Да, я понимал. Для женщины ее склада это было мучение. Она привыкла к городу, к театру и жизни на широкую ногу.
— А как же вы? — Поинтересовался я у Мэтти. — Она могла бы доверить вам вести хозяйство. Я не могу остаться, но я помог бы начать, а потом занялся бы своим делом.
— Вы шахтер?
— Не совсем, мэм. Я работал повсюду, разведывал месторождения, но почти ничего не обнаружил. Иногда человеку удается найти карман в горах, а когда он его вычистит, там ничего не остается. Месяц назад я наткнулся на такой карман неподалеку отсюда. Получилось совсем неплохо.
Я взял свою шляпу, запихнул учетную книгу и некоторые бумаги в карман, поблагодарил ее за завтрак и пошел в амбар.
Оставшись один, я устроился на кровати и открыл книгу учета. С тем, что меня интересовало, было все в порядке. Меня беспокоило завещание. Оно лежало в ящике вместе со старыми письмами и легко могло потеряться. Я достал его и развернул. Первая строка заставила меня содрогнуться, точно повеяло могильным холодом.
«Я, Джон Ле Коди, будучи в здравом уме, составляю сию дарственную и завещаю все свое состояние моей любимой племяннице Джанет Ле Коди. Ее отец, Роберт Ле Коди, оставил ей свою половину ранчо и скота, а настоящее завещание делает ее полной и единственной наследницей вышеупомянутой собственности».
Завещание было подписано Филлипсом и засвидетельствовано тремя людьми: Джеком Рибсом, Уильямом Баркером и Тимоти Фаррелом.
Я долго сидел, пристально глядя на документ. Что-то здесь не так! Если завещание, которое я держу в руках, подлинное, тогда завещание, по которому ранчо переходило миссис Холлируд, фальшивка. И кто такая Джанет Ле Коди, которую Филлипс называет своей «любимой племянницей»?
Мое внимание вернулось к завещанию. Эту бумагу составили в Энимас-Сити год назад. Какое число стоит на завещании, что находится у миссис Холлируд? Что-то тут определенно не так! Если мистер Филлипс оставил целиком ранчо миссис Холлируд, как тогда он поступил со своей «любимой племянницей»? И как насчет другой половины ранчо, которая и так принадлежит ей?
Я ничего не понимал в юриспруденции. Как многие другие, я познавал законы, слушая дебаты в судах, но в данном случае моего образования не хватало.
Как все эти бумаги оказались в ящике? Неужели миссис Холлируд и Мэтти ни разу не осмотрели дом? Похоже, что они этого не делали. Мэтти знала, что бумаги лежат в ящике, она сама сказала мне об этом. Очевидно, им даже в голову не пришло рыться в старых письмах. Наверное, они решили, что эти бумаги не стоят внимания.
Я просмотрел письма. Большая их часть принадлежала этой Джанет. Дядя называл ее Джеки. По тону, каким они были написаны, я заключил, что Филлипс заменил этой девушке отца. Ее письма демонстрировали искренние чувства; похоже, дядя финансировал ее обучение. Такой человек, как Филлипс, ни за что не отрекся бы от своей горячо любимой племянницы. Однако он именно так поступил. Неужели этот акт определяется юридическим термином «чрезмерное влияние»? Я имею в виду, что он так увлекся миссис Холлируд, что позабыл о своей племяннице? Но как он забыл о том, что ей принадлежала половина ранчо? На законных основаниях он не мог отдать то, что ему не принадлежало, даже если он был с этим тесно связан.
Теперь я волновался. Я держал в руках документы, и весьма важные, но что с ними делать — в мою голову не пришло ни одной путной мысли.
Взяв стопку писем, я положил их на столе на видном месте и сложил так, чтобы потом мог узнать, если кто-то их трогал. Некоторые я вытащил из конвертов и разбросал, чтобы создать видимость, что их больше, чем на самом деле. Другие письма вместе с завещанием убрал в старую консервную банку и поставил в темное место, высыпав сверху ржавые гвозди.
Захватив с собой книгу учета, я оседлал лошадь и отправился осматривать территорию ранчо и животных. К тому времени, когда солнце скатилось вниз, я успел насчитать сто сорок длиннорогих и шестьдесят пять коров с белой мордой. Все животные были в хорошей форме. Вернув лошадь в загон, я умылся и поймал себя на мысли, что мне не хочется идти в дом. Наконец я легонько постучал в дверь.
Мэтти готовила ужин. Когда я вошел, она отвлеклась от плиты и посмотрела на меня.
— Что-то вы припозднились!
— Да, мэм, осматривал коров. Стадо состоит из животных очень продуктивных пород. Пастбища отличные, скот, который я видел, в хорошем состоянии, очень упитанный.
В комнату вошла миссис Холлируд. Ее седые волосы выглядели так, словно она только что побывала у парикмахера. Она, как всегда, казалась спокойной и безупречной.
