— Что ж, работа издателя не требует чрезмерного напряжения, — задумчиво проговорил доктор. — Надеюсь, у Харолда все будет в порядке.
Он похлопал миссис Смит по костлявому колену, от каковой фамильярности эту матрону едва не передернуло, хотя из вежливости она и не показала виду, и отправился восвояси, мысленно благодаря судьбу за то, что ему не пришлось родиться таким же, как Харолд У. Смит.
Раздавшийся у него за спиной легкий шлепок заставил доктора вздрогнуть — миссис Смит снова застала Харолда за сосанием пальца.
Уже через несколько дней глаза Харолда Смита поблекли и стали серыми, но кожа все еще оставалась синеватой. Наконец, когда мальчику шел уже второй год, в результате ежедневных упражнений, на которых настаивала его родительница, кожа Харолда приобрела более естественный оттенок. То есть, по сравнению с тем, что было. Миссис Смит была так довольна его мертвенно-бледным цветом лица, что не пускала сына на улицу, дабы ее старания не пропали даром.
Харолд Смит, вопреки семейной традиции, так никогда и не занялся издательским делом. Началась Вторая Мировая война, и его призвали в армию.
Начальство сразу отметило способность Смита к отстраненному, беспристрастному анализу, и вскоре он попал в Управление Стратегической Разведки, работавшее на европейском театре военных действий. Когда война закончилась, Смит перешел в только что созданное Центральное Разведывательное Управление, где и проработал все шестидесятые, занимая неприметную должность в канцелярии, пока тогдашний молодой президент не основал КЮРЕ, всего за несколько месяцев до того, как погиб от руки наемного убийцы.
Созданная первоначально для эффективной, не ограничивающейся рамками конституции борьбы с преступностью, за двадцать с лишним лет своего существования КЮРЕ превратилась в секретную службу, защищающую Америку от любой, внутренней или внешней угрозы. Имея в своем распоряжении неограниченные финансовые и технические возможности, Смит занимал пост первого, и пока единственного руководителя организации. Вот уже много лет он управлял своим детищем из невзрачного офиса в санатории «Фолкрофт», который являлся одновременно прикрытием и мозговым центром всей КЮРЕ.
В его кабинете стояли все те же стол и кожаное кресло, что и двадцать лет назад. Один президент сменял на своем посту другого, суперкомпьютеры, надежно спрятанные в подвале здания, несколько раз заменяли на более мощные, однако Смит, казалось, так и сидел все это время у себя в комнате, словно набальзамированная и привинченная к креслу мумия.
Если бы в руководителе КЮРЕ можно было заподозрить хоть какой-то интерес к веяниям моды, то сторонний наблюдатель вполне мог подумать, что Смит специально подобрал себе серый костюм-тройку под цвет волос и глаз. На самом же деле, он был по своей природе бесцветной и прозаической личностью, и носил серое, потому что считал, что этот цвет подходит к его характеру, каким бы тот ни был.
Тем не менее, кое-что в его облике все же поменялось. С годами юношеская бледность исчезла, и, поскольку болезнь сердца постепенно обострялась, теперь кожа Смита выглядела, как будто ее слегка натерли графитным порошком.
Любой другой человек с лицом серого цвета выглядел бы по-дурацки, однако Смиту, как ни странно, это скоре даже шло. Никто и не подозревал, что эта особенность явилась следствием врожденной болезни сердца, точно так же, как невозможно было даже предположить, что Смит — второй после президента Соединенных Штатов человек, если судить по сосредоточенной в его руках власти.
Однако, несмотря на все это, сегодня для Смита был страшный день. Дело было вовсе не в огромной ответственности, лежавшей на его костлявых, похожих на вешалку для пальто плечах. С этой точки зрения Смит был фактически бесстрашен. Доктор боялся неизбежного визита Мастера Синанджу, с которым они вели переговоры по поводу заключения очередного контракта. Этот ежегодный ритуал отнимал у Смита больше жизненных сил, чем если бы доктор вдруг решил принять участие в соревнованиях по тяжелой атлетике.
Поэтому, когда Смит услышал за дверями своего кабинета шум поднимающегося лифта, он окинул комнату беспокойным взглядом, словно ища, куда бы спрятаться. Через мгновение дверь открылась, и доктор вцепился руками в край стола так, что пальцы его побелели.
— Мое почтение, император Смит, — важно поприветствовал его Чиун. Лицо старого корейца было испещрено причудливой сетью морщин, складывавшихся в строгий, аскетический узор.
Смит неуклюже поднялся из-за стола.
