Наступило молчание. Старик, думая, что разговор окончен, собирался уйти, но вождь остановил его.
Прошло еще несколько минут. Индеец вытряс пепел из своей трубки, засунул ее за пояс и пристально взглянул на испанца.
— Мой брат очень счастлив, — сказал он. — Хотя ему и пришлось пережить много зим, он совершает свой жизненный путь не один.
— Что ты хочешь сказать? — спросил испанец. — Я не понимаю тебя, вождь.
— У моего отца есть семья.
— Нет, вождь, ты ошибаешься. Я совершенно одинок.
— Как? Разве жена его не с ним?
Грустная улыбка показалась на бледных губах старика.
— У меня нет жены, — отвечал он.
— А эта женщина? — спросил с притворным изумлением Орлиная Голова, показывая на испанку, которая молча стояла рядом со стариком.
— Она — моя госпожа.
— О-о-а! Разве мой брат невольник? — спросил, лукаво Улыбнувшись, индеец.
— Нет, — гордо отвечал старик. — Я не невольник, а верный слуга этой женщины.
Вождь покачал головой и задумался.
Он не понял слов испанца, не мог уяснить себе разницы между положением слуги и раба и, видя, что такая задача ему не по силам, снова поднял голову.
— Хорошо, — сказал он, насмешливо взглянув на старика. — Эта женщина пойдет с моим братом.
— Я был уверен, что вождь согласится на это, — отвечал испанец.
Женщина, до сих пор не произносившая ни слова, сочла, должно быть, нужным вмешаться в разговор.
— От всей души благодарю вождя, — сказала она. — Он очень добр. Не позволит ли он мне попросить его еще об одной милости?
— Мать моя может говорить. Уши мои открыты.
— У меня есть сын, — начала испанка. — Он великий белый охотник и в настоящую минуту находится в прериях. Не согласится ли мой брат оставить нас у себя на несколько дней. Мы, может быть, встретимся с моим сыном. Под его охраной нам нечего будет бояться.
Старик с ужасом взглянул на нее.
— Сеньора, — сказал он по-испански. — Берегитесь, чтобы…
— Замолчи! — гневно перебил его Орлиная Голова. — Зачем брат мой говорит при мне на незнакомом языке? Для того, чтобы я не понял его слов?
— Нет, нет, вождь, — сказал старик, отрицательно покачав головой.
— Так пусть же брат мой не вмешивается и позволит говорить бледнолицей женщине. Она обращается к вождю.
Старик замолчал, но сердце его замерло от страха.
Орлиная Голова знал, кто его пленники, и играл с ними, как кошка с мышью. Обернувшись к женщине, он любезно поклонился ей.
— Так сын моей матери великий охотник? — ласково сказал он, улыбаясь ей. — Тем лучше.
— Да, — горячо отвечала она. — Он один из самых смелых трапперов западных прерий.
— О-о-а! — сказал еще любезнее вождь. — Имя такого славного воина, наверное, произносится с уважением во всех прериях?
Старик чувствовал себя как на угольях, но не знал, что делать. Вождь зорко следил за ним, и он не решался предупредить испанку, чтобы она не произносила имени своего сына.
— Да, он пользуется большой известностью, — отвечала она.
— Таковы все матери! — воскликнул старик. — Им всегда кажется, что их сыновья герои. Он, конечно, прекрасный молодой человек, но ничем не отличается от других. Мой брат, наверное, даже никогда не слышал его имени.
— А почему же знает это мой отец? — спросил, насмешливо улыбнувшись, Орлиная Голова.
— По крайней мере, мне так кажется. А если при моем брате как-нибудь случайно и упоминали его имя, он, конечно, уже забыл его. Если вождь позволит, мы удалимся. Путь был тяжел, ночь уже наступила, и пора отдохнуть.
— Пусть брат мой подождет еще минуту, — спокойно возразил индеец. — Как же зовут славного воина бледнолицых? — спросил он, обращаясь к женщине.
Но та, заметив, что ее верный, преданный слуга боится, чтобы она не назвала имени своего сына, не отвечала. Она чувствовала, что поступила неблагоразумно, и не знала, как исправить свою ошибку.
— Разве мать моя не слышит меня? — снова спросил вождь.
— Зачем моему брату его имя? — отвечала она. — Он, наверное, даже никогда не слышал его. Может быть, вождь позволит мне уйти?
— Сначала мать моя скажет мне имя своего сына! — воскликнул Орлиная Голова, нахмурив брови и топнув ногой.
Приходилось покориться, и старик понял это.
— Мой брат — великий вождь, — сказал он. — Волосы его черны, но он мудр. Я его друг. Он не захочет употребить во зло свою власть и воспользоваться случаем, предавшим в его руки мать врага. Сын этой женщины — Чистое Сердце.
— Я знал это, — отвечал Орлиная Голова. — Почему у бледнолицых два языка и два сердца? Почему стараются они всегда обмануть краснокожих?
— Мы не хотели обмануть тебя, вождь!
— А я спас жизнь моего брата и моей матери. С ними обращались как с друзьями.
— Это правда.
— Так я докажу вам, — сказал, насмешливо улыбнувшись, Орлиная Голова, — что индейцы ничего не забывают и платят добром за зло. Кто нанес мне эту рану? Чистое Сердце! Мы враги. Мать его в моей власти, и я мог бы сейчас же убить ее. Это мое право.
Старик и женщина молча наклонили головы.
— Око за око, зуб за зуб — вот закон прерий, Старый Дуб, — продолжал вождь. — Но я помню нашу прежнюю дружбу и дам моему брату отсрочку. Завтра утром он поедет искать Чистое Сердце и приведет его сюда. Я буду ждать четыре дня. Если же в течение этого срока враг мой не отдастся в мои руки, мать его умрет. Мои молодые воины сожгут ее живьем, и братья мои наделают свистков из ее костей. Можете идти, — я кончил.
Старик бросился перед ним на колени, но Орлиная Голова оттолкнул его ногой и ушел.
— О сеньора! — воскликнул испанец. — Вы погибли!
— Ради Бога, не приводи сюда моего сына, Эусебио! — сказала она со слезами в голосе. — Что значит моя смерть. Я и так жила слишком долго!
Старый слуга восторженно взглянул на свою госпожу.
— Всегда одинакова, всегда неизменна! — с умилением проговорил он.
— Разве жизнь матери не принадлежит ее ребенку? — сказала Хесусита.
Они упали на колени и горячо молились всю ночь.
А Орлиная Голова как будто и не подозревал их отчаяния.
ГЛАВА XVIII. Эусебио
Белые, недостаточно знакомые с хитростями индейцев, наверное, потеряли бы след команчей благодаря предосторожностям, принятым их вождем. Но все эти предосторожности ничего не значили для Чистого Сердца и Весельчака.
Они ни разу не сбились с дороги.
Все эти повороты, зигзаги, следы привалов на таких местах, где индейцы на самом деле не останавливались, нисколько не обманули их.
Кроме того, было еще одно очень благоприятное для них обстоятельство.
Читатель уже знает, что ищейка, с шеи которой Весельчак снял записку, убежала тотчас же после того, как очутилась на свободе. Она спешила к своему хозяину Эусебио.
Эти следы собаки служили путеводной нитью для наших друзей, и они без всяких затруднений ехали за команчами, которым и в голову не приходило, что враги гонятся за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60