Он же и приведет ученика на место ловли, туда, где «порог», то есть глубокая илистая борозда, подходит вплотную к берегу. В поисках корма сазан движется вверх по течению, придерживаясь русла «порога».
Что же остается? Нанизать на крючки отборных навозных червей и, раскрутив над головой тяжелое грузило, сделать предельно дальний заброс. Затем выбрать слабину и взять лесу в правую руку. И скоро указательный палец просигналит о ни с чем, не сравнимой поклевке сазана; два легких нажима – и энергичный рывок. Подсекайте: сазан на крючке!
Тут автор умолкает и отдает прошедшего краткосрочную подготовку рыболова-новичка в руки судьбы. Повезет ему – бешено сопротивляющийся сазан будет посажен на кукан, не повезет – придется новичку выслушать горький упрек своего юного наставника.
– Эх, раззява, какую рыбу упустил! Ну зачем было тащить недуром! Сазан любит, чтобы с ним поиграли… Чему вас только учат в Москве!
Так обстоит дело с сазаном. Но можно посвятить свой отпуск и ловле стерлядей.
Если проехать на большом двухпалубном теплоходе, моторном катере или обычной лодке от Касимова до Елатьмы, можно услышать самые разноречивые суждения о том, кому принадлежит честь открытия спортивной ловли стерляди на Оке.
Местные рыболовы-спортсмены – колхозные шоферы, паромщики, работники Маслопрома, районные статистики не имеют такой стройной организации, как, например, москвичи или ленинградцы. Смешно сказать: в своем простодушии они зашли так далеко, что совершенно перестали учитывать спиннинго-ча-сы, среднемесячные поклевки и прочие показатели, без которых совершенно немыслимо выйти на отчетно-выборное собрание членов рыболовно-спортивно-го общества. Канцелярия тут ужасно запущена. И потому найти какие-либо документальные данные по вопросу о приоритете ловли стерляди на донку просто немыслимо.
Приходится пользоваться молвой. А она рисует дело следующим образом.
Долгое время на Оке существовал лишь промысловый лов стерляди. Да такой интенсивный, что касимовские и елатомские купцы наживали большие деньги, отправляя чудесный этот товар в Нижний Новгород и Москву летом пароходами и баржами, зимой – санными обозами. Особенно распространена была ловля стерляди на шашковую снасть. При этом стерлядь добывали в несметных количествах, но еще больше калечили ее острыми крючками.
Сказав «была распространена», мы не оговорились. Шашковая снасть давным-давно запрещена, ею пользуются сейчас лишь самые злостные браконьеры. На Оке же промысловый лов стерляди вообще запрещен. И это правильно: нельзя допустить, чтобы река совершенно оскудела.
На удочку стерлядь ловить можно. Только как?
Пробовали все виды насадок от обычного дождевого червя до самых изысканных луговых насекомых, но стерлядь оставалась совершенно равнодушной. Не клевала! И вот абориген здешних мест, кассир Елатомской пристани, услышал от заезжего плотогона, что вятские рыболовы ловят стерлядь на бабку-личинку поденки.
Итак, бабка. Но что это, собственно говоря, такое?
Многие видели, как поденка в вечерние часы вылетает из воды целыми роями. А как она зарождается, как плодится?
Пробовали копать берег, но, кроме рачков, ничего не находили. Копали отлогое дно реки – та же картина. И наконец нашли личинку поденки в илистом крутояре, на глубине полутора-двух метров. Вывернули большую глыбу ила и обнаружили в крутом срезе дырочки, где гнездилась личинка.
Оказывается, стерлядь подходит к такому крутояру и, подобно дятлу, долбит острым носом ил, чтобы потом подобрать выпавшую из отверстия личинку. Только и разницы, что дятел добывает короеда очень шумно, на виду у всех, а стерлядь охотится за личинкой поденки в таинственной глубине прохладных струй, соблюдая, так сказать, необходимую конспирацию.
Добыв несколько личинок, кассир наживил ими крючки и тут же с крутояра забросил донку. Прошло несколько минут, и рыболов почувствовал резкую поклевку. Когда он выбрал леску, на крючке билась крупная стерлядка.
Так было сделано крупное открытие.
Впрочем, широким кругам рыболовной общественности оно долгое время оставалось неизвестным. Кассир вместе со своим приятелем добывал драгоценную насадку втайне. Когда они вдвоем опускались в воду с лопатой, на крутом яру стоял сынишка кассира и предупреждал о приближении лодки или пешехода куплетами тореадора.
Однако тайну открыли во второй раз. Сделал это внук деда Малея, знаменитого на Оке сомовника. Он перехитрил своего сверстника, извиваясь ужом, подполз по густой траве к самому берегу в тот момент, когда оба друга копались в иле.
