Только изредка, перелетавшая открытое пространство тропы, ярко окрашенная птичка – это все, что видели ссыльные во время своего перехода в джунглях.
Шли молча, не останавливаясь. В хорошем темпе. Лишь иногда резкий окрик конвоира, замыкавшего колонну нарушал тишину и ему эхом вторили птицы и еще какая-то мелочь, поднимая такой переполох, что отряд уходил уже далеко, а позади него еще долго не смолкали завывания и тревожные посвисты исконных обитателей этих мест.
Услышав все эти крики, не очень то и верилось обещанию конвоира, что в округе, на протяжении двадцати километров нет ничего опасного для человека. Казалось, что стоит сойти с тропы и на несколько шагов углубиться в заросли, как твоя судьба будет решена, и притом очень быстро.
Настал вечер. Мрак как-то сразу вылез из самых дремучих зарослей и бесцеремонно стал прогуливаться по тропе, которую каторжники и их конвой ни с кем не хотели делить, но на их мнение он ничуть не обращал внимания. Настало его время, а это значило, что убираться должны были именно люди.
Конвой окриками погнал людей еще быстрее, лишив их пятиминутных привалов, которые днем милостиво разрешал. С трудом различая дорогу и стараясь не наступать друг другу на ноги они перешли на легкую трусцу, – на большее ускорение обессилевший отряд был не способен.
Когда уже казалось, что ночевать прийдется прямо здесь, на этой проклятой тропинке, укрывшись большими листьями, джунгли разжали свои цепкие объятья и отряд оказался на просторной поляне, непонятно каким способом удерживаемой свободной от вездесущих растений, в центре которой стоял большой ангар стандартного образца. Этот ангар был точно такой, какой можно встретить в любом портовом или промышленном центре, расположенном в скоплении 21/561. Тем более странно было видеть это сооружение среди вечного леса, большой влажности, отсутствия какой бы то ни было дороги к сооружению и полного отсутствия движения, кроме умчавшегося прочь по покатому, рифленому перекрытию, серого, пугливого зверька.
Обойдя сооружение, отряд невольников увидел несколько транспортеров, аккуратно припаркованных возле стены. Именно по сильно заросшей колее такого транспортера они шли сюда целый день. Техника выглядела достаточно новой и видимо содержалась с выполнением всех требований инструкции.
Возле ворот, один из сопровождающих достал из кармана небольшой брелок и направив его на дверь, нажал на одну из имевшихся на нем кнопок. Как только он это сделал, за толстой дверью что-то загудело, с сухим щелчком массивная дверь разблокировалась и услужливо распахнула правую створку. В ангаре вспыхнул свет, залив желтоватым сиянием коротко стриженную траву от ворот до стены леса. Все вошли внутрь. Больше половины светоизлучающих элементов либо отсутствовало, либо просто не светилось, но и те что работали давали достаточное количество света, особенно по сравнению с оставленным за стенами ангара мраком.
Коридоры сразу от входа расходились в три стороны, а внутренние перегородки, сделанные из того же серого металла, что и наружные стены ангара, надежно скрывали все, что не нужно было видеть изгоям на планете Скорби.
– Переночуем здесь, – заявил более высокий конвоир всей честной компании, и уже обращаясь к своему напарнику продолжил, – веди их в конец того коридора, там есть небольшая комната. Как раз для этого дела.
Все поплелись по указанному маршруту, а он, оставшись, закрыл входную дверь и нагнал группу.
«Хорошая комната» оказалась большим железным ящиком, с набросанными на полу все теми же листьями, на которые все насмотрелись за целый день. Правда здесь они были бурого цвета и сухие, как бумага. Когда на них ступала нога, они рассыпались в пыль, и эта пыль от малейшего движения воздуха поднималась вверх и долго не хотела оседать. Это была самая своеобразная подстилка для сна, которую Роберту приходилось видеть в своей жизни. Уж лучше бы на полу вообще ничего не лежало.
Когда невольники вошли, дверь за ними захлопнулась и лязгнули замки. Вместе с этим щелчком, светильники, забранные в решетчатыми колпаками, перешли в режим дежурного освещения. Приглушенный свет в сочетании с поднятой вошедшими пылью давали причудливую картину, реальность которой находилась под большим вопросом.