— Мастер Чиун, Римо, — проговорил он своим обычным тоном, наводившем на мысль о лимонной кислоте, — доброе утро.
— Интересно, что же в нем доброго? — проворчал Римо, усаживаясь на кушетку. Чиун лишь поклонился, и Смит снова сел за стол.
— Насколько мне известно, у вас есть задание для Римо, — начал Чиун издалека.
— Верно, — кашлянув, подтвердил Смит.
— Ему будет полезно заняться сейчас каким-нибудь делом, ведь он в любую минуту может впасть в апатию. Вернуться в то состояние, в котором пребывал все время, пока я не взвалил на себя этот неблагодарный труд и начал учить его искусству Синанджу.
— Гм, да-да. В общем, задание, о котором я говорю, не совсем обычное.
Светло-карие глаза Чиуна сузились. Смиту было знакомо выражение его лица — оно означало, что Чиун почуял возможность поживиться.
— Возможно, вы уже слышали отчет Римо о последнем задании, — начал Чиун.
— Насколько я понял, все прошло благополучно.
— Мне пришлось убить Санта-Клауса, — ворчливо заметил Римо.
— Это тебе и было поручено, — заверил его Смит.
— Ага, — с жаром откликнулся Римо. — Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я ожидал такой возможности. Мне хотелось свернуть ему шею!
— Римо, — Чиун был явно шокирован. — Такое впечатление, что ты говоришь о цыпленке, а не о личном враге императора. Смерть — дар, который следует преподносить с должным почтением.
— Я уложил его ударом в сердце. Казалось, я просто избавился от него, как от какой-нибудь собаки.
— Все враги Америки — не что иное, как бешеные псы, — презрительно фыркнул Чиун. — И погибать они должны именно как собаки.
— Так уж случилось, что я люблю собак, — сказал Римо. — А в этот раз у меня вообще было такое чувство, будто я утопил щенка. Кстати, еще одно правило, Смитти: с сегодняшнего дня я не работаю в Рождественскую неделю, и на Пасху тоже. А то в следующий раз вы заставите меня гоняться за Пасхальным Кроликом.
— А что натворил этот мерзкий грызун теперь? — серьезным тоном осведомился Чиун, но ответа не получил.
Смит еще раз прокашлялся.
— Задание, о котором я говорю, не предусматривало никаких убийств. — Плохо, — угрюмо заметил Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Он похлопал миссис Смит по костлявому колену, от каковой фамильярности эту матрону едва не передернуло, хотя из вежливости она и не показала виду, и отправился восвояси, мысленно благодаря судьбу за то, что ему не пришлось родиться таким же, как Харолд У. Смит.
Раздавшийся у него за спиной легкий шлепок заставил доктора вздрогнуть — миссис Смит снова застала Харолда за сосанием пальца.
Уже через несколько дней глаза Харолда Смита поблекли и стали серыми, но кожа все еще оставалась синеватой. Наконец, когда мальчику шел уже второй год, в результате ежедневных упражнений, на которых настаивала его родительница, кожа Харолда приобрела более естественный оттенок. То есть, по сравнению с тем, что было. Миссис Смит была так довольна его мертвенно-бледным цветом лица, что не пускала сына на улицу, дабы ее старания не пропали даром.
Харолд Смит, вопреки семейной традиции, так никогда и не занялся издательским делом. Началась Вторая Мировая война, и его призвали в армию.
Начальство сразу отметило способность Смита к отстраненному, беспристрастному анализу, и вскоре он попал в Управление Стратегической Разведки, работавшее на европейском театре военных действий. Когда война закончилась, Смит перешел в только что созданное Центральное Разведывательное Управление, где и проработал все шестидесятые, занимая неприметную должность в канцелярии, пока тогдашний молодой президент не основал КЮРЕ, всего за несколько месяцев до того, как погиб от руки наемного убийцы.
Созданная первоначально для эффективной, не ограничивающейся рамками конституции борьбы с преступностью, за двадцать с лишним лет своего существования КЮРЕ превратилась в секретную службу, защищающую Америку от любой, внутренней или внешней угрозы. Имея в своем распоряжении неограниченные финансовые и технические возможности, Смит занимал пост первого, и пока единственного руководителя организации. Вот уже много лет он управлял своим детищем из невзрачного офиса в санатории «Фолкрофт», который являлся одновременно прикрытием и мозговым центром всей КЮРЕ.
