Он повернулся и быстро вышел из комнаты, оставив меня в полном недоумении.
Я закрыл за ним дверь, забрался в постель и тотчас погрузился в сладкие объятия Морфея. Всю ночь я спал как убитый и проснулся, когда уже вовсю светило солнце, смутно припоминая, что мне снилось, будто кто-то стучался в мою дверь.
Из мужчин в то утро к завтраку спустились только я, де Севилья, который вообще не притрагивался к вину, и де Монтур. Последний, хоть и много пил накануне, выглядел неплохо. Остальные, сославшись на плохое самочувствие, что было вполне естественно, оставались в своих комнатах.
Ко мне подошла Марцита.
– Боже мой, Пьер! Как я рада! Всем мужчинам этим утром нездоровится, и так приятно, что хоть вы предпочитаете вину женское общество. – Она бросила на меня кокетливый взгляд. – По-моему, кое-кто вчера переусердствовал. Мне даже показалось, что в мою дверь стучали!
– Неужели? И кто же?
Она взяла меня за руку и потянула в сторону, подальше от остальных.
– Пьер, это так странно, – заговорила она понизив голос, – но вчера, когда я уже собиралась ложиться, ко мне зашел месье де Монтур и сказал, что я должна хорошенько запереть дверь. И, Пьер, он был абсолютно трезв, хотя я сама видела, сколько он выпил. – И, поскольку я не ответил, она, сверкнув глазами, закончила: – Этой ночью я не стану закрывать дверь. Я хочу знать, кто это!
– На вашем месте я не стал бы этого делать. Она одарила меня самодовольной улыбкой и продемонстрировала маленький кинжал.
– Марцита, послушайте, что я вам скажу. Де Монтур, похоже, знал, что ночью кто-то будет разгуливать по дому, потому что и мне тоже он посоветовал запереть дверь на замок. И мне кажется, что этот кто-то ходит по спящему дому не для того, чтобы найти утешение в объятиях любви. Так что вам не стоит подвергать себя опасности. К тому же, насколько я знаю, Исабель ночует в вашей комнате.
– Нет, я одна, – сердито возразила она.
– Я знаю, что храбрости вам не занимать. Но прошу вас, будьте осторожны. А я поговорю с Луиджи,
Я поцеловал ей ручку и направился к Исабель. Племянница Дона Винченце была изящной молодой девушкой, она не обладала такой яркой внешностью, как Марцита, но меня в то время пленила именно ее утонченная красота. Я считал, что... Впрочем, это уже другая история.
Простите, господа, я отвлекся, трудно удержать воспоминания в узде. На чем же я остановился? Ах да...
* * *
Я спустился по лестнице и вышел из дома. Во дворе шла торговля. К воротам жалась кучка обнаженных туземцев в ошейниках, привязанных к цепи. Дон Винченце придирчиво осматривал рабов и торговался с продавцами, снижая цену. Я некоторое время наблюдал за этой процедурой, но довольно скоро мне это наскучило, и я повернулся, чтобы уйти. В это время к Дону Винченце приблизился какой-то туземец, как выяснилось, гонец из соседней деревни, и обратился к нему с длинной речью на своем языке, а ко мне присоединился де Монтур.
Закончив разговор, Дон Винченце повернулся к нам и перевел:
– Он из соседней деревни. Говорит, что прошлой ночью какой-то зверь, вроде леопард, задрал одного из них, молодого здоровяка.
– Леопард? Они видели его? – резко спросил де Монтур.
– Нет. Он молнией налетел из мрака, а после так же внезапно исчез.
Я взглянул на де Монтура и заметил капельки пота, выступившие у него на лбу.
– А для вас, Пьер, у меня есть небольшой подарок, – продолжал Дон Винченце. – Один из рабов горит желанием служить вам. Черт его знает, почему именно вам. Ему требуется только набедренная повязка, пища и кнут. Но он превосходно выдрессирован и будет хорошим слугой.
С этими словами он подтолкнул ко мне молодого улыбающегося негра.
Я довольно быстро выяснил, почему Джола отдал мне предпочтение среди других гостей. Оказывается, он обожал длинные волосы. Да-да, в то время это было модно, и волосы мои локонами ниспадали до самых плеч. А в тот раз я оказался единственным обладателем таких волос, кроме женщин, конечно. Джола часто подолгу сидел, завороженно уставившись на меня, пока я, озверев, не давал ему хорошего пинка.
Но я опять отвлекся. В тот вечер произошла стычка между Жаном Десмартом и бароном фон Шиллером.
Причиной послужила, естественно, Марцита. Как и обычно, она поступала весьма опрометчиво, заигрывая с обоими мужчинами, потому как фон Шиллер был известным сластолюбцем, а Десмарт обладал горячим, необузданным нравом. Но, господа, разве когда-нибудь женщины вели себя разумно?
Так вот, когда фон Шиллер поцеловал Марциту, Десмарт тут же вытащил свой клинок. Но не успели они скрестить шпаги, как между ними встал Луиджи, ее брат.
– Господа, – едва сдерживая клокотавшую в нем ярость, начал он, – клянусь дьяволом, моя сестра не стоит того, чтобы из-за нее сражались. Это занятие не доя благородных господ! А ты, – обратился он к Марците, – отправляйся в свою комнату!
Под гневным взглядом брата Марцита послушно удалилась. Десмарт и фон Шиллер принесли друг другу извинения, но взгляды, которыми они обменялись, не оставляли сомнений в их намерениях.
А ночью меня охватило какое-то необъяснимое чувство страха. Я проснулся и встал с постели. Все было спокойно: дверь заперта, возле нее мирно спал Джола. Я, разозленный, сильно пнул его ногой; тот, спросонья ничего не соображая, сразу же вскочил на ноги.
И тут тишину прорезал истошный женский вопль. Джола в мгновение ока пересек комнату и притаился за шкафом. Крик повторился.
Я распахнул дверь и шагнул в коридор. В кромешной тьме добравшись до лестницы, я начал спускаться и тут неожиданно с кем-то столкнулся, отчего мы оба оказались на полу. Человек вскрикнул и выругался, и я узнал его голос. Это был Жан Десмарт. Я помог ему подняться, и вместе мы отправились дальше.
К тому времени как мы спустились, крики прекратились, но в доме уже царила невообразимая суета. Повсюду сверкали огни и раздавался звон металла, Дон Винченце выкрикивал какие-то приказания. Его солдаты, бряцая оружием и наталкиваясь друг на друга, сновали туда-сюда, осматривая комнаты.
Я, Десмарт и де Севилья достигли комнаты Марциты как раз в тот момент, когда Луиджи выносил свою сестру. Почти сразу около нас, со свечами и оружием, собрались и другие гости, наперебой спрашивая друг у друга, что произошло.
Потерявшая сознание Марцита покоилась в объятиях брата. Темные волосы волнами ниспадали ей на плечи; тонкая ночная сорочка была разодрана, и сквозь прорехи проглядывало обнаженное тело. Ее грудь, руки и плечи были исполосованы длинными кровоточащими царапинами.
Наконец Марцита пришла в себя. Она открыла глаза и, издав жуткий вопль, изо всех сил обхватила брата, а потом прошептала:
– Это дверь! Я оставила ее незапертой, и под покровом тьмы ко мне в комнату пробралось какое-то ужасное создание.
1 2 3 4 5 6 7 8