КАСЯ. И что?
БАРТЕК. Но он тогда тоже постоянно был под кайфом. Она возвращалась из банка в пустой дом. Драма! Наконец она встретила другого типа, такого, знаешь ли, домоседа. Абсолютного зануду. Что было даже немного странно, он вообще-то работал в цирке. Серьезно! Да! Акробат. Но то был стационарный цирк. Трапеция там, вольтиж, в общем, эти дела. Работа – дом, работа – дом, сама понимаешь… Кресло, ноги в таз, пульт в руку, телек, обед… А она была с ним счастлива, но тут цирк закрыли. Они и свалили. Торчат где-то в Калифорнии, то ли родео открыли, то ли что-то подобное…
КАСЯ. И что? Ты им так все и простил? Всем?
БАРТЕК. Эх, знаешь… Они, в общем-то, в порядке… А что делать? Я их где-то понимаю. Двинутые, конечно, но в порядке. А кроме того, знаешь, они вообще-то мне импонируют. Дед боролся за Польшу, а отец… Ну, карьеру делает, неплох в своем бизнесе… Доказал, что мужик он крутой, хоть и мягкий на вид… А я… Знаешь, я до десяти лет мочился в кровати, заикался, был ужасно робкий… До сих пор обгрызаю ногти, вот! (Показывает.)
КАСЯ. Значит, хотел бы стать таким же, как они?
БАРТЕК. И да, и нет. Не хочу, потому что они проиграли. Понимаешь, проиграли? Оба.
КАСЯ. А кто выиграл?
БАРТЕК. Как – «кто»? Мы! Ты и я. Дед говорит, что все дерьмо осталось в прошлом, что они приняли это на себя, сечешь? А перед нами следующее тысячелетие!
КАСЯ (смотрит в небо). И звезды, и космос, и бесконечность… Звезда упала. Загадай желание. Загадал?
БАРТЕК. Загадал. Уже давно.
КАСЯ. Скажи мне!
БАРТЕК, собравшись с духом, начинает целовать КАСЮ.
ДЕЙСТВИЕ IV
Центральное место сцены теперь занимает большая кухня с диваном. На возвышении по-прежнему видна комнатка КАСИ. Часы на кухне показывают 11,30. Ночь. АННА и ЯН, он смотрит в окно.
ЯН. Вот так, леди Энн. Мы тоже проиграли. Правда? Что-то у нас не получилось.
АННА. Ты не вправе на меня обижаться. Вспомни, какую жизнь ты мне предлагал? Ну? Кем бы я стала сегодня? Что бы имела? Место в мотоцикле с коляской? Сам подумай! Разве можно так жить? Вся жизнь – как одно мгновение? Твой сын прав!
ЯН. Аня, я тебя понимаю. Неужели ты думаешь, что у меня не было подобных искушений? Что я не хотел тоже попробовать? Оторваться от этого мрака? Построить себе такой же точно бункер из гэдээровских мебельных стенок, собрать весь реквизит… (Поднимает тарелку.) Искушение велико, знаешь ли!
АННА, Так и нужно было ему поддаться! (Поднимает тарелку.) Ведь только это подлинно! Именно в этом подлинная жизнь, от которой ты – согласись – убегаешь!
ЯН. А ты не боишься, что тот мрак, там, есть нечто более подлинное? Что какое-нибудь астральное тело не грохнет в один прекрасный момент по твоему квадратному кораблику счастья, раскроит борт спаянный из иллюзий и мрак хлынет внутрь? И все начнет тонуть том мраке, сначала ковер, потом шкафчики, стол, полки, окна, полы и потолки, все… И не будет никого, кто бы тебя спас…
АННА (улыбаясь). Дорогой мой Ясь! (Пауза.) До чего же ты несчастен, Янек! Страшно несчастен… И мне пришлось бы с тобой вот так? Всю жизнь?
ЯН. Не знаю, что бы я предпочел… Мое несчастье, или твое счастье…
АННА. Перестань! Ты с чем, собственно, всю жизнь борешься, с чем? Ну, с чем? Сам даже не знаешь, правда? А что ты отвоевал, в таком случае? Ну? Хаос, Ничего другого, один только хаос! И даже не это, ведь хаос – это как-то звучит, а тут… Тут скорее… Сумбур какой-то, разве нет?
