Глаза Ло заблестели:
– Какой маленький.
– А сейчас у него одиннадцатый размер, – сказала она, смеясь. – И когда я достаю из ящика с грязным бельем его носки, они уже не так приятно пахнут.
На следующей странице были фотографии, сделанные в тот день, когда Дэвида принесли из роддома. Ло внимательно рассматривал фотографию, на которой была Шэрон с младенцем на руках.
– Она, кажется, не очень рада.
– После родов Шэрон плохо себя чувствовала, – сказала Марни, пытаясь защитить сестру.
Он понял это.
– Она не хотела ребенка?
– Нет, – ответила Марни, вздохнув.
– Поскольку вы не разрешили ей сделать аборт, почему она не отказалась от него?
– Шэрон хотела, но родители не разрешили.
– Почему?
– Папа считал, что каждый должен отвечать за свои ошибки.
– Как в пословице: «Что посеешь, то и пожнешь». Сейчас никто не придерживается этого правила.
– А папа придерживался. Он хотел, чтобы Шэрон испытала это на себе.
– Я думаю, что тебе и твоим родителям досталось больше, чем Шэрон.
– Как только стало известно, что незамужняя дочь священника беременна, с папиной карьерой было покончено. Никто не учитывал его популярности среди прихожан.
– В этом он винил Дэвида?
– Конечно, нет. Дэвид не был грехом, он был только плодом греха. Мама и папа очень любили его и были привязаны к нему. Он не был бы таким уравновешенным, если бы они плохо относились к нему.
– На что же вы жили? – спросил Ло, переворачивая страницу и изучая каждую фотографию Дэвида.
– Отец пошел работать в религиозное издательство.
– И умер от сердечного приступа.
– Да, для мамы его смерть была большим ударом, особенно потому, что это произошло сразу после гибели Шэрон.
– Что с ней случилось, Марни?
– Я же говорила, несчастный случай. Автомобильная катастрофа.
Ло провел пальцем по подбородку Марни и повернул ее лицо к себе. Они сидели очень близко, касаясь друг друга плечами. Ее колено упиралось в его бедро.
– Расскажи поподробнее.
– Сейчас это не имеет значения. Дэвид ничего не помнит, – уклончиво ответила Марни.
– Я жду.
Закрыв глаза, она проговорила:
– Шэрон была пьяной. Ее машина вылетела на встречную полосу и в лоб столкнулась в другой машиной. В ней было два человека. Все трое скончались от удара.
От злости и сожаления он выругался. Марни почувствовала его состояние и инстинктивно положила руку ему на бедро.
– Это не твоя вина, Ло. Ты не знал, что она ждет ребенка. Не вини себя за то, что с ней это произошло. Шэрон сама попала в беду, и, если бы не ты, был бы кто-то другой. Она стала бунтовщицей с того дня, как узнала, что ее отец – священник и от нее ждут примерного поведения. Шэрон с отчаяния выставляла напоказ свои грехи. Она была источником постоянной напряженности в семье. Родители очень страдали из-за ее поведения и, хотя они расстроились, узнав о ее беременности, думаю, что нисколько не удивились.
– Почему они не сообщили мне или моим родителям?
– Шэрон сказала, что не знает, кто отец ребенка. Она врала, что спала со многими мужчинами. А я не видела никакого смысла называть твое имя. Слишком многих коснулась эта беда, зачем же еще портить твою жизнь? После рождения Дэвида Шэрон отказалась возвращаться в школу, заявив, что закончила свое образование. Папа настаивал, чтобы она пошла работать, но у нее не было никакой профессии и желания работать, и ее отовсюду выгоняли.
– А как у нее было с мужчинами?
– Естественно, она привлекала многих. Материнство даже улучшило ее фигуру. – Марни посмотрела на свои нервно сжимающиеся и разжимающиеся руки. – К несчастью, ей всегда попадались не те мужчины. Родители переживали, видя, как она катится по наклонной плоскости, но ничего не могли с ней сделать. Иногда она пропадала на несколько дней.
– Дэвид был ей совсем не нужен, да?
– Да, – печально качнув головой, произнесла Марни. – Ей ничего не было нужно, кроме собственной персоны.
– Что Дэвид знает обо мне?
– Ничего, – с тревогой ответила она.
– Я имею в виду об отце вообще. Он умный мальчик. Конечно, спрашивал тебя.
– Сразу же, как только научился говорить, мы объяснили ему, что его папа не мог жениться на маме.
– Разве он не спрашивал хотя бы имя?
– Мы сказали, что это тоже невозможно.
– И он не хотел узнать почему?
– Мы точно не говорили, но всегда давали понять, что нашей любви ему вполне достаточно.
– И он соглашался?
– Может быть, и не верил, но соглашался.
– У мальчика не было другого выбора, – Ло горько усмехнулся. – У него не было отца, да и матери тоже. Кто же о нем заботился, когда Шэрон уходила в загул?
– Родители и я.
Он долго и внимательно смотрел на нее, прежде чем перевернуть страницу альбома.
– Ты сказала, родители. Посмотри на эти фотографии. Везде только ты с Дэвидом: на пикнике, на качелях, с бумажным змеем. А это его первый велосипед?
– Да, здесь ему пять лет.
На фотографии маленький Дэвид стоял в пижаме и вытаскивал новый блестящий велосипед из груды оберточной бумаги.
– Я хотела оставить дополнительные колеса, но он настоял, чтобы я сняла их. Думал научиться кататься без них.
Ло что-то подсчитывал в уме.
– Это было Рождество, которое я провел на Филиппинах. Я был с товарищами, и мы скучали по дому. Пошли в соседний городок и напились. И в то время, когда я искал место, где можно было купить дешевую водку, на другом конце света мой пятилетний сын учился кататься на велосипеде. Настойчивый парнишка.
– К тому же упрямый. И очень нетерпеливый. Он хочет, чтобы у него все получалось с первого раза, а если что-то не выходит, очень сердится. Дэвид научился кататься в тот же день.
– Да? Правда? – гордо улыбаясь, спросил Ло.
На одной фотографии Дэвид улыбался беззубым ртом, на другой – он в костюме, волосы расчесаны на пробор и с Библией в руках.
– В этот день он причащался, – продолжала рассказывать Марни.
– Он ходил в воскресную школу?
– До сих пор ходит. Дэвид – председатель студенческой группы в нашей церкви. – Она перевернула страницу. – Вот его первая школьная команда. Он играет во все игры, но хуже всего в бейсбол. Говорит, что для этого у него не хватает физической подготовки.
– Я тоже не люблю бейсбол.
– А это его школьные фотографии. Я не знала, что их будут фотографировать, – виновато произнесла она. – Готова была его убить за то, что он надо пеструю майку в тот день.
Одна фотография выпала из альбома. Ло поднял ее.
– Должно быть, это тоже причастие, но человек рядом с Дэвидом похож не на священника, а скорее на судью.
– Это и есть судья. В тот день.
– В тот день… что?
– Ничего. – Ей было трудно посмотреть ему прямо в глаза. – В тот день я стала опекуном Дэвида.
В наступившей тишине было слышно только их дыхание. Наконец Ло произнес:
– Ты говоришь об этом, как о своей победе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29