Измученные за день повалились в это месиво трухи и пыли. – Вот гады, – не выдержал высокий, тощий каторжник, – что же будет дальше, если они уже сейчас с нами так обращаются? – А ты понял, как делает свои дела полиция? – Вопросом на вопрос отозвался кто-то из дальнего угла. Роберту его не было видно, но он не имел ни малейшего желания выяснять кому принадлежали эти слова. – Тоже мне, доблестные защитники закона. Вы видели? Они нас просто продали! Продали этим ублюдкам, как вещь в магазине.
Никто даже не обратил внимания на эту запоздалую реакцию. Все были подавлены тем положением, в котором оказались, тем обращением, с которым им пришлось столкнуться, что никак не реагировали на эти возгласы. Проявлялась обычная стрессовая реакция.
Ссыльный, из дальнего угла еще что-то сказал, но не находя поддержки вскоре замолк и в камере установилась полная тишина, иногда нарушаемая кашлем или стоном засыпающих людей.
Роберту не спалось. События последних двух недель, а особенно последнего дня проносились у него перед глазами. Все заполняющее чувство обиды уже отступило. Нельзя сказать, что оно пропало вовсе, но события сегодняшнего дня вытеснили это чувство, и оно, хотя и с неохотой, уступило место напряженной неизвестности – отвратительному состоянию, которое внушало ужас не одному поколению людей, хотя и являлось одной из исконных черт человеческой натуры.
Да, это было кощунственно несправедливо – не совершив совершенно ничего противозаконного, попасть в мир отпетых негодяев, отфильтрованных со значительного сектора галактики, – это было перебором даже для такой отвратительно-неудачливой судьбы, какая была у Роберта. Хотя он решил для себя не поддаваться, но кошмарные картины его дальнейшего бытия, непрерывно возникали в возбужденном сознании. Хотя многие из его страхов не оправдывались до сих пор, он считал это только отсрочкой. В конце концов мозг отказался воспринимать все те ужасы, которые все с большей и большей реалистичностью рисовало сознание и Роберт забылся глубоким, тяжелым сном, который тяжелым ботинком наступил на бьющееся в агонии сознание и прервал эти моральные мучения.
Через секунду после того, как ему удалось забыться, с громким щелчком разблокировалась дверь, ярко вспыхнули лампы и вошел их вчерашний конвой. Особо не церемонясь, кого прикладом оружия, кого ботинком они быстренько привели своих подопечных в бодрствующее состояние и окриками выгнали еще ничего не соображающих со сна группу людей на свежий воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
Шли молча, не останавливаясь. В хорошем темпе. Лишь иногда резкий окрик конвоира, замыкавшего колонну нарушал тишину и ему эхом вторили птицы и еще какая-то мелочь, поднимая такой переполох, что отряд уходил уже далеко, а позади него еще долго не смолкали завывания и тревожные посвисты исконных обитателей этих мест.
Услышав все эти крики, не очень то и верилось обещанию конвоира, что в округе, на протяжении двадцати километров нет ничего опасного для человека. Казалось, что стоит сойти с тропы и на несколько шагов углубиться в заросли, как твоя судьба будет решена, и притом очень быстро.
Настал вечер. Мрак как-то сразу вылез из самых дремучих зарослей и бесцеремонно стал прогуливаться по тропе, которую каторжники и их конвой ни с кем не хотели делить, но на их мнение он ничуть не обращал внимания. Настало его время, а это значило, что убираться должны были именно люди.
Конвой окриками погнал людей еще быстрее, лишив их пятиминутных привалов, которые днем милостиво разрешал. С трудом различая дорогу и стараясь не наступать друг другу на ноги они перешли на легкую трусцу, – на большее ускорение обессилевший отряд был не способен.
Когда уже казалось, что ночевать прийдется прямо здесь, на этой проклятой тропинке, укрывшись большими листьями, джунгли разжали свои цепкие объятья и отряд оказался на просторной поляне, непонятно каким способом удерживаемой свободной от вездесущих растений, в центре которой стоял большой ангар стандартного образца. Этот ангар был точно такой, какой можно встретить в любом портовом или промышленном центре, расположенном в скоплении 21/561. Тем более странно было видеть это сооружение среди вечного леса, большой влажности, отсутствия какой бы то ни было дороги к сооружению и полного отсутствия движения, кроме умчавшегося прочь по покатому, рифленому перекрытию, серого, пугливого зверька.
Обойдя сооружение, отряд невольников увидел несколько транспортеров, аккуратно припаркованных возле стены. Именно по сильно заросшей колее такого транспортера они шли сюда целый день. Техника выглядела достаточно новой и видимо содержалась с выполнением всех требований инструкции.
