Он был одержим единственным побуждением - бежать,
бежать, бежать, как он бежал сейчас, вслепую, не останавливаясь, пока не
иссякнут силы. Туман все еще окутывал его разум, но он почувствовал
смутное удивление - почему не видно звезд сквозь ветви деревьев? Он желал
видеть, куда он бежит, он чувствовал, что взбирается на холм, и это было
странно, так как он знал, что на несколько миль в округе не было никаких
холмов. Затем впереди и вверху появилось тусклое свечение.
Он взбирался навстречу свечению, ступая на выступы, которые принимали
все более симметричную форму. Затем ужас пронзил его - он понял, что все
это время на уши его давил звук - странный, насмешливый свист. Звук его
рассеял туман - но что это? Где он был? Пробуждение и ясность мысли были
ошеломляющими, словно удар топора. Он не бежал по дороге и не взбирался на
холм.
Он поднимался по лестнице.
Он все еще был в доме Блассенвилей - и он поднимался по лестнице!
Нечеловеческий вопль сорвался с его губ - и, заглушая все,
сумасшедший свист перешел в зловещий демонический рев звериного торжества.
Он попытался остановиться, повернуть назад или хотя бы прижаться к
балюстраде. Собственный вопль нестерпимо звенел в его ушах. Его сила воли
была смята. Грисвелла больше не существовало. У него не было разума. Он
уронил свой фонарь и забыл о лежащем в кармане оружии. Он не владел своим
телом. Ноги двигались неуклюже, работая словно части механизма,
подчиненные внешней силе. Стуча по ступеням, они влекли его вверх,
навстречу мерцающему дьявольскому пламени.
- Баннер! - молил он. - Баннер! Помогите мне, ради бога!
Но крик застрял в горле. Грисвелл достиг верхней площадки. Он уже шел
внутрь холла. Свист притих и исчез совсем, но импульс чужой воли влек его
по-прежнему. Он не видел, откуда исходит тусклое свечение. Казалось, оно
шло с разных сторон. Затем он увидел маленькую гибкую фигуру,
приближающуюся к нему. Она была похожа на женщину, но ни у одной женщины
не могло быть такого ужасного лица, отвратительно-желтого, наполненного
безумной жаждой убийства. Он попробовал закричать при виде этого лица и
блеска стали в занесенной когтистой лапе - но его язык отказался
повиноваться ему.
Затем позади него что-то оглушительно грохнуло. Тени были развеяны
языком пламени, осветившим падающую назад отвратительную фигуру. Раздался
пронзительный нечеловеческий вопль.
Во тьме, последовавшей за вспышкой, Грисвелл упал на колени и закрыл
лицо руками. Он не слышал голоса Баннера, и лишь рука шерифа, встряхнувшая
его за плечо, вывела его из обморочного состояния.
Свет ослепил его. Мигая и прикрывая глаза рукой, Грисвелл взглянул в
лицо шерифу. Тот был бледен.
- Вы целы? Боже, целы ли вы? Этот мясницкий топор...
- Я цел, - промямлил Грисвелл. - Вы выстрелили вовремя. Но дьявол!
Где она? Куда она делась?
- Уползла в свое логово. Слушайте!
Откуда-то из глубины дома доносились отвратительные хлопающие звуки,
словно что-то извивалось и билось в предсмертных конвульсиях.
- Джекоб был прав, - угрюмо сказал шериф. - свинец может их убивать.
Я уложил ее. Все в порядке. Нельзя было использовать фонарь, но света и
так хватило. Когда этот свист завладел вами, вы чуть не наступили на меня.
Я знал, что вы загипнотизированы или не в себе, и пошел следом за вами по
лестнице. Я держался позади вас, пришлось согнуться, чтобы она меня не
заметила. Я долго медлил, прежде чем выстрелить - вид ее чуть не
парализовал меня. Смотрите!
Луч фонаря скользнул вдоль холла. Там, где раньше была видна сплошная
стена, теперь зиял темный проем.
- Дверь в потайную комнату, которую нашла мисс Элизабет, -
взволнованно сказал Баннер. - Идемте!
Он побежал через холл, и Грисвелл машинально последовал за ним.
Хлопанье и возня доносились именно со стороны этой новой двери, но сейчас
они уже прекратились.
Свет обрисовал узкий коридор, подобный туннелю, который был проделан
в толстой стене старого дома. Не колеблясь, шериф нырнул в темноту.
- Наверное, мышление зувемби отличается от человеческого, - рассуждал
он вслух, освещая себе дорогу. - Но раз прошлой ночью у этой твари хватило
ума замести следы, чтобы мы не смогли понять, откуда он пришла... Да,
здесь есть комната - тайная комната дома Блассенвилей!
