Ничего уже не надо, домой охота, домой. Зворыкин тронул ключ зажигания.
– Э, таксер! Ладно, даю четвертак. При себе не хватает малость, отвези домой, там за дорогу и за бутылку сочтемся, лады?
Закачалось, как на весах: послать эту рожу к… и домой рвануть или загнать за двадцать пять рублей одну «Русскую» из двух оставшихся?
– Куда ехать?
– Улицу Учительскую знаешь? Ну и порядок.
Зворыкин еще и не кивнул, а уж круглорожий свистнул, обе задние дверцы раскрылись, влезли два парня и молодая женщина, справа же от таксиста шлепнулся сам редкозубый шустрик. В салоне «Волги» запахло спиртным.
– Айда, поехали.
Зворыкин таких не любил. Пассажир такси должен быть смирным, заискивающе-вежливым. Еще не любил, когда его называют «таксер». «Шеф» – другое дело. «Шеф» – звучит. И сейчас в душе поднималось все накопленное за день раздражение: высадить нахалюг к чертовой матери! Но, во-первых, попробуй высади, когда их трое, не считая девки. Во-вторых, чистой выручки пятнадцать рублей да хоть рублевка сверх счетчика. Ладно, перетерпим, завтра на других отыграемся.
Кончилась улица Дзержинского, поворот, улица Зерновая. Справа слепо промерцали витрины универмага с манекенами, в голубоватом свете дневных ламп похожими на восставшие трупы. Пассажиры на заднем сиденье молчали, а тот, который рядом, все заговаривал, хотя Зворыкин отвечать ему и не думал.
Изредка женщина подавала голос: «Да ладно тебе! Да отвали!» Зворыкин жал на акселератор. Отделаться поскорее и домой, домой.
– Э, таксер! На красный свет гонишь, ментов не боишься? Рисковый ты, гляжу.
Его какое дело. Сволочь, видать. Такие могут смыться, по счетчику не заплатив. Зря связался.
Проехали центр города, миновали серую коробку главпочтамта с освещенными дверями междугородной. Зворыкин, сокращая путь, дворами выехал на захолустную улицу Токарей, потянулись слева двухэтажные домики детских садов с павильончиками-теремками, справа – облупленные жилые трехэтажки довоенной постройки. Сейчас в переулок, там начало Учительской, и пусть вытряхаются. Сказать, что горючее на исходе…
– Э, стоп! Останови, таксер!
– Не доехали же.
– Тебе говорят, стоп!
– Пож-жал…
Мелькнула перед глазами, сдавила горло жесткая рука, в правый бок уперлось что-то острое…
– Тихо, понял? Жить хочешь, не рыпайся, понял? Э, веревку давай.
Колоть бок перестало, ноги под коленями туго стянула веревка. Трудно было дышать, сердце колотилось, страх обессилил облитое потом тело…
– Руки, руки давай! Э, кольцо? Золотое, а? Сымай. Сымай, не кобенься! То с пальцем обрежу. Сам? Валяй сам. У нас самообслуживание, гы-ы! Порядок, отпускай его, то задушишь. Э, вылазьте, расселись, как в кино. Н-ну, таксер, водка где? Под задницей у тебя? Не обмарал ее, гы-ы? Сколь загнал сёдня, сколь набомбил? Не хошь говорить? Гляди, я иначе спрошу.
– Тридцать рублей с чем-то… В кармане, в правом…
– Чо, за весь день тридцатка?
Сзади сказал угрюмый бас:
– Темнит, падла. Бардачок обшманай.
Круглорожий деловито обыскал карманы Зворыкина, пересчитал деньги. Обшарил вещевой ящик-бардачок. Сунул руку в кармашек на левой дверце – у Зворыкина сердце екнуло.
– Э, тут боле сотни! Нехорошо, таксер, обманывать, да-а… За такое поведение, знаешь?.. А ну вытряхайся.
Выволокли с водительского места, затолкали на заднее сиденье.
– Покемарь, покудова мы покатаемся. Не возражаешь? Чо молчишь?