Возле ворот, один из сопровождающих достал из кармана небольшой брелок и направив его на дверь, нажал на одну из имевшихся на нем кнопок. Как только он это сделал, за толстой дверью что-то загудело, с сухим щелчком массивная дверь разблокировалась и услужливо распахнула правую створку. В ангаре вспыхнул свет, залив желтоватым сиянием коротко стриженную траву от ворот до стены леса. Все вошли внутрь. Больше половины светоизлучающих элементов либо отсутствовало, либо просто не светилось, но и те что работали давали достаточное количество света, особенно по сравнению с оставленным за стенами ангара мраком.
Коридоры сразу от входа расходились в три стороны, а внутренние перегородки, сделанные из того же серого металла, что и наружные стены ангара, надежно скрывали все, что не нужно было видеть изгоям на планете Скорби.
– Переночуем здесь, – заявил более высокий конвоир всей честной компании, и уже обращаясь к своему напарнику продолжил, – веди их в конец того коридора, там есть небольшая комната. Как раз для этого дела.
Все поплелись по указанному маршруту, а он, оставшись, закрыл входную дверь и нагнал группу.
«Хорошая комната» оказалась большим железным ящиком, с набросанными на полу все теми же листьями, на которые все насмотрелись за целый день. Правда здесь они были бурого цвета и сухие, как бумага. Когда на них ступала нога, они рассыпались в пыль, и эта пыль от малейшего движения воздуха поднималась вверх и долго не хотела оседать. Это была самая своеобразная подстилка для сна, которую Роберту приходилось видеть в своей жизни. Уж лучше бы на полу вообще ничего не лежало.
Когда невольники вошли, дверь за ними захлопнулась и лязгнули замки. Вместе с этим щелчком, светильники, забранные в решетчатыми колпаками, перешли в режим дежурного освещения. Приглушенный свет в сочетании с поднятой вошедшими пылью давали причудливую картину, реальность которой находилась под большим вопросом.
Измученные за день повалились в это месиво трухи и пыли. – Вот гады, – не выдержал высокий, тощий каторжник, – что же будет дальше, если они уже сейчас с нами так обращаются? – А ты понял, как делает свои дела полиция? – Вопросом на вопрос отозвался кто-то из дальнего угла. Роберту его не было видно, но он не имел ни малейшего желания выяснять кому принадлежали эти слова. – Тоже мне, доблестные защитники закона. Вы видели? Они нас просто продали! Продали этим ублюдкам, как вещь в магазине.
Никто даже не обратил внимания на эту запоздалую реакцию. Все были подавлены тем положением, в котором оказались, тем обращением, с которым им пришлось столкнуться, что никак не реагировали на эти возгласы. Проявлялась обычная стрессовая реакция.
Ссыльный, из дальнего угла еще что-то сказал, но не находя поддержки вскоре замолк и в камере установилась полная тишина, иногда нарушаемая кашлем или стоном засыпающих людей.
Роберту не спалось. События последних двух недель, а особенно последнего дня проносились у него перед глазами. Все заполняющее чувство обиды уже отступило. Нельзя сказать, что оно пропало вовсе, но события сегодняшнего дня вытеснили это чувство, и оно, хотя и с неохотой, уступило место напряженной неизвестности – отвратительному состоянию, которое внушало ужас не одному поколению людей, хотя и являлось одной из исконных черт человеческой натуры.
Да, это было кощунственно несправедливо – не совершив совершенно ничего противозаконного, попасть в мир отпетых негодяев, отфильтрованных со значительного сектора галактики, – это было перебором даже для такой отвратительно-неудачливой судьбы, какая была у Роберта. Хотя он решил для себя не поддаваться, но кошмарные картины его дальнейшего бытия, непрерывно возникали в возбужденном сознании. Хотя многие из его страхов не оправдывались до сих пор, он считал это только отсрочкой. В конце концов мозг отказался воспринимать все те ужасы, которые все с большей и большей реалистичностью рисовало сознание и Роберт забылся глубоким, тяжелым сном, который тяжелым ботинком наступил на бьющееся в агонии сознание и прервал эти моральные мучения.
Через секунду после того, как ему удалось забыться, с громким щелчком разблокировалась дверь, ярко вспыхнули лампы и вошел их вчерашний конвой. Особо не церемонясь, кого прикладом оружия, кого ботинком они быстренько привели своих подопечных в бодрствующее состояние и окриками выгнали еще ничего не соображающих со сна группу людей на свежий воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167