Рио Брай не торопясь приблизился к стойке, облокотился на нее рядом с Беном.
— Как поживаешь, маршал? Отсюда до Кросс-Тимберз ехать и ехать. — Затем покосился на Миллера. — Надо же, что нечистая совесть делает с человеком, маршал! Глянь, аж пот прошибло!
Миллер бросил на него взгляд, полный ненависти, но Брай только ухмыльнулся.
— Поставь охрану вокруг того места, где расположишься на ночлег, маршал. Здесь в округе немало ребят, которые забывают вынимать ножи из тех, в кого их втыкают.
Миллер поставил стакан, направился к двери. Кауэн наблюдал за ним, заведомо зная: как только окажется снаружи, тут же нырнет в укрытие и, возможно, будет его поджидать.
— Этой ночью ему некуда податься, маршал, — доверительно сообщил Брай. — По всей округе рыщут апачи, Тусон — самое безопасное место. К тому же Пятая кавалерийская часть собирается завтра вечером дать здесь концерт силами своих музыкантов, так что стоит повременить с отъездом.
Очевидно, Рио Брай уже успел поднабраться основательно, пребывал в игривом расположении духа, был не прочь поболтать. Бен нисколько не сомневался, что Брай не жалует его, но не испытывал по этому поводу никаких сожалений. Брай был грубоватым, хотя и неплохим человеком, только, к сожалению, принадлежал к числу тех людей, которые рано или поздно сбиваются с пути истинного.
— Да, сэр! Концерт профессиональных музыкантов! Этот городишко растет на глазах, маршал! Дело за малым, не сегодня-завтра тип по имени Мансфилд, здешний грамотей, откроет общественную библиотеку. Купит на свои кровные кучу книг и начнет раздавать их всем желающим. — Рио Брай глотнул пива. — Да, здесь зарождается новая столица! Сейчас я тебе скажу…
— Извини, приятель, — прервал его Бен и скользнул к задней двери.
Миновав небольшую прихожую, он открыл еще одну дверь и вышел наружу. Затем резко подался вправо и застыл на мгновение, давая глазам привыкнуть к темноте, вслушиваясь, не хлопнет ли передняя дверь. Впрочем, вряд ли, сделал он вывод, кто-нибудь выйдет через ту дверь в ближайшие несколько минут, многие, как и он, подозревают, что там, снаружи, поджидает Миллер.
Бен свернул за угол строения. Где-то на задворках города тявкал койот, и больше не раздавалось ни звука. Возле салуна кто-то оставил на ночь здоровенный фургон, предназначенный для грузовых перевозок. Он пошел вдоль него, не снимая руки с револьвера. У середины фургона задержался, вгляделся в часть улицы, доступную обзору.
Напротив салуна стояла глинобитная постройка с широким козырьком. Из-за него часть пешеходной дорожки и стена под ним были в тени. Пока Бен всматривался в ту сторону, что-то шевельнулось позади него. В мгновение ока он метнулся влево к фургону, бросился на землю и одновременно выхватил револьвер. Тут же услышал свист пули и грохот выстрела, показавшийся громовым в узком пространстве между двух стен. Его ответный выстрел последовал незамедлительно, потом Бен перевернулся на спину, чтобы приготовиться ко второму.
Вокруг царили мрак и тишина. Он ждал, вслушиваясь, но так и не услышал ни одного звука; и вдруг неподалеку раздался чей-то смешок.
Бен замешкался, борясь с желанием послать пулю в того, кому вдруг ни с того ни с сего стало весело, но здравый смысл возобладал. Он поднялся, вышел из-за фургона на улицу и заторопился в «Шу-Флай». Затем с пожитками прошел аллеями на окраину города и там устроился на ночлег в зарослях кустарника, через которые никто не мог подобраться к нему неуслышанным.
Когда он проснулся, уже рассвело.
Вновь оставив вещи на хранение в «Шу-Флае», Бен заказал завтрак и отправился вниз по улице на задворки «Хэнгинг-Уолла».
Ему не составило труда найти следы сапог того, кто пытался его убить, так как один из них перекрыл отпечаток его собственной подошвы.
Кто бы ни был тот человек, пытавшийся его убить, он не обходил строение снаружи, а вышел за ним из салуна через заднюю дверь.
Бен вернулся в «Шу-Флай», ему подали завтрак. Пока ел, вспоминал поочередно всех, кто оставался в «Хэнгинг-Уолле» после его ухода. У него была хорошая память на лица, но так и не смог никого заподозрить — не было причин. Возможно, Миллер успел вернуться, пока он пробирался через черный ход.
Бен подумал было о Рио Брае, но тут же отбросил эту мысль. Рио в одной упряжке с Кэтлоу, а Биджа не желает его гибели. А может, желает? С чего это вдруг Брай так разговорился? От выпитого пива? Или хотел его зачем-то задержать?
«Моя беда, — сказал сам себе Бен, — в том, что я подозреваю все и вся». Но такая уж у него работа — другим на ней быть нельзя.
Корделия Бартон по привычке встала рано. Отца не было, видимо, отправился в свой кожевенный магазин раньше, чем обычно. А пока одевалась и завтракала, думала о… Бене Кауэне.
Ей так и не удалось хорошенько разглядеть его лицо — оно все время оставалось в тени под полями шляпы, но она была уверена, что узнает его, если увидит вновь. И к своему удивлению, поняла, что хочет этого.
Что он за человек? Корделия привыкла к немногословным мужчинам, так как очень многие люди на Западе предпочитают не говорить ничего лишнего. Он на самом деле уверенный в себе или только пытается таким казаться?
— Мама, — внезапно вырвалось у нее. — Я пойду в верхнюю часть города!
Та слегка насмешливо взглянула на дочь.
— Биджа был здесь еще до рассвета.
— Биджа?
— Должно быть, он. Я нашла записку под задней дверью.
Корделия взяла из рук матери сложенный вчетверо листок с гораздо меньшим любопытством, чем это было бы днем раньше, и прочла: «Когда я вернусь обратно, у нас с тобой должен состояться разговор. Если понадобится помощь, обращайся к Бену Кауэну. Биджа».
Значит, он ушел. Биджа говорил ей, что в ближайшие дни собирается покинуть город, так как у него дела в Мексике. Корделии будет недоставать его, такого веселого, восхитительного, полного всяких чудачеств. Кроме того, отметила она про себя, теперь нет никого, к кому можно было бы обратиться в случае, если Миллер начнет угрожать ей или ее семье.
Он написал: если понадобится помощь, его заменит Бен Кауэн. Она вспомнила, что они друзья с детских лет, что Биджа говорил о Бене с большим уважением. Ну, положим, в помощи она не нуждается, как не нуждается и в Бене Кауэне. Тем не менее поймала себя на том, что опять думает о нем. Интересно, как он выглядит при свете дня? Трудно судить о человеке, если удалось разглядеть только его подбородок да очертания рта. Но в этой выступающей вперед челюсти ощущалась сильная воля, а в его голосе чувствовалась спокойная сила.
Все это, вместе взятое, тянуло ее в верхнюю часть города, но для матери надо было придумать какой-то другой предлог. Корделии было девятнадцать. К этому возрасту многие девушки уже выходят замуж, даже имеют детей, но она была не из тех, кто спешит с замужеством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44