в видении людей такими как есть, вместо того чтобы видеть, что мне хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58