Прозвучали исполненные сильным дискантом куплеты:
Тореадор, смелее в бой,
Тореадор…
Но было уже поздно. В данном случае не мог бы спасти положение даже сам Карузо. Секрета больше не существовало.
Мы сидим с первооткрывателем – теперь уже не лучшим кассиром Окского пароходства, а рядовым пенсионером – на крутояре, километрах в тридцати от Елатьмы. И он с лукавой усмешкой рассказывает мне историю, происшедшую десять лет назад.
У нас восемь донок. Поклевки не часты и не на всех удочках. Нужно десятки раз примериться, чтобы тяжелое грузило донки точно легло на «ход», где стерлядь добывает себе пропитание.
Вот зазвенел звонок. Делаю легкую подсечку – и стерлядь уже на берегу. Осторожно снимаю ее с крючка и без сожаления опять пускаю в реку. Это, как здесь говорят, ножовка стерлядка, немногим больше двадцати сантиметров. Прежде чем она станет большой, сильной рыбой, еще гулять и гулять ей по окским просторам. Снова поклевка, на этот раз настоящая. Наклоняюсь низко над водой и беру стерлядь руками так, чтобы ее боковой плавник пришелся между пальцами. Готов! Стерлядь на берегу, в ней граммов шестьсот. Эта годится, эту в котел, на уху!
Вечереет. Мой спутник поднимается наверх, где у нас разбита палатка. Сейчас он согреет на костре чай, поужинает и ляжет спать. А мне сегодня нести ночную вахту. Впрочем, летняя ночь коротка, в три часа уже совсем светло.
Вопреки ожиданиям клев ухудшается. Начинаются надоедливые объеды. Только забросишь удочку – и буквально через пять минут крючки голые. Это пескарь или, может быть, какая-то другая мелкая рыбешка.
Вот уже и ночь, надо доставать карманный фонарик. Подул ветерок, Ока покрылась рябью, потемнела. Где-то далеко на реке слышится шлепанье пароходных плиц. К одиноким неподвижным огням бакенов прибавляются новые, проворно бегущие по воде. Мощный грузовоз тянет целый караван барж. Доносится пиликанье гармоники, детский смех…
Караван давно прошел, но узкая в этом месте Ока никак не может успокоиться: волны с шумом набегают на берег и сильно бьются о крутой яр. Затем все опять затихает. Потемневшее небо совер– шенно слилось с водной гладью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Что же остается? Нанизать на крючки отборных навозных червей и, раскрутив над головой тяжелое грузило, сделать предельно дальний заброс. Затем выбрать слабину и взять лесу в правую руку. И скоро указательный палец просигналит о ни с чем, не сравнимой поклевке сазана; два легких нажима – и энергичный рывок. Подсекайте: сазан на крючке!
Тут автор умолкает и отдает прошедшего краткосрочную подготовку рыболова-новичка в руки судьбы. Повезет ему – бешено сопротивляющийся сазан будет посажен на кукан, не повезет – придется новичку выслушать горький упрек своего юного наставника.
– Эх, раззява, какую рыбу упустил! Ну зачем было тащить недуром! Сазан любит, чтобы с ним поиграли… Чему вас только учат в Москве!
Так обстоит дело с сазаном. Но можно посвятить свой отпуск и ловле стерлядей.
Если проехать на большом двухпалубном теплоходе, моторном катере или обычной лодке от Касимова до Елатьмы, можно услышать самые разноречивые суждения о том, кому принадлежит честь открытия спортивной ловли стерляди на Оке.
Местные рыболовы-спортсмены – колхозные шоферы, паромщики, работники Маслопрома, районные статистики не имеют такой стройной организации, как, например, москвичи или ленинградцы. Смешно сказать: в своем простодушии они зашли так далеко, что совершенно перестали учитывать спиннинго-ча-сы, среднемесячные поклевки и прочие показатели, без которых совершенно немыслимо выйти на отчетно-выборное собрание членов рыболовно-спортивно-го общества. Канцелярия тут ужасно запущена. И потому найти какие-либо документальные данные по вопросу о приоритете ловли стерляди на донку просто немыслимо.
Приходится пользоваться молвой. А она рисует дело следующим образом.
Долгое время на Оке существовал лишь промысловый лов стерляди. Да такой интенсивный, что касимовские и елатомские купцы наживали большие деньги, отправляя чудесный этот товар в Нижний Новгород и Москву летом пароходами и баржами, зимой – санными обозами. Особенно распространена была ловля стерляди на шашковую снасть. При этом стерлядь добывали в несметных количествах, но еще больше калечили ее острыми крючками.
