Они были жестоко убиты, и с тех самых пор он каждую секунду терзался страшной виной за их гибель. Он ясно помнил, как доспехи прикончили каждого из них, а теперь Кара говорит о новых грядущих смертях.
Он чуть опустил шлем, борясь с самим собой.
— Нет, я не могу позволить, чтобы такое случилось… не могу…
Но руки сами собой поднялись снова, и шлем оказался над головой.
— Нет! — взревел Норрек, обращаясь к магическим латам. — Она права, будьте вы прокляты! Я не хочу быть частью вашего кровавого предприятия…
Но это же глупость… — зашептал голос в мозгу, так похожий на его собственный. — Сила твоя… ты можешь делать с ней всё, что пожелаешь… мир порядка, где не будет больше войн между королевствами, где не станет бедняков… вот истинное наследие… вот о чём думал Бартук…
Звучало это прекрасно. Просто опустить шлем на голову — и Норрек сможет изменить мир, сделать его таким, каким он должен быть. Демоны станут служить его монументальной задаче, их воля подчинится власти Полководца. Он создаст государство, которому даже Небеса позавидуют.
И всё, что надо для этого, — надеть шлем, принять свою судьбу…
Вдруг он почувствовал, как Кара пошевелилась…
Одна рука соскользнула со шлема, стискивая запястье колдуньи железной хваткой, — девушка даже охнула. Из её кулачка выпал мерцающий кинжал, сделанный из слоновой кости.
Она хотела воспользоваться им… убить его.
— Глупая женщина… — фыркнул Норрек, не замечая, что голос его звучит уже как-то не так. Он оттолкнул её, бросая на песок. — Лежи тут! Через мгновение я разберусь с тобой!
Несмотря на предупреждение, тёмная волшебница попыталась подняться, но выросшие из земли песчаные руки пригвоздили её к месту. Ещё одна струя песка засыпала рот, предотвращая возможность произнести какое-нибудь заклинание.
С горящими от предвкушения глазами Норрек снова взял шлем и возложил его себе на голову.
Мир, которого он никогда не знал, лежал открытым перед ним. Он увидел, какой мощью владеет, увидел легионы, которыми может командовать. Всё, чему помешал когда-то один приятель-Вижири, может ещё свершиться.
Кровавый Полководец снова жив.
Но Полководцу нужны солдаты. Оставив Кару барахтаться на земле, Норрек взобрался на вершину дюны и взглянул на Лат Голейн. С алчным интересом наблюдал он за демонами-воинами, вгрызающимися в стены и ворота. От кровавого разрушения город отделяют разве что минуты. Он может позволить своему войску повеселиться, позволить прокатиться по Лат Голейну, убивая каждого мужчину, женщину или ребёнка, а потом известить их о своём возвращений в мир смертных.
Он представил текущую повсюду кровь, — кровь всех тех, кто боялся и ненавидел его. Кровь тех, кто канет в небытие по его приказу…
Дюна внезапно разверзлась, и из песка выпрыгнули две тёмные фигуры. Две пары сильных рук схватили его за запястья, заводя их за спину.
— Привет… старый друг… — прошептал с одной стороны до ужаса знакомый голос. — Прошла… целая жизнь… с тех пор… как мы… не виделись…
Норрек вздрогнул, узнав голос:
— С-Сэдан?
Он повернулся туда, откуда шёл голос, и оказался лицом к лицу с шелушащейся, гниющей головой своего мёртвого компаньона.
— Ты… не забыл нас… как мило… — Омерзительная образина улыбнулась, демонстрируя почерневшие десны и жёлтые зубы.
Лишённый возможности бежать, Норрек повернул голову в другую сторону — и обнаружил там Фаузтина. Воротник убитого Вижири съехал, открывая запёкшуюся, покрытую коростой рваную дыру на месте горла.
— Нет… нет… нет…
Они стащили его с дюны вниз, туда, где все ещё боролась с песком Кара, стараясь освободиться.
— Мы пытались… повидаться с тобой… на корабле… Норрек, — продолжил Трист. — Но ты… кажется… не слишком хотел… видеть… нас…
Их глаза не моргали, а зловоние смерти становилось тем тяжелее, чем дольше они держали его близко к себе. Само их присутствие так ошеломило Норрека, что даже доспехи не могли вернуть контроль над ним.
— Простите! Простите! Сэдан, Фаузтин, простите меня!
— Он просит… прощения… Фаузтин, — прокомментировала жилистая нежить. — Ты знаешь… за что?
Норрек взглянул на верзилу Вижири, тот серьёзно кивнул.
— Мы принимаем… твои извинения… но… боюсь… у нас нет выбора… в том… что мы должны… сейчас сделать… друг мой…
С поразительной скоростью и силой Сэдан Трист сбил шлем с головы Норрека.
