И спросил Захарий, постучавши палкой в окошко, у выглянувшей оттуда старухи:
- Горпина, а Горпина, или у нас завтра воскресенье будет?
- Что ты, старый! - недовольно ответила перепачканная в муке Горпина. Разве же после среды воскресенье бывает?
- О то ж и я так думаю...
И усомнился дед Захарий, не напрасно ли он крест на голову положил и не худой ли какой это звон.
Набежал ветерок, колыхнул чуть седую бороду. И увидел дед Захарий, как высунулись чего-то любопытные бабы из окошек, выкатились ребятишки из-за ворот, а с поля донесся какой-то протяжный, странный звук, как будто заревел бык либо корова в стаде, только еще резче и дольше.
Уо-уу-ууу...
А потом вдруг как хрястнуло по воздуху, как забухали подле поскотины выстрелы... Захлопнулись разом окошки, исчезли с улиц ребятишки. И не мог только встать и сдвинуться напуганный старик, пока не закричала на него Горпина:
- Ты тюпайся швидче, старый дурак! Или ты не видишь, что такое начинается?
А в это время у Димки колотилось сердце такими же неровными, как выстрелы, ударами, и хотелось ему выбежать на улицу узнать, что там такое. Было ему страшно, потому что побледнела мать и сказала не своим, тихим, голосом:
- Ляг... ляг на пол, Димушка. Господи, только бы из орудиев не начали!
У Топа глаза сделались большие-большие, и он застыл на полу, приткнувши голову к ножке стола. Но лежать ему было неудобно, и он сказал плаксиво:
- Мам, я не хочу на полу, я на печку лучше.
- Лежи, лежи! Вот придет гайдамак... он тебе!
В эту минуту что-то особенно здорово грохнуло, так что зазвенели стекла окошек, и показалось Димке, что дрогнула земля. "Бомбы бросают!" - подумал он и услышал, как мимо потемневших окон с топотом и криками пронеслось несколько человек.
Все стихло. Прошло еще с полчаса. Кто-то застучал в сенцах, изругался, наткнувшись на пустое ведро. Распахнулась дверь, и в хату вошел вооруженный Головень.
Он был чем-то сильно разозлен, потому что, выпивши залпом ковш воды, оттолкнул сердито винтовку в угол и сказал с нескрываемой досадой:
- Ах, чтоб ему!..
Утром встретились ребята рано.
- Жиган! - спросил Димка. - Ты не знаешь, отчего вчера... С кем это?
У Жигана зоркие глаза блеснули самодовольно. И он ответил важно:
- О, брат! Было у нас вчера дело...
- Ты не ври только! Я ведь видел, как ты сразу тоже за огороды припустился.
- А почем ты знаешь? Может, я кругом! - обиделся Жиган.
Димка сильно усомнился в этом, но перебивать не стал.
- Машина вчера езжала, а ей в Ольховке починка была. Она только оттуда, а Гаврила-дьякон в колокол: бум!.. - сигнал, значит.
- Ну?
- Ну вот и ну... Подъехала к деревне, а по ней из ружей. Она было назад, глядь - ограда уже заперта.
- И поймали кого?
- Нет... Оттуда такую стрельбу подняли, что и не подступиться... А потом видят - дело плохо, и врассыпную... Тут их и постреляли. А один убег. Бомбу бросил ря-адышком, у Онуфрихиной хаты все стекла полопались. По нем из ружей кроют, за ним гонятся, а он через плетень, через огороды, да и утек.
- А машина?
- Машина и сейчас тут... только негодная, потому что, как убегать, один гранатой запустил. Всю искорежил... Я уж бегал... Федька Марьин допрежь меня еще поспел. Гудок стащил. Нажмешь резину, а он как завоет!
Весь день только и было разговоров, что о вчерашнем происшествии. Зеленые ускакали еще ночью. И осталась снова без власти маленькая деревушка.
Между тем приготовления к побегу подходили к концу.