В его кабинете стояли все те же стол и кожаное кресло, что и двадцать лет назад. Один президент сменял на своем посту другого, суперкомпьютеры, надежно спрятанные в подвале здания, несколько раз заменяли на более мощные, однако Смит, казалось, так и сидел все это время у себя в комнате, словно набальзамированная и привинченная к креслу мумия.
Если бы в руководителе КЮРЕ можно было заподозрить хоть какой-то интерес к веяниям моды, то сторонний наблюдатель вполне мог подумать, что Смит специально подобрал себе серый костюм-тройку под цвет волос и глаз. На самом же деле, он был по своей природе бесцветной и прозаической личностью, и носил серое, потому что считал, что этот цвет подходит к его характеру, каким бы тот ни был.
Тем не менее, кое-что в его облике все же поменялось. С годами юношеская бледность исчезла, и, поскольку болезнь сердца постепенно обострялась, теперь кожа Смита выглядела, как будто ее слегка натерли графитным порошком.
Любой другой человек с лицом серого цвета выглядел бы по-дурацки, однако Смиту, как ни странно, это скоре даже шло. Никто и не подозревал, что эта особенность явилась следствием врожденной болезни сердца, точно так же, как невозможно было даже предположить, что Смит — второй после президента Соединенных Штатов человек, если судить по сосредоточенной в его руках власти.
Однако, несмотря на все это, сегодня для Смита был страшный день. Дело было вовсе не в огромной ответственности, лежавшей на его костлявых, похожих на вешалку для пальто плечах. С этой точки зрения Смит был фактически бесстрашен. Доктор боялся неизбежного визита Мастера Синанджу, с которым они вели переговоры по поводу заключения очередного контракта. Этот ежегодный ритуал отнимал у Смита больше жизненных сил, чем если бы доктор вдруг решил принять участие в соревнованиях по тяжелой атлетике.
Поэтому, когда Смит услышал за дверями своего кабинета шум поднимающегося лифта, он окинул комнату беспокойным взглядом, словно ища, куда бы спрятаться. Через мгновение дверь открылась, и доктор вцепился руками в край стола так, что пальцы его побелели.
— Мое почтение, император Смит, — важно поприветствовал его Чиун. Лицо старого корейца было испещрено причудливой сетью морщин, складывавшихся в строгий, аскетический узор.
Смит неуклюже поднялся из-за стола.
— Мастер Чиун, Римо, — проговорил он своим обычным тоном, наводившем на мысль о лимонной кислоте, — доброе утро.
— Интересно, что же в нем доброго? — проворчал Римо, усаживаясь на кушетку. Чиун лишь поклонился, и Смит снова сел за стол.
— Насколько мне известно, у вас есть задание для Римо, — начал Чиун издалека.
— Верно, — кашлянув, подтвердил Смит.
— Ему будет полезно заняться сейчас каким-нибудь делом, ведь он в любую минуту может впасть в апатию. Вернуться в то состояние, в котором пребывал все время, пока я не взвалил на себя этот неблагодарный труд и начал учить его искусству Синанджу.
— Гм, да-да. В общем, задание, о котором я говорю, не совсем обычное.
Светло-карие глаза Чиуна сузились. Смиту было знакомо выражение его лица — оно означало, что Чиун почуял возможность поживиться.
— Возможно, вы уже слышали отчет Римо о последнем задании, — начал Чиун.
— Насколько я понял, все прошло благополучно.
— Мне пришлось убить Санта-Клауса, — ворчливо заметил Римо.
— Это тебе и было поручено, — заверил его Смит.
— Ага, — с жаром откликнулся Римо. — Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я ожидал такой возможности. Мне хотелось свернуть ему шею!
— Римо, — Чиун был явно шокирован. — Такое впечатление, что ты говоришь о цыпленке, а не о личном враге императора. Смерть — дар, который следует преподносить с должным почтением.
— Я уложил его ударом в сердце. Казалось, я просто избавился от него, как от какой-нибудь собаки.
— Все враги Америки — не что иное, как бешеные псы, — презрительно фыркнул Чиун. — И погибать они должны именно как собаки.
— Так уж случилось, что я люблю собак, — сказал Римо. — А в этот раз у меня вообще было такое чувство, будто я утопил щенка. Кстати, еще одно правило, Смитти: с сегодняшнего дня я не работаю в Рождественскую неделю, и на Пасху тоже. А то в следующий раз вы заставите меня гоняться за Пасхальным Кроликом.
— А что натворил этот мерзкий грызун теперь? — серьезным тоном осведомился Чиун, но ответа не получил.
Смит еще раз прокашлялся.
— Задание, о котором я говорю, не предусматривало никаких убийств. — Плохо, — угрюмо заметил Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78