Мститель как будто снёс ветерану череп, так велика была боль потери. Теперь Норрек по-настоящему понимал, что чувствовал Злорадный. Он закричал, дёргаясь с такой яростью, что даже захватившим мертвецам стало сложно бороться со своим пленником.
— Держи… его! Держи…
Обе латные перчатки вспыхнули багровым. Даже скрученный свирепой агонией Норрек заметил это и испугался… испугался за своих друзей, которые один раз уже умерли из-за его неспособности остановить действия проклятых доспехов. Он прекрасно понимал, почему их неуспокоенные души последовали за ним. Несправедливость требует возмездия. К сожалению, доспехи не собирались давать им такую возможность.
Пространство вокруг Норрека взорвалось, отбросив нежить так, что они врезались в дюну, с которой только что спустились. Солдат с ужасом смотрел на два тела, боясь, что они погибли — могут ли погибнуть трупы? — ещё раз.
— Нет! Только не это! Я не могу позволить вам снова растерзать их!
Бывалый боец стиснул одной своей рукой другую, и хотя обе они сопротивлялись, его решимость не смогло победить сейчас даже наследие Бартука. Норрек рванул, собственные страдания лишь увеличивали его силу…
Правая перчатка подалась.
Не колеблясь, он отшвырнул её так далеко, как только смог. Доспехи немедленно пожелали повернуть туда в поисках утраченной части, но Норрек больше не признавал их власти. Он вынудил латы взять другое направление, к Лат Голейну, просматривавшемуся теперь сквозь образовавшуюся в дюне дыру.
Сколько времени он сумеет контролировать эту силу и не поддаться ей, солдат не мог сказать. Норрек знал лишь то, что должен попытаться сделать хоть что-то правильно. Теперь его торопила, подбрасывая дров в огонь, не тяга к насилию, а вина — у Лат Голейна оставалось совсем немного времени.
Он поднял свободную руку, указывая на далёкий город. Демоны уже вышибли одни ворота. Медлить больше нельзя.
Словам, которые он произнёс, его никто не учил. Это были слова Бартука, магия Бартука. Но воспоминания Бартука — воспоминания его предка — уже стали памятью самого Норрека. Он знал, что эти слова способны сделать, знал, что они должны сделать, и произносил их добровольно, хотя часть его, все ещё подчинённая доспехам, сопротивлялась, желая предотвратить дальнейшее.
Если бы он был свидетелем нечистого колдовства Злорадного и Ксазакса в палатке генерала, Норрек отметил бы, что в голосе его звучат интонации Злорадного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Он чуть опустил шлем, борясь с самим собой.
— Нет, я не могу позволить, чтобы такое случилось… не могу…
Но руки сами собой поднялись снова, и шлем оказался над головой.
— Нет! — взревел Норрек, обращаясь к магическим латам. — Она права, будьте вы прокляты! Я не хочу быть частью вашего кровавого предприятия…
Но это же глупость… — зашептал голос в мозгу, так похожий на его собственный. — Сила твоя… ты можешь делать с ней всё, что пожелаешь… мир порядка, где не будет больше войн между королевствами, где не станет бедняков… вот истинное наследие… вот о чём думал Бартук…
Звучало это прекрасно. Просто опустить шлем на голову — и Норрек сможет изменить мир, сделать его таким, каким он должен быть. Демоны станут служить его монументальной задаче, их воля подчинится власти Полководца. Он создаст государство, которому даже Небеса позавидуют.
И всё, что надо для этого, — надеть шлем, принять свою судьбу…
Вдруг он почувствовал, как Кара пошевелилась…
Одна рука соскользнула со шлема, стискивая запястье колдуньи железной хваткой, — девушка даже охнула. Из её кулачка выпал мерцающий кинжал, сделанный из слоновой кости.
Она хотела воспользоваться им… убить его.
— Глупая женщина… — фыркнул Норрек, не замечая, что голос его звучит уже как-то не так. Он оттолкнул её, бросая на песок. — Лежи тут! Через мгновение я разберусь с тобой!
Несмотря на предупреждение, тёмная волшебница попыталась подняться, но выросшие из земли песчаные руки пригвоздили её к месту. Ещё одна струя песка засыпала рот, предотвращая возможность произнести какое-нибудь заклинание.
С горящими от предвкушения глазами Норрек снова взял шлем и возложил его себе на голову.
Мир, которого он никогда не знал, лежал открытым перед ним. Он увидел, какой мощью владеет, увидел легионы, которыми может командовать. Всё, чему помешал когда-то один приятель-Вижири, может ещё свершиться.
Кровавый Полководец снова жив.
