Городничий . Нарочно для приятного гостя.
Хлестаков . Я люблю поесть. Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия. Как называлась эта рыба?
Артемий Филиппович (подбегая) . Лабардан-с.
Хлестаков . Очень вкусная. Где это мы завтракали? в больнице, что ли?
Артемий Филиппович . Так точно-с, в богоугодном заведении.
Хлестаков . Помню, помню, там стояли кровати. А больные выздоровели? там их, кажется, немного.
Артемий Филиппович . Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Городничий . Уж на что, осмелюсь доложить вам, головоломна обязанность градоначальника! Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно. Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце. Когда в городе во всем порядок, улицы выметены, арестанты хорошо содержатся, пьяниц мало… то чего ж мне больше? Ей-ей, и почестей никаких не хочу. Оно, конечно, заманчиво, но пред добродетелью все прах и суета.
Артемий Филиппович (в сторону) . Эка, бездельник, как расписывает! Дал же бог такой дар!
Хлестаков . Это правда. Я, признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться: иной раз прозой, а в другой раз и стишки выкинутся.
Бобчинский (Добчинскому) . Справедливо, все справедливо, Петр Иванович! Замечания такие… видно, что наукам учился.
Хлестаков . Скажите, пожалуйста, нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы можно было, например, поиграть в карты?
Городничий (в сторону) . Эге, знаем, голубчик, в чей огород камешки бросают! (Вслух.) Боже сохрани! здесь и слуху нет о таких обществах. Я карт и в руки никогда не брал; даже не знаю, как играть в эти карты. Смотреть никогда не мог на них равнодушно; и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь другое, то такое омерзение нападет, что просто плюнешь. Раз как-то случилось, забавляя детей, выстроил будку из карт, да после того всю ночь снились, проклятые. Бог с ними! Как можно, чтобы такое драгоценное время убивать на них?
Лука Лукич (в сторону) . А у меня, подлец, выпонтировал вчера сто рублей.
Городничий . Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную.
Хлестаков . Ну, нет, вы напрасно, однако же… Все зависит от той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.
Явление VI
Те же , Анна Андреевна и Марья Антоновна .
Городничий . Осмелюсь представить семейство мое: жена и дочь.
Хлестаков (раскланиваясь) . Как я счастлив, сударыня, что имею в своем роде удовольствие вас видеть.
Анна Андреевна . Нам еще более приятно видеть такую особу.
Хлестаков (рисуясь) . Помилуйте, сударыня, совершенно напротив: мне еще приятнее.
Анна Андреевна . Как можно-с! Вы это так изволите говорить, для комплимента. Прошу покорно садиться.
Хлестаков . Возле вас стоять уже есть счастие; впрочем, если вы так уже непременно хотите, я сяду. Как я счастлив, что наконец сижу возле вас.
Анна Андреевна . Помилуйте, я никак не смею принять на свой счет… Я думаю, после столицы вояжировка вам показалась очень неприятною.
Хлестаков . Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous, в свете, и вдруг очутиться в дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней) так вознаградил за все…
Анна Андреевна . В самом деле, как вам должно быть неприятно.
Хлестаков . Впрочем, сударыня, в эту минуту мне очень приятно.
Анна Андреевна . Как можно-с! Вы делаете много чести. Я этого не заслуживаю.
Хлестаков . Отчего же не заслуживаете?
Анна Андреевна . Я живу в деревне…
Хлестаков . Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки… Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом! Эх, Петербург! что за жизнь, право! Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать. Хотели было даже меня коллежским асессором сделать, да, думаю, зачем. И сторож летит еще на лестнице за мною со щеткою: «Позвольте, Иван Александрович, я вам, говорит, сапоги почищу». (Городничему.) Что вы, господа, стоите? Пожалуйста, садитесь!
Все вместе .
Городничий . Чин такой, что еще можно постоять.
Артемий Филиппович . Мы постоим.
Лука Лукич . Не извольте беспокоиться.
Хлестаков . Без чинов, прошу садиться.
Городничий и все садятся.
Хлестаков . Я не люблю церемонии. Напротив, я даже всегда стараюсь проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня даже приняли за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Анна Андреевна . Скажите как!
Хлестаков . С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» — «Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то все…» Большой оригинал.
Анна Андреевна . Так вы и пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?
Хлестаков . Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И все случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь братец!» И тут же в один вечер, кажется, все написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат Надежды» и «Московский телеграф»… все это я написал.
Анна Андреевна . Скажите, так это вы были Брамбеус?
Хлестаков . Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин дает за это сорок тысяч.
Анна Андреевна .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21