Оставалось теперь стащить котелок, что и решено было сделать завтра вечером при помощи длинной палки с насаженным гвоздем через маленькое окошко, выходящее в огород.
Жиган пошел обедать. Димке не сиделось, и он отправился ожидать его к сараям.
Завалился было сразу на солому и начал баловаться, защищаясь от яростно атакующего его Шмеля, но вскоре привстал, немного встревоженный. Ему показалось, что снопы разбросаны как-то не так, не по-обыкновенному. "Неужели из ребят кто-нибудь лазил? Вот черти!" И он подошел, чтобы проверить, не открыл ли кто место, где спрятана провизия. Пошарил рукой нет, тут! Вытащил сало, спички, хлеб. Полез за мясом - нет!
- Ах, черти! - выругался он. - Это не иначе как Жиган сожрал. Если бы кто из ребят, так тот уж все сразу бы.
Вскоре показался и Жиган. Он только что пообедал, а потому был в самом хорошем настроении и подходил, беспечно насвистывая.
- Ты мясо ел? - спросил Димка, уставившись на него сердито.
- Ел! - ответил тот. - Вку-усно...
- Вкусно! - напустился на него разозленный Димка. - А тебе кто позволил? А где такой уговор был? А на дорогу что?.. Вот я тебя тресну по башке, тогда будет вкусно!..
Жиган опешил.
- Так это же я дома за обедом. Онуфриха раздобрилась, кусок из щей вынула, здоро-овый!
- А отсюда кто взял?
- И не знаю вовсе.
- Побожись.
- Ей-богу! Вот чтоб мне провалиться сей же секунд, ежели брал.
Но потому ли, что Жиган не провалился "сей же секунд", или потому, что отрицал обвинение с необыкновенной горячностью, только Димка решил, что в виде исключения на этот раз он не врет.
И, глазами скользнув на солому, Димка позвал Шмеля, протягивая руку к хворостине:
- Шмель, а ну поди сюда, дрянь ты этакий! Поди сюда, собачий сын!
Но Шмель не любил, когда с ним так разговаривали. И, бросив теребить жгут, опустив хвост, он сразу же направился в сторону.
- Он сожрал, - с негодованием подтвердил Жиган. - Чтобы ему лопнуть было. И кусок-то какой жи-ирный!
Перепрятали все повыше, заложили доской и привалили кирпич.
Потом лежали долго, рисуя заманчивые картины будущей жизни.
- В лесу ночевать возле костра... хорошо!
- Темно ночью только, - с сожалением заметил Жиган.
- А что темно? У нас ружья будут, мы и сами...
- Вот, если поубивают... - начал опять Жиган и добавил серьезно: - Я, брат, не люблю, чтоб меня убивали.
- Я тоже, - сознался Димка. - А то что в яме-то... вон как эти, - и он кивнул головой туда, где покривившийся крест чуть-чуть вырисовывался из-за густых сумерек.
При этом напоминании Жиган съежился и почувствовал, что в вечернем воздухе вроде как бы стало прохладнее. Но, желая показаться молодцом, он ответил равнодушно:
- Да, брат... А у нас была один раз штука...
И оборвался, потому что Шмель, улегшийся под боком Димки, поднял голову, насторожил почему-то уши и заворчал предостерегающе и сердито.
- Ты что? Что ты, Шмелик? - с тревогой опросил его Димка и погладил по голове.
Шмель замолчал и снова положил голову между лап.
- Крысу чует, - шепотом проговорил Жиган и, притворно зевнув, добавил: - Домой надо идти, Димка.
- Сейчас. А какая у вас была штука?
Но Жигану стало уже не до штуки, и, кроме того, то, что он собирался соврать, вылетело у него из головы.
- Пойдем, - согласился Димка, обрадовавшийся, что Жиган не вздумал продолжать рассказ.
Встали.
