Затем был ударчик по печени маринованно-жареным поросем, скорей всего изящно нарезанным опасной и очень острой бритвой. Все это было смягчено нежнейшими, кружевными какими-то хрящиками, тоже политыми душу ублажающим соусом. Я, не стесняясь своего невежества, стал задавать нашим дамам всякие поварские вопросы, ибо давно уже мечтаю заняться регулярным стряпаньем китайской жратвы. Хрящики оказались нисколько не пахнущими лавандовым мылом кучерявыми веточками свежей морской мочалки – той, которой, помнится, торговали на Трубном абхазы и грузины – владельцы плодов Черного моря. Если хрящики посильней подварить, подумал я, и потом смешать с дошедшей до ручки телячьей ножкой, то это был бы прекрасный диетический хаш для снятия ужасной похмелюги и начала новой, более суровой и трезвой жизни. Горячие закуски: сельдерей с бобами, пересыпанными дольками чеснока, под джинджер-соусом и филейные кусочки курицы. Грибы с густой подливкой из черной фасоли и какой-то зелени. Затем – шпинат с кончиками стебельков, которые я по наивной своей глупости всегда вышвыривал в мусор. Вкус этих тающих на губах стебельков так же неописуем, как некогда вкус горячих поцелуев в холодрыжном подъезде. Лопать мы с Ирой, по-китайски сдержанно и неторопливо, еще не научились. Да и от палочек сводило пальцы. Поэтому мы вынуждены были, подняв руки, взмолиться помиловать нас – спасти от коронных блюд этого скромного, ничего-себе, елки-палки, ужина, уже торжественно дымившихся на подсобном столике. О'кей, никаких проблем. Коронные блюда мгновенно были упакованы девушками в коробочки и мешочки. Вэри гуд, есть о чем помечтать, борясь ночью с разницей во времени! Я попытался расплатиться – куда там! Вэнди крайне неодобрительно посмотрела на меня. Это был взгляд секрета парторганизации кафедры, каковым она и являлась, брошенный на несмышленого провинциала, кандидата в члены партии. Счет, как я понял, был на удивление мизерным. Для доллара в Поднебесной пока еще райская жизнь.
Чуть не забыл. Ира с самого начала не ленилась просить наших китайских знакомых начертывать для нас иероглифы названий разных блюд – мясных, овощных и прочих. Так что, заходя в очередной кабачок мы не мучились, а просто тыкали пальцами в блокнотик и нам таранили все то, что было нам по душе. Правда, не раз, из-за тоски по многообразию, я бродил по ресторану и глазами выискивал на столиках что-нибудь внешне очаровательное. А уж тогда просил официантку, растерянно следовавшую за мною, притаранить нам то-то и то-то, угря, скажем, или замысловато заделанную утку, или суп черепаший, или миску лапши, пересыпанной морскими гадами и водорослями.
Кстати, я вовсе не чревоугодник. Я необыкновенно почтительно и очень благодарно отношусь к китайской кухне еще и потому, что она – ей, между прочим, несколько тысяч лет – на все стопроцентов диетичная – раз, и фармацевтичная, то есть целительна – два. Есть в Китае ресторанчики, где хозяин или официант, поначалу нащупывают у клиентов пульс, выясняют, как там ихнее здоровье, какие их изводят болячки, и только тогда, исходя из прощупанного диагноза и собственной вашей информашки, рекомендуют ту или иную жратву. Так однажды, придя во врачебный трактир с каким-то, вежливо говоря, полупоносом, похмельной депрессухой и с аритмией, я, пожевав чего-то ужасно нежного, потом немыслимо острого, потом восхитительно проскальзывающего в пищевод, далее везде, потом чего-то выпив и насладившись паровой рыбкой с пряностями, вышел оттуда с гордым полузапором, сердце мое, стучало ровно и беззвучно, как дизель атомной подлодки, а бодр был словно стахановец на стройке Великой Китайской Стены, где вскоре мы побываем. Кроме шуток, если бы китайцы не употребляли в пищу такую массу разнообразной зелени с иными плодами земли и вод земных, то, не знаю, выглядели бы они такими здоровыми и стройными людьми, не знаю.
Впрочем, я уверен, что плодовитость китайцев процентов на 80 зависит от магически целительных свойств их национальной кухни, да и от ее эстетики тоже. А с другой стороны, думалось мне иногда, в аппетитах своих надо уметь сдержанно сочетать художественную всеядность со благородной избирательностью вкусов, любовь к старинной китайской кухне с тягой к затейливой изысканности грузинских застолий и верностью дивному русскому стряпанию, не говоря о вечном почтении к иным великим блюдам, более долголетним, чем пресловутая дружба народов. Что, скажите, за жизнь без холодца под стакан ледяной воды, без селедочки, бастурмы, суши, винегретика, сациви, пельмешек и массы ихних разноплеменных родственников, что, ответьте мне, за кайф без шашлыка, желательно, карского, осетрины с грибочками, бешбармака, ухи, кисло-сладкого жаркого, телячьей отбивной, киевского торта и прочих восхитительных блюд, от которых мы всю жизнь балдеем, которые одним, мне, например, сокращают жизнь, а кое-кому, допустим, немецкому писателю Юнгеру, недавно умершему, продлили ее до ста двух лет.
Наладить сон, больше суток лишь подремавши, да и еще с разницей в полдня во времени, – скажу вам, трудновато. Но не дрыхнуть прилетели мы сюда, а глазеть вокруг. Глазеть и попытаться, если не почуять себя, как карпы в воде, то хоть слегка просечь некоторые особенности сложно устроенного космоса национальной китайской жизни…
В Тайюане поздняя осень. Заморозков еще нет, но ранним утречком, пользуясь слабостью солнца, близкие горы овевают холодком туманным немноголюдные аллеи кампуса. Студенты еще не высыпали из общаг. Первый наш выход в город.
Только что рассвело, но за оградой институтской территории – звучанье речи незнакомой… запахи и звуки, которые есть приметы энергичного стряпанья… ножи стучат на разделочных досках… слышно, как тесто шлепают руками и с силой отбивают его об те же доски… пельмени, значит, вот-вот будут готовы… луком, чесноком, киндзой, пряностями шибает в ноздрю, выбивая из глаз слезу умиления и восторга… вот мы с Ирой уже в гуще стряпух и стряпающих мужичков… это, естественно, частники. Потом я узнал, что многие люди – а впечатление такое сложится, что энергичны в Китае все китайцы от мала до велика – многие люди до начала основной работы успевают подкалымить на приготовлении утренней жратвы. К слову говоря, кое-кто после рабочего дня или службы раскладывает лотки и всякой всячиной кое-что приторговывает себе на мелкие расходы… масло шипит на сковородах… что-то овощное заворачивается в лепешки… обручами свежей лапши артистично манипулируют подмастерья… с десяток, как я понял, разных похлебок закипают в кастрюлях… горы диковинной заправки высятся рядом с ними – овощи, зелень, свинина, курятина, ракушки, креветки, рыба… булькают соусы в котелках и в судочках… скоро студенты подрубают все это – начисто сметут копеечную, но вкусную жратву, а братия поварская возьмется за стряпанье обеда… потом и ужина… так вот одни целый день не без прибыли для себя крутятся, а другие благодарно и очень экономно не казенную, а домашнюю жратву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17