Обернувшись, я заметил прыгающий силуэт и выстрелил.
Тот человек, кем бы он ни был, странно дернулся в прыжке и упал. Попытался встать, потом откатился с берега на мелководье.
Что-то дернуло меня за рукав, и я побежал, споткнулся, упал и опять побежал. Переда мной вспыхнуло еще одно дерево, а сразу за ним стоял мой конь.
Краем глаза я приметил, что с переправы на крутой откос взбирается Феррара. Он остановился не более чем в шестидесяти футах и прицелился. Шестизарядник был у меня в руке, и я выстрелил, бросился в сторону и снова выстрелил. Он оступился, попытался поднять винтовку, но я уже был вне поля его зрения и бежал по дну ручья к коню. Вскарабкавшись на берег, я схватил поводья и прыгнул в седло, не коснувшись стремян.
Мустанг, которому не пришлись по душе ни огонь, ни стрельба, взял с места к карьер. За спиной я услыхал несколько выстрелов наобум, затем наступила тишина, нарушаемая лишь бешеным топотом копыт.
Двигаясь на север, я направлялся к порогам на Норт-Канейдиан. Надо было во что бы то ни стало увести погоню от Пенелопы, Мимса и золота. Любой дикий мустанг может непрерывно скакать несколько дней кряду, причем большую часть времени галопом, и ему требуется очень мало воды. Но одно дело сказать на воле, а другое — под всадником.
Вскоре я перевел Серого на шаг, поменял направление и перезарядил револьвер и винтовку. Часом позже нашел неприметную впадину у ручья, впадавшего в Норт-Канейдиан, расседлал жеребца, подождал, пока он поваляется на траве и стреножил его возле воды. Растянувшись на одеялах, я подумал, что вряд ли смогу заснуть, однако через минуту доказал, что ошибаюсь, потому что когда проснулся, ярко светило солнце, и в ивняке вовсю гомонили птицы.
Я долго лежал, глядя вверх, на листву, сквозь которую пробивались солнечные лучи, и слушал. Где-то рядом скандалила сорока, но через несколько секунд улетела. Я сел, надел шляпу, вытряхнул сапоги, натянул их и встал.
Застегнув на бедрах оружейный пояс, подвязал сыромятным кожаным ремешком кобуру под бедром, потом подошел к мустангу и немного поболтал с ним, одновременно стараясь уловить любой посторонний звук, затем скатал одеяла, порылся в седельных сумках, достал мятую коробку с патронами и заполнил пустые гнезда на оружейном поясе.
Хотелось есть, но припасы кончились, оставалось лишь немного кофе. Чтобы не привлекать внимание стрельбой, от охоты я отказался. Не впервой приходится сворачивать лагерь без завтрака. Подошел к ручью, напился, напоил жеребца и оседлал его.
Мой путь лежал на запад по ручью Коррумпо. Так можно добраться до Сьерра-Гранде. Облака, собиравшиеся последние дни, наконец разразились дождем, он затянул горизонт ровной холодной пеленой, я надел дождевик. Время от времени поворачивался в седле, оглядывая окрестности, но ничего не заметил.
Неужели погоня пошла за Пенелопой и Мимсом? У них была приличная фора, однако с двумя тяжело груженными вьючными лошадьми быстро не поедешь. Вся надежда на Гарри — он не первый день живет на Западе и должен знать, как сбить с толку преследователей. Может, пули, которые я всадил в двоих, охладили пыл остальных? А вдруг они догадывались, что мы разделились? Я не имел представления о результатах своих выстрелов, но знал, раненые в погоне гораздо большая обуза, чем мертвые.
Вечером перед заходом солнца мне попался овечий гурт. Более тысячи животных охраняли три пастуха-мексиканца с собаками. Пастухи были хорошо вооружены, поскольку находились на индейской земле, хотя и близко к поселениям белых. Я присоединился к ним и скоро выяснил, что они из Лас-Вегаса. Поужинав вместе с ними, распрощался, предупредив, чтобы они особо не расстраивались, так как скоро им составят компанию люди, которые гонятся за мной.
Один из мексиканцев хитро усмехнулся.
— Si, amigo. Бывало, и меня тоже преследовали. Vaya con Dios.
Я направился вверх по южному рукаву Коррумпо и ехал по нему до тех пор, пока он не потерялся у крутого склона Сьерра-Гранде. Там разбил лагерь для ночевки. Когда наступил рассвет, нашел узкую тропу, змеящуюся по уступу, и обогнул по ней гору. Прямо на юге от меня лежали лавовые поля, возвышался скалистый холм.
Уступ находился примерно в пятистах футах над землей, оттуда открывался хороший вид на всю округу. Сидя на плоском камне, я долго изучал подступы к холму, который стоял в пяти милях с гаком от меня и в миле от вершины Сьерра-Гранде.