Шмель поднялся тоже, но не пошел сразу, а остановился возле соломы и заворчал тревожно снова, как будто дразнил его кто из темноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
- Горпина, а Горпина, или у нас завтра воскресенье будет?
- Что ты, старый! - недовольно ответила перепачканная в муке Горпина. Разве же после среды воскресенье бывает?
- О то ж и я так думаю...
И усомнился дед Захарий, не напрасно ли он крест на голову положил и не худой ли какой это звон.
Набежал ветерок, колыхнул чуть седую бороду. И увидел дед Захарий, как высунулись чего-то любопытные бабы из окошек, выкатились ребятишки из-за ворот, а с поля донесся какой-то протяжный, странный звук, как будто заревел бык либо корова в стаде, только еще резче и дольше.
Уо-уу-ууу...
А потом вдруг как хрястнуло по воздуху, как забухали подле поскотины выстрелы... Захлопнулись разом окошки, исчезли с улиц ребятишки. И не мог только встать и сдвинуться напуганный старик, пока не закричала на него Горпина:
- Ты тюпайся швидче, старый дурак! Или ты не видишь, что такое начинается?
А в это время у Димки колотилось сердце такими же неровными, как выстрелы, ударами, и хотелось ему выбежать на улицу узнать, что там такое. Было ему страшно, потому что побледнела мать и сказала не своим, тихим, голосом:
- Ляг... ляг на пол, Димушка. Господи, только бы из орудиев не начали!
У Топа глаза сделались большие-большие, и он застыл на полу, приткнувши голову к ножке стола. Но лежать ему было неудобно, и он сказал плаксиво:
- Мам, я не хочу на полу, я на печку лучше.
- Лежи, лежи! Вот придет гайдамак... он тебе!
В эту минуту что-то особенно здорово грохнуло, так что зазвенели стекла окошек, и показалось Димке, что дрогнула земля. "Бомбы бросают!" - подумал он и услышал, как мимо потемневших окон с топотом и криками пронеслось несколько человек.
Все стихло. Прошло еще с полчаса. Кто-то застучал в сенцах, изругался, наткнувшись на пустое ведро. Распахнулась дверь, и в хату вошел вооруженный Головень.
Он был чем-то сильно разозлен, потому что, выпивши залпом ковш воды, оттолкнул сердито винтовку в угол и сказал с нескрываемой досадой:
- Ах, чтоб ему!..
Утром встретились ребята рано.
- Жиган! - спросил Димка. - Ты не знаешь, отчего вчера... С кем это?
У Жигана зоркие глаза блеснули самодовольно. И он ответил важно:
- О, брат! Было у нас вчера дело...
- Ты не ври только! Я ведь видел, как ты сразу тоже за огороды припустился.
- А почем ты знаешь? Может, я кругом! - обиделся Жиган.
Димка сильно усомнился в этом, но перебивать не стал.
- Машина вчера езжала, а ей в Ольховке починка была. Она только оттуда, а Гаврила-дьякон в колокол: бум!.. - сигнал, значит.
- Ну?
- Ну вот и ну... Подъехала к деревне, а по ней из ружей. Она было назад, глядь - ограда уже заперта.
- И поймали кого?
- Нет... Оттуда такую стрельбу подняли, что и не подступиться... А потом видят - дело плохо, и врассыпную... Тут их и постреляли. А один убег. Бомбу бросил ря-адышком, у Онуфрихиной хаты все стекла полопались. По нем из ружей кроют, за ним гонятся, а он через плетень, через огороды, да и утек.
- А машина?
- Машина и сейчас тут... только негодная, потому что, как убегать, один гранатой запустил. Всю искорежил... Я уж бегал... Федька Марьин допрежь меня еще поспел. Гудок стащил. Нажмешь резину, а он как завоет!
Весь день только и было разговоров, что о вчерашнем происшествии. Зеленые ускакали еще ночью. И осталась снова без власти маленькая деревушка.
Между тем приготовления к побегу подходили к концу.