– Катайтесь, пожалуйста.
– А-а, вежливый стал. Счас тебе шмареху подсадим, чтоб веселее было. Галька, садись с ним, приглядывать будешь. Э, ты тоже.
Зворыкин покорно съежился между женщиной и замухрышистым парнишкой, похожим на подростка. Круглолицый сел за руль, угрюмый рядом. «Волга» дернулась, вильнула в сторону, повело ее вбок, на штакетник детсадика. Грабитель выругался. Это ему помогло справиться с машиной. Толчками, рывками выехали на середину улицы. Зворыкин малость опомнился от первоначального испуга. Ясно, эта сволочь готовила захват машины заранее, вон и веревку припасли. Но ведь не убьют же, нет?! Даже и не били. Что им вообще-то надо? Водку? Деньги? Покататься? Эх, сейчас бы патруль ГАИ попался! Видно же, что за рулем балбес, машину водить не умеет. Впервые в жизни таксист Зворыкин мечтал о встрече с ГАИ. Но грабитель выбирал такие улицы, где и днем гаишников сроду не бывало.
Тонкая бельевая веревка больно врезалась под коленями. От «дамы» справа несло дешевым одеколоном, от замухрышистого слева – чесноком разило. Унизительная зависимость от настроения пьяных подонков терзала больнее веревки. Пугала мысль: вылакают две-то бутылки, что им в головы взбредет?
Выехали на прямую магистраль Краснознаменную. Водитель-грабитель гнал «Волгу» не жалея, ее бросало на ухабах, Зворыкина кидало то на замухрышку, то на женщину…
Вдруг машина тормознула со свинячьим визгом, ткнулся Зворыкин лицом в спинку переднего сиденья. Двигатель заглох, водитель завелся длинным матом:
– Ты чо………?! Жить надоело……….?!
– Шеф, бутылочка найдется? Не хватило, понимаешь…
– Хватил бы тебя по кумполу бампером, и душа вон! Чо лезешь под колеса?!
Зворыкин глянул на парнишку слева. Вытолкнуть его, вывалиться на дорогу, крикнуть…
– Бутылочку, понимаешь, – клянчил нетвердый голос.
Нет, с этим не спасешься, ханыга еще и поможет грабителям…
– Бутылку ему……?! Самим мало! – рявкнул круглорожий, захлопывая дверцу. Двигатель заурчал, прыгнула «Волга», понеслась. На ходу грабители закурили взятые из «бардачка» сигареты. Редкие, дорогие сигареты «Честерфилд», купленные у знакомого фарцовщика по двадцать пять рублей за пачку. Зворыкин сам их курил, только чтобы пофорсить перед знакомыми бабенками. Теперь все раскурят. Вон, даже их девка руку тянет:
– Гиря, а мне?
– На, не скули. А ты хошь, таксер? На, я не такой жлоб, как ты.
Грабитель Гиря крутил пачкой, щерился.
– Развяжите хоть руки, – противным голоском попросил Зворыкин. – Никуда ведь от вас не денусь.
– Это точно, – захихикал Гиря. – Мы сами тебя денем, понял? – Он сунул пачку в карман и дал газу.
Куда же их понесло? Семенихинский тракт, деревянные избы, окраина, скоро городская застройка кончится, и до самого поселка Семенихи – пустыри да перелески… Но раньше поселка, километрах в двух от городской черты, – кладбище…
– Слушайте, мужики! Деньги забрали, водку забрали, чего еще надо? Машину? Берите! Только если до часу ночи в гараж не вернусь…
– Сид-ди, сука!
– Сижу… Кабы вы не сели… – Тут же пожалел, что сказал: молчаливый грабитель обернулся и так поглядел, что по спутанным ногам до пят холодок… Кругом тут пустыри, ткнут ножом, сбросят подальше в овраг, в мусор… Лучше помалкивать.