ЯН. Возможно. Но ведь когда-то мы боролись вместе, ведь так?
АННА. Не знаю. Знаю только, что не было мне хорошо с тобой, Ян. Прости. А со Здисеком, что бы ты о нем ни говорил, – бывало. И даже теперь порой бывает.
ЯН. Потому что не знаешь дня своей смерти. Потому и строишь иллюзии. А я – знаю!
АННА. Ну, скажи тогда, я охотно зайду посмотреть… Так когда же?
ЯН. Сегодня. Тринадцатого августа этого года. И потому я здесь. Во так-то!
Пауза. Изумление. На часах – без двадцати минут полночь.
АННА (иронически). Тринадцатого все может случиться… (Пауза.) Однако – времени у нас в таком случае осталось немного…
ЯН. Я ужасно глупо себя чувствую, тем более, что нет никаких признаков… Однако же… Тринадцатое августа, к сожалению… Целых тридцать лет я помню эту дату!
АННА. Извини… Откуда она тебе известна? Только не говори, что от цыганки!
ЯН утвердительно кивает.
Ха, ха, ха! Чудесно! И ты намерен уладить это дельце у меня, да?
ЯН. Знаешь, немного обидно, что завтра Мик будет дальше… и Кейт… а меня уже… Возможно… Но – что делать. Впрочем, может, так оно и лучше?
АННА. Осел! И ты действительно в это веришь? Хочешь, расскажу тебе про ту цыганку?
ЯН. Поверь, я тогда еще рассмеялся, как она это сказала… Понимаешь? Тогда эта дата… Начала двадцать первого века… Как если бы сказала, что буду жить вечно… А я даже себе не представлял, что можно жить после сорока… Как-то быстро все прошло… Анка! У меня действительно – вплоть до сегодняшнего дня, – все, ты представляешь? Все, что мне та баба наплела – все исполнилось!
АННА. Тогда – знаешь что? Тогда заключим пари, ладно? Бьюсь об заклад, что за эти четверть часа ничего не случится. Согласен? Что смерть не постучится в это окно! На что спорим?
ЯН. Ты на что хочешь? На мою душу?
АННА. Ну нет. Лучше на что-нибудь стоящее. На сотню?
ЯН. На сотню!
АННА. А после полуночи я расскажу тебе о той цыганке…
Центральная часть сцены затемняется, Освещается комнатка КАСИ. КАСЯ и БАРТЕК в любовном объятии.
КАСЯ. Оставь, что ты делаешь?
БАРТЕК. Я? Ничего!
КАСЯ. А эта рука?
БАРТЕК. Рука? Какая рука?
КАСЯ. Вот эта. Здесь.
БАРТЕК. Ну, здесь. А где ей еще быть?
КАСЯ. Не знаю. Где-нибудь еще… Совершенно в другом месте… Но уж наверняка не здесь! Ох!
БАРТЕК. Ты уверена?
КАСЯ (слабым голосом). Да… Ох! (Пауза.) Уж не думаешь ли ты, что тебе удастся?
БАРТЕК. Нет, с чего ты взяла? Что должно удаться? Мне никогда ничего не удается, да я, впрочем, ничего и не хочу…
КАСЯ. Это хорошо…А то уж я боялась… Ох!
Комнатка затемняется. Освещается кухня. АННА и ЯН. На часах – двенадцать.
АННА. Ну, как? Все еще веришь цыганкам?
ЯН. Не говори – гоп! А вдруг кто-нибудь постучит в окошко… Может, он уже подходит, может, бродит в ночной пустоте?
АННА. Псих ты мой дорогой! (Взъерошивает его волосы.) Поживешь еще, поживешь… У тебя всегда были красивые волосы… Мой старый мальчик, дорогой…
Слышится далекий волчий вой. АННА и ЯН встревожены. Внезапно проносится порыв ветра. Раздается стук в окно. ЯН отскакивает как ошпаренный. Вдруг ЯН хватается за сердце, начинает задыхаться. Падет на стул. АННА пытается его спасать.
Кухня затемняется, освещается комнатка КАСИ. БАРТЕК и КАСЯ занимаются любовью. Свет попеременно гаснет и включается – то над кухней, то над комнаткой КАСИ. Попеременно – близкая к кульминации КАСЯ и умирающий ЯН, смерть и зачатие. Наконец мы остаемся на кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12