Но Полководцу нужны солдаты. Оставив Кару барахтаться на земле, Норрек взобрался на вершину дюны и взглянул на Лат Голейн. С алчным интересом наблюдал он за демонами-воинами, вгрызающимися в стены и ворота. От кровавого разрушения город отделяют разве что минуты. Он может позволить своему войску повеселиться, позволить прокатиться по Лат Голейну, убивая каждого мужчину, женщину или ребёнка, а потом известить их о своём возвращений в мир смертных.
Он представил текущую повсюду кровь, — кровь всех тех, кто боялся и ненавидел его. Кровь тех, кто канет в небытие по его приказу…
Дюна внезапно разверзлась, и из песка выпрыгнули две тёмные фигуры. Две пары сильных рук схватили его за запястья, заводя их за спину.
— Привет… старый друг… — прошептал с одной стороны до ужаса знакомый голос. — Прошла… целая жизнь… с тех пор… как мы… не виделись…
Норрек вздрогнул, узнав голос:
— С-Сэдан?
Он повернулся туда, откуда шёл голос, и оказался лицом к лицу с шелушащейся, гниющей головой своего мёртвого компаньона.
— Ты… не забыл нас… как мило… — Омерзительная образина улыбнулась, демонстрируя почерневшие десны и жёлтые зубы.
Лишённый возможности бежать, Норрек повернул голову в другую сторону — и обнаружил там Фаузтина. Воротник убитого Вижири съехал, открывая запёкшуюся, покрытую коростой рваную дыру на месте горла.
— Нет… нет… нет…
Они стащили его с дюны вниз, туда, где все ещё боролась с песком Кара, стараясь освободиться.
— Мы пытались… повидаться с тобой… на корабле… Норрек, — продолжил Трист. — Но ты… кажется… не слишком хотел… видеть… нас…
Их глаза не моргали, а зловоние смерти становилось тем тяжелее, чем дольше они держали его близко к себе. Само их присутствие так ошеломило Норрека, что даже доспехи не могли вернуть контроль над ним.
— Простите! Простите! Сэдан, Фаузтин, простите меня!
— Он просит… прощения… Фаузтин, — прокомментировала жилистая нежить. — Ты знаешь… за что?
Норрек взглянул на верзилу Вижири, тот серьёзно кивнул.
— Мы принимаем… твои извинения… но… боюсь… у нас нет выбора… в том… что мы должны… сейчас сделать… друг мой…
С поразительной скоростью и силой Сэдан Трист сбил шлем с головы Норрека.
Мститель как будто снёс ветерану череп, так велика была боль потери. Теперь Норрек по-настоящему понимал, что чувствовал Злорадный. Он закричал, дёргаясь с такой яростью, что даже захватившим мертвецам стало сложно бороться со своим пленником.
— Держи… его! Держи…
Обе латные перчатки вспыхнули багровым. Даже скрученный свирепой агонией Норрек заметил это и испугался… испугался за своих друзей, которые один раз уже умерли из-за его неспособности остановить действия проклятых доспехов. Он прекрасно понимал, почему их неуспокоенные души последовали за ним. Несправедливость требует возмездия. К сожалению, доспехи не собирались давать им такую возможность.
Пространство вокруг Норрека взорвалось, отбросив нежить так, что они врезались в дюну, с которой только что спустились. Солдат с ужасом смотрел на два тела, боясь, что они погибли — могут ли погибнуть трупы? — ещё раз.
— Нет! Только не это! Я не могу позволить вам снова растерзать их!
Бывалый боец стиснул одной своей рукой другую, и хотя обе они сопротивлялись, его решимость не смогло победить сейчас даже наследие Бартука. Норрек рванул, собственные страдания лишь увеличивали его силу…
Правая перчатка подалась.
Не колеблясь, он отшвырнул её так далеко, как только смог. Доспехи немедленно пожелали повернуть туда в поисках утраченной части, но Норрек больше не признавал их власти. Он вынудил латы взять другое направление, к Лат Голейну, просматривавшемуся теперь сквозь образовавшуюся в дюне дыру.
Сколько времени он сумеет контролировать эту силу и не поддаться ей, солдат не мог сказать. Норрек знал лишь то, что должен попытаться сделать хоть что-то правильно. Теперь его торопила, подбрасывая дров в огонь, не тяга к насилию, а вина — у Лат Голейна оставалось совсем немного времени.
Он поднял свободную руку, указывая на далёкий город. Демоны уже вышибли одни ворота. Медлить больше нельзя.
Словам, которые он произнёс, его никто не учил. Это были слова Бартука, магия Бартука. Но воспоминания Бартука — воспоминания его предка — уже стали памятью самого Норрека. Он знал, что эти слова способны сделать, знал, что они должны сделать, и произносил их добровольно, хотя часть его, все ещё подчинённая доспехам, сопротивлялась, желая предотвратить дальнейшее.
Если бы он был свидетелем нечистого колдовства Злорадного и Ксазакса в палатке генерала, Норрек отметил бы, что в голосе его звучат интонации Злорадного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87