На миг появилась надежда: сейчас пост ГАИ на выезде из города, остановят, освободят… Ах, с каким бы удовольствием Зворыкин двинул кулаком по круглой роже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Э, таксер! Ладно, даю четвертак. При себе не хватает малость, отвези домой, там за дорогу и за бутылку сочтемся, лады?
Закачалось, как на весах: послать эту рожу к… и домой рвануть или загнать за двадцать пять рублей одну «Русскую» из двух оставшихся?
– Куда ехать?
– Улицу Учительскую знаешь? Ну и порядок.
Зворыкин еще и не кивнул, а уж круглорожий свистнул, обе задние дверцы раскрылись, влезли два парня и молодая женщина, справа же от таксиста шлепнулся сам редкозубый шустрик. В салоне «Волги» запахло спиртным.
– Айда, поехали.
Зворыкин таких не любил. Пассажир такси должен быть смирным, заискивающе-вежливым. Еще не любил, когда его называют «таксер». «Шеф» – другое дело. «Шеф» – звучит. И сейчас в душе поднималось все накопленное за день раздражение: высадить нахалюг к чертовой матери! Но, во-первых, попробуй высади, когда их трое, не считая девки. Во-вторых, чистой выручки пятнадцать рублей да хоть рублевка сверх счетчика. Ладно, перетерпим, завтра на других отыграемся.
Кончилась улица Дзержинского, поворот, улица Зерновая. Справа слепо промерцали витрины универмага с манекенами, в голубоватом свете дневных ламп похожими на восставшие трупы. Пассажиры на заднем сиденье молчали, а тот, который рядом, все заговаривал, хотя Зворыкин отвечать ему и не думал.
Изредка женщина подавала голос: «Да ладно тебе! Да отвали!» Зворыкин жал на акселератор. Отделаться поскорее и домой, домой.
– Э, таксер! На красный свет гонишь, ментов не боишься? Рисковый ты, гляжу.
Его какое дело. Сволочь, видать. Такие могут смыться, по счетчику не заплатив. Зря связался.
Проехали центр города, миновали серую коробку главпочтамта с освещенными дверями междугородной. Зворыкин, сокращая путь, дворами выехал на захолустную улицу Токарей, потянулись слева двухэтажные домики детских садов с павильончиками-теремками, справа – облупленные жилые трехэтажки довоенной постройки. Сейчас в переулок, там начало Учительской, и пусть вытряхаются. Сказать, что горючее на исходе…
– Э, стоп! Останови, таксер!
– Не доехали же.
– Тебе говорят, стоп!
– Пож-жал…
Мелькнула перед глазами, сдавила горло жесткая рука, в правый бок уперлось что-то острое…
– Тихо, понял? Жить хочешь, не рыпайся, понял? Э, веревку давай.
Колоть бок перестало, ноги под коленями туго стянула веревка. Трудно было дышать, сердце колотилось, страх обессилил облитое потом тело…
– Руки, руки давай! Э, кольцо? Золотое, а? Сымай. Сымай, не кобенься! То с пальцем обрежу. Сам? Валяй сам. У нас самообслуживание, гы-ы! Порядок, отпускай его, то задушишь. Э, вылазьте, расселись, как в кино. Н-ну, таксер, водка где? Под задницей у тебя? Не обмарал ее, гы-ы? Сколь загнал сёдня, сколь набомбил? Не хошь говорить? Гляди, я иначе спрошу.
– Тридцать рублей с чем-то… В кармане, в правом…
– Чо, за весь день тридцатка?
Сзади сказал угрюмый бас:
– Темнит, падла. Бардачок обшманай.
Круглорожий деловито обыскал карманы Зворыкина, пересчитал деньги. Обшарил вещевой ящик-бардачок. Сунул руку в кармашек на левой дверце – у Зворыкина сердце екнуло.
– Э, тут боле сотни! Нехорошо, таксер, обманывать, да-а… За такое поведение, знаешь?.. А ну вытряхайся.
Выволокли с водительского места, затолкали на заднее сиденье.
– Покемарь, покудова мы покатаемся. Не возражаешь? Чо молчишь?