Сказав «была распространена», мы не оговорились. Шашковая снасть давным-давно запрещена, ею пользуются сейчас лишь самые злостные браконьеры. На Оке же промысловый лов стерляди вообще запрещен. И это правильно: нельзя допустить, чтобы река совершенно оскудела.
На удочку стерлядь ловить можно. Только как?
Пробовали все виды насадок от обычного дождевого червя до самых изысканных луговых насекомых, но стерлядь оставалась совершенно равнодушной. Не клевала! И вот абориген здешних мест, кассир Елатомской пристани, услышал от заезжего плотогона, что вятские рыболовы ловят стерлядь на бабку-личинку поденки.
Итак, бабка. Но что это, собственно говоря, такое?
Многие видели, как поденка в вечерние часы вылетает из воды целыми роями. А как она зарождается, как плодится?
Пробовали копать берег, но, кроме рачков, ничего не находили. Копали отлогое дно реки – та же картина. И наконец нашли личинку поденки в илистом крутояре, на глубине полутора-двух метров. Вывернули большую глыбу ила и обнаружили в крутом срезе дырочки, где гнездилась личинка.
Оказывается, стерлядь подходит к такому крутояру и, подобно дятлу, долбит острым носом ил, чтобы потом подобрать выпавшую из отверстия личинку. Только и разницы, что дятел добывает короеда очень шумно, на виду у всех, а стерлядь охотится за личинкой поденки в таинственной глубине прохладных струй, соблюдая, так сказать, необходимую конспирацию.
Добыв несколько личинок, кассир наживил ими крючки и тут же с крутояра забросил донку. Прошло несколько минут, и рыболов почувствовал резкую поклевку. Когда он выбрал леску, на крючке билась крупная стерлядка.
Так было сделано крупное открытие.
Впрочем, широким кругам рыболовной общественности оно долгое время оставалось неизвестным. Кассир вместе со своим приятелем добывал драгоценную насадку втайне. Когда они вдвоем опускались в воду с лопатой, на крутом яру стоял сынишка кассира и предупреждал о приближении лодки или пешехода куплетами тореадора.
Однако тайну открыли во второй раз. Сделал это внук деда Малея, знаменитого на Оке сомовника. Он перехитрил своего сверстника, извиваясь ужом, подполз по густой траве к самому берегу в тот момент, когда оба друга копались в иле.
Прозвучали исполненные сильным дискантом куплеты:
Тореадор, смелее в бой,
Тореадор…
Но было уже поздно. В данном случае не мог бы спасти положение даже сам Карузо. Секрета больше не существовало.
Мы сидим с первооткрывателем – теперь уже не лучшим кассиром Окского пароходства, а рядовым пенсионером – на крутояре, километрах в тридцати от Елатьмы. И он с лукавой усмешкой рассказывает мне историю, происшедшую десять лет назад.
У нас восемь донок. Поклевки не часты и не на всех удочках. Нужно десятки раз примериться, чтобы тяжелое грузило донки точно легло на «ход», где стерлядь добывает себе пропитание.
Вот зазвенел звонок. Делаю легкую подсечку – и стерлядь уже на берегу. Осторожно снимаю ее с крючка и без сожаления опять пускаю в реку. Это, как здесь говорят, ножовка стерлядка, немногим больше двадцати сантиметров. Прежде чем она станет большой, сильной рыбой, еще гулять и гулять ей по окским просторам. Снова поклевка, на этот раз настоящая. Наклоняюсь низко над водой и беру стерлядь руками так, чтобы ее боковой плавник пришелся между пальцами. Готов! Стерлядь на берегу, в ней граммов шестьсот. Эта годится, эту в котел, на уху!
Вечереет. Мой спутник поднимается наверх, где у нас разбита палатка. Сейчас он согреет на костре чай, поужинает и ляжет спать. А мне сегодня нести ночную вахту. Впрочем, летняя ночь коротка, в три часа уже совсем светло.
Вопреки ожиданиям клев ухудшается. Начинаются надоедливые объеды. Только забросишь удочку – и буквально через пять минут крючки голые. Это пескарь или, может быть, какая-то другая мелкая рыбешка.
Вот уже и ночь, надо доставать карманный фонарик. Подул ветерок, Ока покрылась рябью, потемнела. Где-то далеко на реке слышится шлепанье пароходных плиц. К одиноким неподвижным огням бакенов прибавляются новые, проворно бегущие по воде. Мощный грузовоз тянет целый караван барж. Доносится пиликанье гармоники, детский смех…
Караван давно прошел, но узкая в этом месте Ока никак не может успокоиться: волны с шумом набегают на берег и сильно бьются о крутой яр. Затем все опять затихает. Потемневшее небо совер– шенно слилось с водной гладью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28