Было раннее утро. Стояла звенящая тишина. Ни облачка пыли, ничего. Понаблюдав с час, я сел на коня и позволил ему самому выбирать дорогу вниз. Я ехал по горной долине, старясь поднимать как можно меньше пыли, что после вчерашнего дождичка оказалось нетрудно.
Добравшись до лавовых полей, я вынул из чехла винчестер и удвоил осторожность.
Там никого не было, следов тоже.
Либо Мимс с Пенелопой не доехали до этих мест, либо следы уничтожил дождь. Некоторое время я кружил, разглядывая землю, и только раз обнаружил нечто похожее на след от копыта: небольшое углубление у корней куста.
Наконец выехал к холму. Я велел им спрятаться где-нибудь на южном склоне, поэтому привязал мустанга к кусту меските и отправился в обход.
Я знал, что моих изношенных сапог при ходьбе по острым обломкам лавы хватило бы на час-полтора, поэтому забрался на самый высокий камень и с гребня осмотрелся.
Сначала увидел пустую гильзу, ярко блестевшую на солнце. А чуть дальше заметил сапог со шпорой, выглядывающий из густого кустарника.
Я добежал туда за пару минут. И нашел Гарри Мимса. Он был мертв.
Его застрелили в спину с близкого расстояния, но Мимс был крепкий старик, он пытался уползти от убийцы в глубину лавовых полей — об этом рассказали его разодранные в кровь руки.
Вероятно, после ранения, он выронил револьвер. Поблизости оружия не было видно. Убийца настиг Мимса и, стоя над ним, разрядил весь барабан старику в грудь.
Ни других трупов, ни лошадей, ни золота, ни Пенелопы я не обнаружил.
Пенелопа? Я ощутил тревожный холодок. А что, если Мимса убила она? Выстрелила ему в спину, потом пошла за ним и добила. Кто еще мог подойти к старику так близко? И где сейчас Пенелопа?
Я поехал на запад, постоянно петляя в надежде наткнуться на следы. Примерно через милю нашел место, где несколько лошадей, две из них тяжело нагруженные, пересекли русло пересохшего ручья. Их копыта скользили по грязи, оставленной вчерашним дождем. Пройдя еще милю, оглянулся, желая убедиться, что за мной никто не следит, и справа заметил еще одну цепочку отпечатков копыт. Это был одинокий всадник, старавшийся держаться в стороне от кавалькады, часто останавливавшийся за кустами меските. Кто-то явно шел параллельно тропе, по которой двигалась группа лошадей. Я понятия не имел, кем был этот всадник, но, судя по отпечаткам лошадей в группе, чужих среди них не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Тот человек, кем бы он ни был, странно дернулся в прыжке и упал. Попытался встать, потом откатился с берега на мелководье.
Что-то дернуло меня за рукав, и я побежал, споткнулся, упал и опять побежал. Переда мной вспыхнуло еще одно дерево, а сразу за ним стоял мой конь.
Краем глаза я приметил, что с переправы на крутой откос взбирается Феррара. Он остановился не более чем в шестидесяти футах и прицелился. Шестизарядник был у меня в руке, и я выстрелил, бросился в сторону и снова выстрелил. Он оступился, попытался поднять винтовку, но я уже был вне поля его зрения и бежал по дну ручья к коню. Вскарабкавшись на берег, я схватил поводья и прыгнул в седло, не коснувшись стремян.
Мустанг, которому не пришлись по душе ни огонь, ни стрельба, взял с места к карьер. За спиной я услыхал несколько выстрелов наобум, затем наступила тишина, нарушаемая лишь бешеным топотом копыт.
Двигаясь на север, я направлялся к порогам на Норт-Канейдиан. Надо было во что бы то ни стало увести погоню от Пенелопы, Мимса и золота. Любой дикий мустанг может непрерывно скакать несколько дней кряду, причем большую часть времени галопом, и ему требуется очень мало воды. Но одно дело сказать на воле, а другое — под всадником.
Вскоре я перевел Серого на шаг, поменял направление и перезарядил револьвер и винтовку. Часом позже нашел неприметную впадину у ручья, впадавшего в Норт-Канейдиан, расседлал жеребца, подождал, пока он поваляется на траве и стреножил его возле воды. Растянувшись на одеялах, я подумал, что вряд ли смогу заснуть, однако через минуту доказал, что ошибаюсь, потому что когда проснулся, ярко светило солнце, и в ивняке вовсю гомонили птицы.
Я долго лежал, глядя вверх, на листву, сквозь которую пробивались солнечные лучи, и слушал. Где-то рядом скандалила сорока, но через несколько секунд улетела. Я сел, надел шляпу, вытряхнул сапоги, натянул их и встал.
Застегнув на бедрах оружейный пояс, подвязал сыромятным кожаным ремешком кобуру под бедром, потом подошел к мустангу и немного поболтал с ним, одновременно стараясь уловить любой посторонний звук, затем скатал одеяла, порылся в седельных сумках, достал мятую коробку с патронами и заполнил пустые гнезда на оружейном поясе.