Он остановился, и Грисвелл за его спиной в ужасе закричал:
- Боже мой! Это та самая комната без окон, с тремя повешенными,
которая мне приснилась!
Луч фонаря, обежав стены круглой комнаты, внезапно остановился. В
широком круге света виднелись три фигуры, три маленькие сморщенные мумии в
истлевших платьях прошлого века. Их ноги отделяло от пола не менее фута, а
сами они были подвешены за вытянувшиеся шеи к цепям, свисающим с потолка.
- Три сестры Блассенвиль! - прошептал Баннер. - В любом случае мисс
Элизабет не была сумасшедшей.
- Смотрите, там, в углу... - Грисвелл с трудом заставил голос
повиноваться.
Свет фонаря двинулся и тут же замер.
- Неужели это когда-то было женщиной? - прошептал Грисвелл,
содрогаясь. - Это ужасное желтое лицо, эти руки с черными когтями, словно
у зверя. И все же это был человек - на ней обрывки старого бального
платья... Почему служанка-мулатка носила такое одеяние?
- Вот где было ее логово в течение сорока лет, - не слушая его,
проговорил Баннер, глядя на мертвую тварь, распростертую в углу. - И это
оправдывает вас, Грисвелл. Помешанная женщина с топором - вот все, что
нужно знать властям. Боже, что за место! И какую дьявольскую натуру надо
было иметь с самого начала, чтобы предаваться этим колдовским обрядам!
- Женщина-мулатка? - прошептал Грисвелл, предчувствуя новое ужасное
открытие.
Баннер покачал головой:
- Мы неправильно поняли бормотание старого Джекоба, как и то, что
написала мисс Элизабет. Она должна была знать правду, но семейная гордость
не позволила ей сказать правду. Грисвелл, теперь я понял - мулатка
отомщена не так, как мы предполагали. Она не пила Черного Зелья, который
приготовил для нее старый Джекоб. Зелье предназначалось для другой -
подмешать в еду или в кофе... а потом Джоан убежала, посеяв семена зла.
- Так значит, это не мулатка? - спросил Грисвелл.
- Когда я увидел ее там в холле, я уже знал, что она не мулатка. Даже
в этих искаженных чертах лица отражается ее наследственная красота. Я
видел ее портрет и не могу ошибиться. Здесь лежит существо, когда-то
бывшее Селией Блассенвиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
бежать, бежать, как он бежал сейчас, вслепую, не останавливаясь, пока не
иссякнут силы. Туман все еще окутывал его разум, но он почувствовал
смутное удивление - почему не видно звезд сквозь ветви деревьев? Он желал
видеть, куда он бежит, он чувствовал, что взбирается на холм, и это было
странно, так как он знал, что на несколько миль в округе не было никаких
холмов. Затем впереди и вверху появилось тусклое свечение.
Он взбирался навстречу свечению, ступая на выступы, которые принимали
все более симметричную форму. Затем ужас пронзил его - он понял, что все
это время на уши его давил звук - странный, насмешливый свист. Звук его
рассеял туман - но что это? Где он был? Пробуждение и ясность мысли были
ошеломляющими, словно удар топора. Он не бежал по дороге и не взбирался на
холм.
Он поднимался по лестнице.
Он все еще был в доме Блассенвилей - и он поднимался по лестнице!
Нечеловеческий вопль сорвался с его губ - и, заглушая все,
сумасшедший свист перешел в зловещий демонический рев звериного торжества.
Он попытался остановиться, повернуть назад или хотя бы прижаться к
балюстраде. Собственный вопль нестерпимо звенел в его ушах. Его сила воли
была смята. Грисвелла больше не существовало. У него не было разума. Он
уронил свой фонарь и забыл о лежащем в кармане оружии. Он не владел своим
телом. Ноги двигались неуклюже, работая словно части механизма,
подчиненные внешней силе. Стуча по ступеням, они влекли его вверх,
навстречу мерцающему дьявольскому пламени.
- Баннер! - молил он. - Баннер! Помогите мне, ради бога!
Но крик застрял в горле. Грисвелл достиг верхней площадки. Он уже шел
внутрь холла. Свист притих и исчез совсем, но импульс чужой воли влек его
по-прежнему. Он не видел, откуда исходит тусклое свечение. Казалось, оно
шло с разных сторон. Затем он увидел маленькую гибкую фигуру,
приближающуюся к нему. Она была похожа на женщину, но ни у одной женщины
не могло быть такого ужасного лица, отвратительно-желтого, наполненного
безумной жаждой убийства. Он попробовал закричать при виде этого лица и
блеска стали в занесенной когтистой лапе - но его язык отказался
повиноваться ему.