– Катайтесь, пожалуйста.
– А-а, вежливый стал. Счас тебе шмареху подсадим, чтоб веселее было. Галька, садись с ним, приглядывать будешь. Э, ты тоже.
Зворыкин покорно съежился между женщиной и замухрышистым парнишкой, похожим на подростка. Круглолицый сел за руль, угрюмый рядом. «Волга» дернулась, вильнула в сторону, повело ее вбок, на штакетник детсадика. Грабитель выругался. Это ему помогло справиться с машиной. Толчками, рывками выехали на середину улицы. Зворыкин малость опомнился от первоначального испуга. Ясно, эта сволочь готовила захват машины заранее, вон и веревку припасли. Но ведь не убьют же, нет?! Даже и не били. Что им вообще-то надо? Водку? Деньги? Покататься? Эх, сейчас бы патруль ГАИ попался! Видно же, что за рулем балбес, машину водить не умеет. Впервые в жизни таксист Зворыкин мечтал о встрече с ГАИ. Но грабитель выбирал такие улицы, где и днем гаишников сроду не бывало.
Тонкая бельевая веревка больно врезалась под коленями. От «дамы» справа несло дешевым одеколоном, от замухрышистого слева – чесноком разило. Унизительная зависимость от настроения пьяных подонков терзала больнее веревки. Пугала мысль: вылакают две-то бутылки, что им в головы взбредет?
Выехали на прямую магистраль Краснознаменную. Водитель-грабитель гнал «Волгу» не жалея, ее бросало на ухабах, Зворыкина кидало то на замухрышку, то на женщину…
Вдруг машина тормознула со свинячьим визгом, ткнулся Зворыкин лицом в спинку переднего сиденья. Двигатель заглох, водитель завелся длинным матом:
– Ты чо………?! Жить надоело……….?!
– Шеф, бутылочка найдется? Не хватило, понимаешь…
– Хватил бы тебя по кумполу бампером, и душа вон! Чо лезешь под колеса?!
Зворыкин глянул на парнишку слева. Вытолкнуть его, вывалиться на дорогу, крикнуть…
– Бутылочку, понимаешь, – клянчил нетвердый голос.
Нет, с этим не спасешься, ханыга еще и поможет грабителям…
– Бутылку ему……?! Самим мало! – рявкнул круглорожий, захлопывая дверцу. Двигатель заурчал, прыгнула «Волга», понеслась. На ходу грабители закурили взятые из «бардачка» сигареты. Редкие, дорогие сигареты «Честерфилд», купленные у знакомого фарцовщика по двадцать пять рублей за пачку. Зворыкин сам их курил, только чтобы пофорсить перед знакомыми бабенками. Теперь все раскурят. Вон, даже их девка руку тянет:
– Гиря, а мне?
– На, не скули. А ты хошь, таксер? На, я не такой жлоб, как ты.
Грабитель Гиря крутил пачкой, щерился.
– Развяжите хоть руки, – противным голоском попросил Зворыкин. – Никуда ведь от вас не денусь.
– Это точно, – захихикал Гиря. – Мы сами тебя денем, понял? – Он сунул пачку в карман и дал газу.
Куда же их понесло? Семенихинский тракт, деревянные избы, окраина, скоро городская застройка кончится, и до самого поселка Семенихи – пустыри да перелески… Но раньше поселка, километрах в двух от городской черты, – кладбище…
– Слушайте, мужики! Деньги забрали, водку забрали, чего еще надо? Машину? Берите! Только если до часу ночи в гараж не вернусь…
– Сид-ди, сука!
– Сижу… Кабы вы не сели… – Тут же пожалел, что сказал: молчаливый грабитель обернулся и так поглядел, что по спутанным ногам до пят холодок… Кругом тут пустыри, ткнут ножом, сбросят подальше в овраг, в мусор… Лучше помалкивать.
На миг появилась надежда: сейчас пост ГАИ на выезде из города, остановят, освободят… Ах, с каким бы удовольствием Зворыкин двинул кулаком по круглой роже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41