Хотелось есть, но припасы кончились, оставалось лишь немного кофе. Чтобы не привлекать внимание стрельбой, от охоты я отказался. Не впервой приходится сворачивать лагерь без завтрака. Подошел к ручью, напился, напоил жеребца и оседлал его.
Мой путь лежал на запад по ручью Коррумпо. Так можно добраться до Сьерра-Гранде. Облака, собиравшиеся последние дни, наконец разразились дождем, он затянул горизонт ровной холодной пеленой, я надел дождевик. Время от времени поворачивался в седле, оглядывая окрестности, но ничего не заметил.
Неужели погоня пошла за Пенелопой и Мимсом? У них была приличная фора, однако с двумя тяжело груженными вьючными лошадьми быстро не поедешь. Вся надежда на Гарри — он не первый день живет на Западе и должен знать, как сбить с толку преследователей. Может, пули, которые я всадил в двоих, охладили пыл остальных? А вдруг они догадывались, что мы разделились? Я не имел представления о результатах своих выстрелов, но знал, раненые в погоне гораздо большая обуза, чем мертвые.
Вечером перед заходом солнца мне попался овечий гурт. Более тысячи животных охраняли три пастуха-мексиканца с собаками. Пастухи были хорошо вооружены, поскольку находились на индейской земле, хотя и близко к поселениям белых. Я присоединился к ним и скоро выяснил, что они из Лас-Вегаса. Поужинав вместе с ними, распрощался, предупредив, чтобы они особо не расстраивались, так как скоро им составят компанию люди, которые гонятся за мной.
Один из мексиканцев хитро усмехнулся.
— Si, amigo. Бывало, и меня тоже преследовали. Vaya con Dios.
Я направился вверх по южному рукаву Коррумпо и ехал по нему до тех пор, пока он не потерялся у крутого склона Сьерра-Гранде. Там разбил лагерь для ночевки. Когда наступил рассвет, нашел узкую тропу, змеящуюся по уступу, и обогнул по ней гору. Прямо на юге от меня лежали лавовые поля, возвышался скалистый холм.
Уступ находился примерно в пятистах футах над землей, оттуда открывался хороший вид на всю округу. Сидя на плоском камне, я долго изучал подступы к холму, который стоял в пяти милях с гаком от меня и в миле от вершины Сьерра-Гранде.
Было раннее утро. Стояла звенящая тишина. Ни облачка пыли, ничего. Понаблюдав с час, я сел на коня и позволил ему самому выбирать дорогу вниз. Я ехал по горной долине, старясь поднимать как можно меньше пыли, что после вчерашнего дождичка оказалось нетрудно.
Добравшись до лавовых полей, я вынул из чехла винчестер и удвоил осторожность.
Там никого не было, следов тоже.
Либо Мимс с Пенелопой не доехали до этих мест, либо следы уничтожил дождь. Некоторое время я кружил, разглядывая землю, и только раз обнаружил нечто похожее на след от копыта: небольшое углубление у корней куста.
Наконец выехал к холму. Я велел им спрятаться где-нибудь на южном склоне, поэтому привязал мустанга к кусту меските и отправился в обход.
Я знал, что моих изношенных сапог при ходьбе по острым обломкам лавы хватило бы на час-полтора, поэтому забрался на самый высокий камень и с гребня осмотрелся.
Сначала увидел пустую гильзу, ярко блестевшую на солнце. А чуть дальше заметил сапог со шпорой, выглядывающий из густого кустарника.
Я добежал туда за пару минут. И нашел Гарри Мимса. Он был мертв.
Его застрелили в спину с близкого расстояния, но Мимс был крепкий старик, он пытался уползти от убийцы в глубину лавовых полей — об этом рассказали его разодранные в кровь руки.
Вероятно, после ранения, он выронил револьвер. Поблизости оружия не было видно. Убийца настиг Мимса и, стоя над ним, разрядил весь барабан старику в грудь.
Ни других трупов, ни лошадей, ни золота, ни Пенелопы я не обнаружил.
Пенелопа? Я ощутил тревожный холодок. А что, если Мимса убила она? Выстрелила ему в спину, потом пошла за ним и добила. Кто еще мог подойти к старику так близко? И где сейчас Пенелопа?
Я поехал на запад, постоянно петляя в надежде наткнуться на следы. Примерно через милю нашел место, где несколько лошадей, две из них тяжело нагруженные, пересекли русло пересохшего ручья. Их копыта скользили по грязи, оставленной вчерашним дождем. Пройдя еще милю, оглянулся, желая убедиться, что за мной никто не следит, и справа заметил еще одну цепочку отпечатков копыт. Это был одинокий всадник, старавшийся держаться в стороне от кавалькады, часто останавливавшийся за кустами меските. Кто-то явно шел параллельно тропе, по которой двигалась группа лошадей. Я понятия не имел, кем был этот всадник, но, судя по отпечаткам лошадей в группе, чужих среди них не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36