Затем позади него что-то оглушительно грохнуло. Тени были развеяны
языком пламени, осветившим падающую назад отвратительную фигуру. Раздался
пронзительный нечеловеческий вопль.
Во тьме, последовавшей за вспышкой, Грисвелл упал на колени и закрыл
лицо руками. Он не слышал голоса Баннера, и лишь рука шерифа, встряхнувшая
его за плечо, вывела его из обморочного состояния.
Свет ослепил его. Мигая и прикрывая глаза рукой, Грисвелл взглянул в
лицо шерифу. Тот был бледен.
- Вы целы? Боже, целы ли вы? Этот мясницкий топор...
- Я цел, - промямлил Грисвелл. - Вы выстрелили вовремя. Но дьявол!
Где она? Куда она делась?
- Уползла в свое логово. Слушайте!
Откуда-то из глубины дома доносились отвратительные хлопающие звуки,
словно что-то извивалось и билось в предсмертных конвульсиях.
- Джекоб был прав, - угрюмо сказал шериф. - свинец может их убивать.
Я уложил ее. Все в порядке. Нельзя было использовать фонарь, но света и
так хватило. Когда этот свист завладел вами, вы чуть не наступили на меня.
Я знал, что вы загипнотизированы или не в себе, и пошел следом за вами по
лестнице. Я держался позади вас, пришлось согнуться, чтобы она меня не
заметила. Я долго медлил, прежде чем выстрелить - вид ее чуть не
парализовал меня. Смотрите!
Луч фонаря скользнул вдоль холла. Там, где раньше была видна сплошная
стена, теперь зиял темный проем.
- Дверь в потайную комнату, которую нашла мисс Элизабет, -
взволнованно сказал Баннер. - Идемте!
Он побежал через холл, и Грисвелл машинально последовал за ним.
Хлопанье и возня доносились именно со стороны этой новой двери, но сейчас
они уже прекратились.
Свет обрисовал узкий коридор, подобный туннелю, который был проделан
в толстой стене старого дома. Не колеблясь, шериф нырнул в темноту.
- Наверное, мышление зувемби отличается от человеческого, - рассуждал
он вслух, освещая себе дорогу. - Но раз прошлой ночью у этой твари хватило
ума замести следы, чтобы мы не смогли понять, откуда он пришла... Да,
здесь есть комната - тайная комната дома Блассенвилей!
Он остановился, и Грисвелл за его спиной в ужасе закричал:
- Боже мой! Это та самая комната без окон, с тремя повешенными,
которая мне приснилась!
Луч фонаря, обежав стены круглой комнаты, внезапно остановился. В
широком круге света виднелись три фигуры, три маленькие сморщенные мумии в
истлевших платьях прошлого века. Их ноги отделяло от пола не менее фута, а
сами они были подвешены за вытянувшиеся шеи к цепям, свисающим с потолка.
- Три сестры Блассенвиль! - прошептал Баннер. - В любом случае мисс
Элизабет не была сумасшедшей.
- Смотрите, там, в углу... - Грисвелл с трудом заставил голос
повиноваться.
Свет фонаря двинулся и тут же замер.
- Неужели это когда-то было женщиной? - прошептал Грисвелл,
содрогаясь. - Это ужасное желтое лицо, эти руки с черными когтями, словно
у зверя. И все же это был человек - на ней обрывки старого бального
платья... Почему служанка-мулатка носила такое одеяние?
- Вот где было ее логово в течение сорока лет, - не слушая его,
проговорил Баннер, глядя на мертвую тварь, распростертую в углу. - И это
оправдывает вас, Грисвелл. Помешанная женщина с топором - вот все, что
нужно знать властям. Боже, что за место! И какую дьявольскую натуру надо
было иметь с самого начала, чтобы предаваться этим колдовским обрядам!
- Женщина-мулатка? - прошептал Грисвелл, предчувствуя новое ужасное
открытие.
Баннер покачал головой:
- Мы неправильно поняли бормотание старого Джекоба, как и то, что
написала мисс Элизабет. Она должна была знать правду, но семейная гордость
не позволила ей сказать правду. Грисвелл, теперь я понял - мулатка
отомщена не так, как мы предполагали. Она не пила Черного Зелья, который
приготовил для нее старый Джекоб. Зелье предназначалось для другой -
подмешать в еду или в кофе... а потом Джоан убежала, посеяв семена зла.
- Так значит, это не мулатка? - спросил Грисвелл.
- Когда я увидел ее там в холле, я уже знал, что она не мулатка. Даже
в этих искаженных чертах лица отражается ее наследственная красота. Я
видел ее портрет и не могу ошибиться. Здесь лежит существо, когда-то
бывшее Селией Блассенвиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9