Николай Иванович приехал вместе с Каминским и Беловым, я - в сопровождении доктора Альберта Цессарского, «смотрителя луцкого маяка» Владимира Ступина, моего адъютанта Сергея Рощина и нескольких бойцов.
Николай Иванович коротко рассказал, что до Луцка они добрались в потоке отступающих войск спокойно, что «фиат», который ему достали поляки, по отзыву Белова в полном порядке, что сам Белов, как ему кажется, хороший водитель, выдержанный и надежный товарищ.
Я понимал, что от личных и профессиональных качеств водителя во многом будет зависеть успех поездки Кузнецова, и был рад, что Белов ему со всех точек зрения понравился. Но понял и другое: Кузнецов, зная, что это не может нас не волновать, сам, не дожидаясь моих вопросов, похвалил нового своего товарища. О Каминском говорить не было нужды: Николай Иванович и Ян давно сработались и понимали друг друга с полуслова.
Так мы провели часа два: уточнили задания, обсудили некоторые детали. Теперь мне оставалось только продлить документы Зиберта и передать ему деньги. Цессарский на специально захваченной немецкой машинке печатал на бланках соответствующие тексты, а я расписывался за нужных начальников и прикладывал ту или иную печать из своей походной канцелярии. Соответствующая доработка была проведена с документами Каминского и Белова, а также с бумагами на новый автомобиль Зиберта. Потом я отдал Николаю Ивановичу большую сумму марок.
Как всегда, Кузнецов, прежде чем спрятать документы в карман, тщательно их изучил - чтобы в случае проверки ответить на любой вопрос без запинки, не спутав ни фамилий, ни дат. Деньги разделил на несколько частей - чтобы на людях не показать слишком солидную пачку.
Настроение его в тот последний день, что мы виделись, было хорошим. Он был бодр, собран, не сомневался, что успешно выполнит очередное задание. Лишь сожалел немного, что его встреча с близкой, как никогда, Красной Армией отодвигается на неопределенный срок. Это было понятно - все мы с нетерпением ждали ту радостную минуту, когда увидим первого красноармейца.
Потом мы сидели уже все вместе, оставив охрану, обедали, обсуждали последние военные сводки, гадали, когда, наконец, наступит День Победы и откроют ли союзники к тому времени второй фронт. О задании больше не говорили. Теперь, после того как деловой разговор с Николаем Ивановичем был закончен, я больше приглядывался к его спутникам. Убедился, что и Каминский и Белов настроены по-боевому, понимают задачу своей маленькой группы.
Подошло время расставаться. Нам нужно было возвращаться к своим, Кузнецову и его друзьям - спешить на запад, к Львову. Мы обнялись, расцеловались, и вот уже Николай Иванович, чуть пригнувшись у низкой двери, первым выходит во двор».
…Группа Бориса Крутикова ушла хорошо вооруженной под видом отряда бандеровцев, выполняющих особое задание. Все ее участники были снабжены документами националистов, в том числе дипломами школы военных старшин УПА. Теми самыми дипломами, что были взяты в ночном бою 19 декабря. И все же с самого начала все пошло не так, как надо. Группа смогла пробиться к намеченному пункту лишь с огромным трудом и весьма ощутимыми, учитывая ее небольшой состав, потерями. Погиб в бою и единственный радист Бурлака. Его гибель уже сама по себе ставила перед будущими разведчиками во Львове множество проблем, ибо связь в разведке едва ли не самое главное. Что толку в самой ценной информации, если ее нельзя вовремя передать своим?
Только 19 января оставшаяся часть группы Крутикова подошла к селу Гуте-Пеняцкой, где вступила в контакт с небольшим отрядом польских патриотов под командованием Казимира Войцеховского. В Гуте Крутиков и решил на время обосноваться, отправив все же двух разведчиков - Степана Пастухова и Михаила Кобеляцкого - во Львов. Степан Петрович Пастухов в составе группы оказался не случайно. Дело в тем, что когда-то он работал во Львове инженером коммунального хозяйства, а посему отлично знал не только сам город, но и подземные коммуникации, систему водоснабжения, канализации и прочие очень важные вещи.
Прибыв во Львов (кстати, во время пути у них несколько раз проверяли документы, но бумаги не подвели), Пастухов и Кобеляцкий отправились по разным адресам разыскивать старых знакомых. Неудача следовала за неудачей: одни выехали еще до оккупации, другие погибли, третьи перебрались в деревню. Попадались и такие, которые никуда не выезжали и здравствовали, но им нельзя было доверять - сотрудничали с гитлеровцами.
Только к вечеру Степану Пастухову повезло. На Лычаковской улице, 4 он нашел давнего сослуживца Руденко, некогда работавшего дорожным инженером. Пастухов держался осторожно, сказал, что он с товарищем эвакуировался из Ровно, где работал в военно-строительной конторе, что дела его обстоят неважно, так как нигде во Львове не может найти жилья. Руденко предложил на первых порах остановиться у него, пожалел, что сравнительно недавно сдал в наем одну свою лишнюю комнату. Живут в ней два брата - Василий и Юлиан Дзямба, ребята еще молодые, бессемейные.
После долгого прощупывания Пастухов, наконец, дал понять, что они с товарищем - советские партизаны, но, разумеется, ни словом не обмолвился о целях своего пребывания в городе. Руденко встретил это признание без всякого удивления: видимо, догадывался и сам, кто таков его старый знакомый. И как только разговор вступил в определенную стадию, он без обиняков заявил, что Степан Петрович может целиком и полностью рассчитывать на его, Руденко, содействие решительно во всем.
Первая просьба Пастухова была - связать его с надежными людьми, у которых можно остановиться, переночевать. Руденко располагал такими знакомствами, тут же продиктовал Степану Петровичу несколько адресов, за которые ручался головой. А потом посоветовал приглядеться к его жильцам, братьям Дзямба: ребята, по его мнению, немцев ненавидели и только ждали подходящего случая, чтобы включиться в активную борьбу с оккупантами. Руденко оказался прав: братья Дзямба действительно были людьми подходящими, они с искренней радостью согласились выполнять все поручения разведчиков.
Через несколько дней Василий Дзямба познакомил Пастухова и Кобеляцкого со своим другом Дзюпиком Панчаком (вообще-то его имя было Владимир, но друзья называли его только Дзюпиком), у которого в доме 23 по улице Николая была превосходная квартира. Главное ее достоинство заключалось в том, что, кроме отдельного хода с лестничной клетки, у нее еще был и черный ход, который из кухни вел прямо на чердак. Именно это и прельстило в первую очередь разведчиков. Теперь, располагая надежным убежищем, Пастухов и Кобеляцкий смогли приступить к выполнению основной части своего задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68