— Мэтти говорила мне, что вы нашли книгу учета, так, кажется, вы ее называете?
— Да, мэм. Она во многом помогает. Теперь я знаю, сколько мистер Филлипс держал голов и где большая часть пасется. Через несколько дней я предоставлю вам полный отчет.
— Вы можете устроить распродажу? Возможно, кто-нибудь из владельцев соседних ранчо заинтересуется.
— Безусловно, они заинтересуются, мэм, но здесь редко у кого есть наличные деньги. Сомневаюсь, что найдется человек, готовый выложить на бочку хорошую сумму за скот. Ни у кого нет столько денег.
— А вы, мистер Проезжий?
— Нет, мэм, животноводство — не моя стихия. У меня есть кое-какие сбережения, но этого недостаточно, чтобы приобрести такое хозяйство. Тем более, я в этих местах проездом. Это — очень красивый край, но есть часть страны, где я еще не бывал. Я собираюсь отправиться в город, чтобы забрать свои вещи и лошадей, а потом продолжу путь. — Немного помолчав, я повернулся и взглянул на нее. — Как только я закончу с подсчетами, я больше не смогу быть вам полезен. Нет никакого смысла болтаться тут без дела, если вы скоро покинете ранчо.
Мы сидели, разговаривая о том о сем, наконец миссис Холлируд сказала:
— Вы будете очень добры, мистер Проезжий, если дадите нам знать, когда намерены покинуть нас, я приготовлю прекрасный ужин в вашу честь.
— Спасибо, мэм. Очень вам благодарен.
Стояла чудесная, звездная ночь, и мне вдруг захотелось оказаться в дороге, разбить свой лагерь, лечь спать под открытым небом, где над головой светят эти же самые звезды, а ветер колышет листья осин.
Может, я не очень общительный человек и рожден для того, чтобы бродить по земле, по бескрайним степям, где бегают койоты и летают орлы.
У двери я снял со стены фонарь, поднял круглый стеклянный абажур, чиркнул спичкой и поджег фитиль. Потом вошел в амбар, повесил фонарь и снял пиджак. Бросив взгляд на стол, где оставил письма, я на какое-то мгновение действительно окаменел, глядя на них. Кто-то их трогал, причем трогал осторожно, так, чтобы я не заметил. Но я их оставил в определенном порядке, поэтому и догадался, что их брали.
Человек, который в них рылся, оставил все на своих местах, только в не том порядке, как сложил бумаги я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— А как же вы? — Поинтересовался я у Мэтти. — Она могла бы доверить вам вести хозяйство. Я не могу остаться, но я помог бы начать, а потом занялся бы своим делом.
— Вы шахтер?
— Не совсем, мэм. Я работал повсюду, разведывал месторождения, но почти ничего не обнаружил. Иногда человеку удается найти карман в горах, а когда он его вычистит, там ничего не остается. Месяц назад я наткнулся на такой карман неподалеку отсюда. Получилось совсем неплохо.
Я взял свою шляпу, запихнул учетную книгу и некоторые бумаги в карман, поблагодарил ее за завтрак и пошел в амбар.
Оставшись один, я устроился на кровати и открыл книгу учета. С тем, что меня интересовало, было все в порядке. Меня беспокоило завещание. Оно лежало в ящике вместе со старыми письмами и легко могло потеряться. Я достал его и развернул. Первая строка заставила меня содрогнуться, точно повеяло могильным холодом.
«Я, Джон Ле Коди, будучи в здравом уме, составляю сию дарственную и завещаю все свое состояние моей любимой племяннице Джанет Ле Коди. Ее отец, Роберт Ле Коди, оставил ей свою половину ранчо и скота, а настоящее завещание делает ее полной и единственной наследницей вышеупомянутой собственности».
Завещание было подписано Филлипсом и засвидетельствовано тремя людьми: Джеком Рибсом, Уильямом Баркером и Тимоти Фаррелом.
Я долго сидел, пристально глядя на документ. Что-то здесь не так! Если завещание, которое я держу в руках, подлинное, тогда завещание, по которому ранчо переходило миссис Холлируд, фальшивка. И кто такая Джанет Ле Коди, которую Филлипс называет своей «любимой племянницей»?
Мое внимание вернулось к завещанию. Эту бумагу составили в Энимас-Сити год назад. Какое число стоит на завещании, что находится у миссис Холлируд? Что-то тут определенно не так! Если мистер Филлипс оставил целиком ранчо миссис Холлируд, как тогда он поступил со своей «любимой племянницей»? И как насчет другой половины ранчо, которая и так принадлежит ей?
Я ничего не понимал в юриспруденции. Как многие другие, я познавал законы, слушая дебаты в судах, но в данном случае моего образования не хватало.