Оставалось теперь стащить котелок, что и решено было сделать завтра вечером при помощи длинной палки с насаженным гвоздем через маленькое окошко, выходящее в огород.
Жиган пошел обедать. Димке не сиделось, и он отправился ожидать его к сараям.
Завалился было сразу на солому и начал баловаться, защищаясь от яростно атакующего его Шмеля, но вскоре привстал, немного встревоженный. Ему показалось, что снопы разбросаны как-то не так, не по-обыкновенному. "Неужели из ребят кто-нибудь лазил? Вот черти!" И он подошел, чтобы проверить, не открыл ли кто место, где спрятана провизия. Пошарил рукой нет, тут! Вытащил сало, спички, хлеб. Полез за мясом - нет!
- Ах, черти! - выругался он. - Это не иначе как Жиган сожрал. Если бы кто из ребят, так тот уж все сразу бы.
Вскоре показался и Жиган. Он только что пообедал, а потому был в самом хорошем настроении и подходил, беспечно насвистывая.
- Ты мясо ел? - спросил Димка, уставившись на него сердито.
- Ел! - ответил тот. - Вку-усно...
- Вкусно! - напустился на него разозленный Димка. - А тебе кто позволил? А где такой уговор был? А на дорогу что?.. Вот я тебя тресну по башке, тогда будет вкусно!..
Жиган опешил.
- Так это же я дома за обедом. Онуфриха раздобрилась, кусок из щей вынула, здоро-овый!
- А отсюда кто взял?
- И не знаю вовсе.
- Побожись.
- Ей-богу! Вот чтоб мне провалиться сей же секунд, ежели брал.
Но потому ли, что Жиган не провалился "сей же секунд", или потому, что отрицал обвинение с необыкновенной горячностью, только Димка решил, что в виде исключения на этот раз он не врет.
И, глазами скользнув на солому, Димка позвал Шмеля, протягивая руку к хворостине:
- Шмель, а ну поди сюда, дрянь ты этакий! Поди сюда, собачий сын!
Но Шмель не любил, когда с ним так разговаривали. И, бросив теребить жгут, опустив хвост, он сразу же направился в сторону.
- Он сожрал, - с негодованием подтвердил Жиган. - Чтобы ему лопнуть было. И кусок-то какой жи-ирный!
Перепрятали все повыше, заложили доской и привалили кирпич.
Потом лежали долго, рисуя заманчивые картины будущей жизни.
- В лесу ночевать возле костра... хорошо!
- Темно ночью только, - с сожалением заметил Жиган.
- А что темно? У нас ружья будут, мы и сами...
- Вот, если поубивают... - начал опять Жиган и добавил серьезно: - Я, брат, не люблю, чтоб меня убивали.
- Я тоже, - сознался Димка. - А то что в яме-то... вон как эти, - и он кивнул головой туда, где покривившийся крест чуть-чуть вырисовывался из-за густых сумерек.
При этом напоминании Жиган съежился и почувствовал, что в вечернем воздухе вроде как бы стало прохладнее. Но, желая показаться молодцом, он ответил равнодушно:
- Да, брат... А у нас была один раз штука...
И оборвался, потому что Шмель, улегшийся под боком Димки, поднял голову, насторожил почему-то уши и заворчал предостерегающе и сердито.
- Ты что? Что ты, Шмелик? - с тревогой опросил его Димка и погладил по голове.
Шмель замолчал и снова положил голову между лап.
- Крысу чует, - шепотом проговорил Жиган и, притворно зевнув, добавил: - Домой надо идти, Димка.
- Сейчас. А какая у вас была штука?
Но Жигану стало уже не до штуки, и, кроме того, то, что он собирался соврать, вылетело у него из головы.
- Пойдем, - согласился Димка, обрадовавшийся, что Жиган не вздумал продолжать рассказ.
Встали.
Шмель поднялся тоже, но не пошел сразу, а остановился возле соломы и заворчал тревожно снова, как будто дразнил его кто из темноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10