– Странное и благостное видение! – прошептал незнакомец, покачав головой.
– Это не все, – продолжал Юсуф. – Как-то вечером я принял меньшую дозу и очнулся от опьянения, когда лодка подплывала к острову Рода. На меня смотрела женщина, похожая на мое видение. Ее глаза, даже если они принадлежали человеческому существу, не утратили своего божественного блеска; из-под накидки в лунном свете мерцало одеяние, усыпанное драгоценными камнями. Я дотронулся до руки – мягкая, прохладная, нежная кожа, словно лепестки цветка; я укололся об оправу ее кольца и окончательно пробудился.
– Близ острова Рода? – спросил незнакомец задумчиво.
– Я не спал, – продолжал Юсуф, не обращая внимания на слова своего слушателя, – гашиш лишь оживил воспоминание, спрятанное в уголках души, потому что этот божественный лик был мне знаком. Но где я мог его видеть? На каком свете мы встречались? В какой прежней жизни мы могли сталкиваться? Этого я не знаю, но странная встреча, непонятное приключение ничуть меня не удивили: мне показалось естественным, что эта женщина, воплощение моего идеала, очутилась у меня в лодке посреди Нила, словно вышла из какого-то речного цветка.
Не требуя никаких объяснений, я бросился к ее ногам и как своей воплощенной мечте сказал ей все пылкие и возвышенные слова, которые приходят на ум в часы любовного экстаза; я произносил слова, полные глубокого смысла, фразы, в которых заключались бездны мудрости, мои речи таили отзвук исчезнувших миров. Душа моя переполнялась величием прошлого и будущего: мне казалось, что любовь, которую я испытывал, была чувством, вмещавшим в себя вечность.
По мере того как я говорил, ее огромные глаза заблестели и сделались лучистыми; она протянула ко мне свои прозрачные руки, и они засияли в ночи. Я почувствовал, что словно объят пламенем, и снова попал во власть грез. Когда я очнулся от сладостного забытья, овладевшего всем моим существом, я уже лежал под пальмой на противоположном берегу, а мой черный раб мирно спал около стоящей на песке лодки. На горизонте появились розовые отблески, занималось утро.
– Такая любовь совсем не походит на земные чувства, – сказал незнакомец, которого ничуть не смутила фантастичность рассказа Юсуфа, поскольку действие гашиша заставляет человека легко верить в любые чудеса.
– Я никому не рассказывал об этих невероятных событиях, почему я доверился тебе, незнакомому человеку? Мне трудно это понять. Что-то таинственное влечет меня к тебе. Когда ты вошел сюда, мой внутренний голос сказал мне: «Вот он наконец». Твой приход успокоил терзавшее меня смутное волнение. Ты тот, кого я ждал, сам того не ведая. Душа моя рвется тебе навстречу, и тебе я должен был открыть свою сокровенную тайну.
– Я испытываю те же самые чувства, – ответил чужестранец, – и скажу тебе то, в чем не осмеливался признаться даже самому себе. Твоя страсть невозможна, моя – чудовищна; ты любишь пери, я же… ты содрогнешься, я люблю свою сестру, но вместе с тем я не раскаиваюсь в своем преступном влечении. Как бы я ни судил себя, оправданием служит овладевшее мною тайное чувство, а не низменная земная любовь. К сестре меня влечет не сладострастие, хотя по красоте ее можно сравнить лишь с призраком твоих видений, это какое-то бесконечное чувство, бездонное, как море, необъятное, как небо, какое способно испытывать лишь божество. Мысль о том, что сестра моя может принадлежать какому-нибудь мужчине, кажется мне чудовищной, как святотатство, ибо за ее телесной оболочкой я угадываю нечто возвышенное. Несмотря на ее земное имя, это супруга моей божественной души, дева, предназначенная мне с первых дней творения; иногда мне кажется, что через века и мрак я различаю следы нашей тайной связи. Мне на память приходят сцены, происходившие на земле до появления человека; я вижу нас обоих под золотой сенью Эдема, где нам повинуются послушные духи. Я боюсь, что, соединившись с другой женщиной, потревожу или опорочу мировую душу, которая живет во мне. От слияния нашей божественной крови может появиться бессмертная раса – верховное божество, более могущественное, чем все, известные нам до сих пор под различными именами и в разных обличьях.
Пока Юсуф и чужестранец вели этот доверительный разговор, завсегдатаи океля в сильном опьянении то бессмысленно хохотали, предаваясь необузданному веселью, то застывали в исступлении, то судорожно извивались, но постепенно действие индийской конопли ослабевало, они успокаивались и падали на диван в полном изнеможении.
В окель вошел человек в длинной одежде, с лицом патриарха и окладистой бородой, он встал посреди зала и зычно произнес:
– Братья, поднимайтесь, я наблюдал за небом, настал благоприятный час, чтобы принести жертву перед сфинксом белого петуха во славу Гермеса и Агафодемона!
Сабеи начали подниматься с диванов и, казалось, собирались пойти за своим священнослужителем. При этих словах глаза незнакомца несколько раз менялись в цвете: из синих они превратились в черные, лицо исказилось от ярости, а из груди вырвался глухой крик, от которого все присутствующие в ужасе содрогнулись, словно в окель проник дикий лев.
– Безбожники, святотатцы, подлые твари! Гнусные идолопоклонники! – закричал он голосом, напоминавшим раскаты грома.
От этой вспышки ярости люди на мгновение оцепенели. Незнакомец имел столь властный вид, так величественно оправлял складки своего плаща, что никто не осмелился ответить на его обвинения.
Старец подошел к нему и произнес:
– В чем ты видишь зло, брат мой? Мы собираемся принести в жертву нашим духам-покровителям Гермесу и Агафодемону белого петуха, как это у нас принято.
Снова услышав эти два имени, незнакомец заскрежетал зубами от ярости.
– Если ты не разделяешь верований сабеев, зачем ты пришел сюда? А может, ты приверженец Иисуса или Мухаммеда?
– Мухаммед и Иисус – самозванцы, – яростно закричал чужестранец.
– Значит, ты исповедуешь религию парсов? Ты поклоняешься огню?
– Все это ложь, выдумки, небылицы, – прервал незнакомец в черном плаще, еще более распаляясь от гнева.
– Кого же ты почитаешь?
– Он спрашивает, кого я почитаю?! Никого! Я сам – бог, единственный, единый, истинный бог, все остальные лишь тени!
При этом невероятном, чудовищном, безумном утверждении сабеи бросились на богохульника, и ему не поздоровилось бы, если бы Юсуф не оттащил его, прикрыв своим телом, в лодку, хотя тот отбивался и кричал как бешеный. Затем Юсуф, сильно оттолкнув лодку от берега, вывел ее на середину реки. Лодка быстро поплыла по течению.
– Куда отвезти тебя? – спросил Юсуф у своего странного друга.
– Туда, к острову Рода, где ты видел сияние, – ответил незнакомец, успокоенный ночной прохладой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11