Он, Сталин, конечно, дал свое согласие. Черчилль прислал ему послание, в котором спрашивал, не думает ли он, Сталин, в течение января перейти в наступление. Он, Сталин, понял, что ни Черчилль, ни Рузвельт не просят его прямо о наступлении, он ценит эту деликатность союзников, однако он увидел, что для союзников такое наступление необходимо. Советское командование начало наступление, и даже раньше намеченного срока. Советское правительство считало это своим долгом, долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет. Он, Сталин, хочет, чтобы деятели союзных держав учли, что советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг по мере возможности.
Что касается пожеланий, то он спрашивал об этом потому, что Теддер высказал пожелание о том, чтобы советские войска не прекращали наступления до конца марта. Он, Сталин, понял так, что это, возможно, желание не только Теддера, но и других военных деятелей союзников. Мы, говорит Сталин, будем продолжать свое наступление, если позволит погода и если дороги будут проходимыми.
Рузвельт заявляет, что он полностью согласен с мнением маршала Сталина. На конференции в Тегеране невозможно было составить общий план операций. Он, Рузвельт, понимает так, что каждый союзник был морально обязан продвигаться с возможно большей скоростью. Когда происходила Тегеранская конференция, между войсками союзников, двигавшимися с востока и с запада, было большое расстояние. Но сейчас наступило время, когда нужно более тщательно координировать операции союзных войск.
Черчилль заявляет, что он приветствует слова маршала Сталина. Ему, Черчиллю, кажется, что он может сказать от себя и от Президента следующее. Причиной того, почему союзники в Тегеране не заключили с Советским Союзом соглашения о будущих операциях, была их уверенность в советском народе и его военных.
Рузвельт отвечает, что Тегеранская конференция происходила перед его переизбранием. Было еще неизвестно, будет ли американский народ на его, Рузвельта, стороне. Поэтому было трудно составить общие военные планы.
Черчилль заявляет, что вопрос, поднятый Теддером в его разговоре с маршалом Сталиным, может быть обсужден впоследствии штабами союзников. Конечно, говорит Черчилль, нас могут критиковать за то, что наступления союзников не были координированы. Если погода будет мешать операциям советских войск, то, может быть, союзники будут тогда наступать на своем фронте? Но этот вопрос должны решить наши штабы.
Сталин говорит, что получился разнобой. Советские войска прекратили свое наступление осенью. В это время начали наступление союзники. Теперь получилось наоборот. В будущем этого нужно избежать. Может быть, нашим военным целесообразно обсудить планы летних операций?
Черчилль говорит, что это, может быть, необходимо сделать. Наши военные, говорит он, могли бы заняться военными вопросами, пока главы будут заниматься политическими.
Сталин отвечает, что это верно.
Канниигхэм говорит, что он хотел бы дополнить сообщение генерала Маршалла. Угроза новой подводной войны со стороны немцев является скорее потенциальной, нежели актуальной. Немцы достигли больших успехов в деле усовершенствования подводных лодок. Однако это не так важно. Важно то, что немцы уже строят новые типы подводных лодок. Эти подводные лодки будут снабжены самыми последними техническими приспособлениями и будут обладать большой скоростью под водой. Поэтому морским силам будет трудно с ними бороться. Подводные лодки немцы строят в Бремене, Гамбурге и Данциге. Если ему, Каннингхэму, будет разрешено выразить одно пожелание, то он, как представитель морского ведомства, хотел бы просить о том, чтобы советские войска скорее взяли Данциг, так как там сосредоточено 30 % производства подводных лодок.
Рузвельт спрашивает, не находится ли Данциг под огнем советской артиллерии.
Сталин отвечает, что Данциг еще не находится под огнем советской артиллерии. Советское командование надеется скоро подойти к Данцигу на расстояние артиллерийского огня.
Черчилль говорит, что военные могли бы встретиться завтра утром.
Сталин говорит, что он с этим согласен. Встречу он предлагает назначить на 12 часов дня.
Черчилль заявляет, что во время этой встречи военные должны обсудить положение не только на Восточном и Западном фронтах, но и на Итальянском фронте, а также вопрос о том, как лучше всего использовать наличные силы. На завтра он, Черчилль, предлагает назначить заседание по политическим вопросам, а именно о будущем Германии, если у нее будет какое-либо будущее.
Сталин отвечает, что Германия будет иметь будущее.
4–11 февраля 1945 г
5 февраля 1945 г.

Второе заседание в Ливадийском дворце
Рузвельт заявляет, что сегодня заседание будет посвящено политическим делам. Нам следовало бы избрать вопросы, относящиеся к Германии. Вопросы же мирового характера – такие, как вопрос о Дакаре, Индокитае, – могут быть отложены. Один из вопросов, который уже и раньше стоял перед нашими правительствами, – это вопрос о зонах оккупации. Речь идет не о постоянной, а о временной оккупации. Вопрос этот становится все более и более актуальным.
Сталин заявляет, что он хотел бы, чтобы сегодня на совещании были обсуждены следующие вопросы. Во-первых, предложения о расчленении Германии. По этому поводу имел место обмен мнениями в Тегеране и затем между ним, Сталиным, и Черчиллем в Москве в октябре 1944 года. Ни в Тегеране, ни в Москве никаких решений не было принято. Сейчас следует прийти к какому-то мнению по этому вопросу.
Есть и еще один вопрос, относящийся к Германии. Допустим ли мы образование в Германии какого-либо центрального правительства или ограничимся тем, что в Германии будет создана администрация, или, если будет решено все же расчленить Германию, то там будет создано несколько правительств по числу кусков, на которые будет разбита Германия? Надо выяснить эти моменты.
Третий вопрос касается безоговорочной капитуляции. Все мы стоим на базе безоговорочной капитуляции Германии. Но он, Сталин, хотел бы знать: оставят союзники или нет правительство Гитлера, если оно безоговорочно капитулирует? Одно исключает другое. Но если это так, то так и надо сказать. Союзники имеют опыт капитуляции Италии, но там были конкретные требования, составляющие содержание безоговорочной капитуляции. Не думаем ли мы выявить конкретное содержание безоговорочной капитуляции Германии? Нужно выяснить и этот вопрос.
Наконец, вопрос о репарациях, о возмещении Германией убытков, вопрос о размерах этого возмещения.
Он, Сталин, ставит все перечисленные вопросы дополнительно к вопросам, поставленным Президентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121