Как все эти бумаги оказались в ящике? Неужели миссис Холлируд и Мэтти ни разу не осмотрели дом? Похоже, что они этого не делали. Мэтти знала, что бумаги лежат в ящике, она сама сказала мне об этом. Очевидно, им даже в голову не пришло рыться в старых письмах. Наверное, они решили, что эти бумаги не стоят внимания.
Я просмотрел письма. Большая их часть принадлежала этой Джанет. Дядя называл ее Джеки. По тону, каким они были написаны, я заключил, что Филлипс заменил этой девушке отца. Ее письма демонстрировали искренние чувства; похоже, дядя финансировал ее обучение. Такой человек, как Филлипс, ни за что не отрекся бы от своей горячо любимой племянницы. Однако он именно так поступил. Неужели этот акт определяется юридическим термином «чрезмерное влияние»? Я имею в виду, что он так увлекся миссис Холлируд, что позабыл о своей племяннице? Но как он забыл о том, что ей принадлежала половина ранчо? На законных основаниях он не мог отдать то, что ему не принадлежало, даже если он был с этим тесно связан.
Теперь я волновался. Я держал в руках документы, и весьма важные, но что с ними делать — в мою голову не пришло ни одной путной мысли.
Взяв стопку писем, я положил их на столе на видном месте и сложил так, чтобы потом мог узнать, если кто-то их трогал. Некоторые я вытащил из конвертов и разбросал, чтобы создать видимость, что их больше, чем на самом деле. Другие письма вместе с завещанием убрал в старую консервную банку и поставил в темное место, высыпав сверху ржавые гвозди.
Захватив с собой книгу учета, я оседлал лошадь и отправился осматривать территорию ранчо и животных. К тому времени, когда солнце скатилось вниз, я успел насчитать сто сорок длиннорогих и шестьдесят пять коров с белой мордой. Все животные были в хорошей форме. Вернув лошадь в загон, я умылся и поймал себя на мысли, что мне не хочется идти в дом. Наконец я легонько постучал в дверь.
Мэтти готовила ужин. Когда я вошел, она отвлеклась от плиты и посмотрела на меня.
— Что-то вы припозднились!
— Да, мэм, осматривал коров. Стадо состоит из животных очень продуктивных пород. Пастбища отличные, скот, который я видел, в хорошем состоянии, очень упитанный.
В комнату вошла миссис Холлируд. Ее седые волосы выглядели так, словно она только что побывала у парикмахера. Она, как всегда, казалась спокойной и безупречной.
— Мэтти говорила мне, что вы нашли книгу учета, так, кажется, вы ее называете?
— Да, мэм. Она во многом помогает. Теперь я знаю, сколько мистер Филлипс держал голов и где большая часть пасется. Через несколько дней я предоставлю вам полный отчет.
— Вы можете устроить распродажу? Возможно, кто-нибудь из владельцев соседних ранчо заинтересуется.
— Безусловно, они заинтересуются, мэм, но здесь редко у кого есть наличные деньги. Сомневаюсь, что найдется человек, готовый выложить на бочку хорошую сумму за скот. Ни у кого нет столько денег.
— А вы, мистер Проезжий?
— Нет, мэм, животноводство — не моя стихия. У меня есть кое-какие сбережения, но этого недостаточно, чтобы приобрести такое хозяйство. Тем более, я в этих местах проездом. Это — очень красивый край, но есть часть страны, где я еще не бывал. Я собираюсь отправиться в город, чтобы забрать свои вещи и лошадей, а потом продолжу путь. — Немного помолчав, я повернулся и взглянул на нее. — Как только я закончу с подсчетами, я больше не смогу быть вам полезен. Нет никакого смысла болтаться тут без дела, если вы скоро покинете ранчо.
Мы сидели, разговаривая о том о сем, наконец миссис Холлируд сказала:
— Вы будете очень добры, мистер Проезжий, если дадите нам знать, когда намерены покинуть нас, я приготовлю прекрасный ужин в вашу честь.
— Спасибо, мэм. Очень вам благодарен.
Стояла чудесная, звездная ночь, и мне вдруг захотелось оказаться в дороге, разбить свой лагерь, лечь спать под открытым небом, где над головой светят эти же самые звезды, а ветер колышет листья осин.
Может, я не очень общительный человек и рожден для того, чтобы бродить по земле, по бескрайним степям, где бегают койоты и летают орлы.
У двери я снял со стены фонарь, поднял круглый стеклянный абажур, чиркнул спичкой и поджег фитиль. Потом вошел в амбар, повесил фонарь и снял пиджак. Бросив взгляд на стол, где оставил письма, я на какое-то мгновение действительно окаменел, глядя на них. Кто-то их трогал, причем трогал осторожно, так, чтобы я не заметил. Но я их оставил в определенном порядке, поэтому и догадался, что их брали.
Человек, который в них рылся, оставил все на своих местах, только в не том порядке, как сложил бумаги я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49