Как только багаж сняли с мулов и внесли в комнаты, барон (мы пока будем называть его так) щедро расплатился с погонщиком, который рассыпался в благодарностях, забрал своих мулов и постарался как можно скорее покинуть гасиенду, опасаясь встретить здесь кого-либо из знакомых.
Оставшись одни, молодые люди поставили у дверей Рембо, чтобы их никто не подслушал, а сами сели в спальне поговорить. Людовик сообщил барону все необходимое, описал людей, с которыми ему придется общаться, и особенно подробно остановился на доне Мельхиоре, советуя не доверять ему. Главное, барон должен помнить, что плохо понимает по-испански.
— Я долго жил среди краснокожих, — ответил барон, — и хорошо усвоил всю их науку. Вы будете удивлены, когда увидите, как хорошо я играю свою роль.
— Признаться, вы уже превзошли мои ожидания!
— Вы мне льстите. Постараюсь оправдать ваше доверие.
— Надеюсь, — сказал граф, смеясь, — ведь мы с вами школьные друзья!
— Да, с самого детства знакомы, — в тон графу ответил барон.
— Не перейти ли нам на ты?
— Пожалуй. Это пойдет на пользу дела.
— Итак, решено, мы переходим на ты!
Молодые люди, смеясь, пожали друг другу руки. В этот момент они и в самом деле были похожи на школьников, вырвавшихся на свободу.
Вскоре граф представил своего друга донье Долорес и ее брату. Донья Долорес приветливо улыбнулась в ответ на слова барона, которыми тот обратился к ней.
Дон Мельхиор ограничился молчаливым кивком головы, бросив на незнакомца подозрительный взгляд.
— Этот Мельхиор настоящий гад, — сказал барон, оставшись наедине с графом.
— Совершенно согласен с тобой! — ответил граф.
После обеда донья Долорес предложила гостям пойти на ее половину.
Во дворе они встретили дона Мельхиора, он не сказал им ни слова, но смотрел вслед, пока они не скрылись в доме.
Прошел месяц. Ничего сколько-нибудь значительного на гасиенде не произошло.
Граф с другом часто выезжали в сопровождении мажордома то на охоту, то просто на прогулку. Изредка вместе с ними отправлялась донья Долорес.
Теперь, когда граф постоянно бывал с другом, его общество меньше стесняло девушку, напротив, он его находила приятным. Она благосклонно принимала ухаживания графа, от души смеялась его шуткам, и вообще относилась к нему вполне доверительно. Но предпочтение отдавала барону. То ли потому, что он был ниже ее по положению, то ли из женского кокетства, но ей нравилось играть с этим человеком, о чьей скрытой силе она и не подозревала. Хотелось испробовать свои чары на этом неискушенном юноше. Доминик не замечал или делал вид, что не замечает всех нехитрых уловок девушки. Он был с ней вежлив, предупредителен, но не больше, чтобы не вызвать ревности человека, к которому питал дружеские чувства. Он знал, что граф скоро станет мужем доньи Долорес.
Политические события между тем разворачивались с поразительной быстротой. Разведчики Хуареса уже появились в окрестностях гасиенды. Ходили слухи о том, что владения некоторых испанцев взяты приступом, преданы огню и разграблены, а хозяева их убиты.
Беспокойство в Аренале росло день ото дня. Дон Андрес, которому его испанское происхождение не сулило в будущем ничего хорошего, принимал все меры для предотвращения грядущей беды. В семье не раз обсуждался вопрос о переселении в город, но дон Мельхиор слышать об этом не хотел и по-прежнему вел себя в высшей степени странно. Невозможно было объяснить его замкнутость и отчужденность, не говоря уже о постоянных отлучках.
Оливье давно относился к Мельхиору с подозрением, имея на то веские основания. Недаром он решил привести на гасиенду Доминика под видом барона де Мариадек.
Все это усиливало антипатию графа к брату доньи Долорес, возникшую при первой же встрече с Мельхиором. После долгих размышлений граф решил поделиться своими опасениями с Домиником и Лео Карралем. Как-то вечером граф заметил, что дон Мельхиор верхом направляется к воротам, и удивился, как решается молодой человек один пускаться в дорогу так поздно (было около девяти часов вечера), в такую темную ночь, не боясь рыскающих в окрестностях гасиенды солдат Хуареса.
У графа не оставалось больше сомнений насчет Мельхиора, и он решил тотчас же переговорить с друзьями. Лео Карраль в это время как раз проходил через двор, и Людовик его подозвал.
— Куда вы спешите? — спросил граф мажордома.
— Что-то мне нынче очень тревожно, ваше сиятельство, и я хочу объехать вокруг гасиенды.
— Может быть, это предчувствие, — задумчиво произнес граф, — не поехать ли и мне с вами?
— Я намерен осмотреть также окрестности.
— Хорошо, велите оседлать лошадей для меня и дона Доминика, мы присоединимся к вам.
— Только не берите никого из прислуги, отправимся втроем, у меня есть план, и я опасаюсь лишних глаз и ушей!
— Согласен! Через десять минут мы будем готовы!
— Лошадей я поставлю у ворот первого двора. Полагаю, вы понимаете, что необходимо захватить оружие?
— Будьте спокойны!
Граф вошел в дом, рассказал все Доминику, и вскоре оба они вышли из дома. Мажордом уже дожидался их у ворот.
— Вот и мы! — сказал граф.
— Ну, так в путь! — коротко ответил Лео Карраль. В полном молчании выехали они с гасиенды, бесшумно закрыв ворота.
Спуск к полям проехали крупной рысью.
— Что это? — воскликнул вдруг граф, — Почему не слышно топота копыт? Лошади под нами или бесплотные духи?
— Тише, ваше сиятельство, — ответил мажордом, — здесь повсюду шпионы. А топота копыт не слышно потому, что на них надеты кожаные мешочки с песком.
— Черт возьми! Очевидно, мы отправляемся в тайную экспедицию?
— Да, ваше сиятельство, и очень важную!
— В чем же дело?
— Я не доверяю дону Мельхиору.
— Но дон Мельхиор — сын дона Андреса и его наследник!
— Зато его мать — индианка Цапотек, не знаю, чем только она прельстила моего господина! Ни ума, ни красоты, а о характере и говорить не приходится.
Мать умерла во время родов и перед смертью умоляла дона Андреса позаботиться о ребенке. Дон Андрес его усыновил и воспитал как законного сына, тем более что от второго брака у него была только дочь.
— Теперь кое-что проясняется, — заметил граф.
— Вначале все шло хорошо, дон Мельхиор надеялся после смерти отца получить наследство, но около года назад мой господин получил какое-то письмо, и после этого у него был долгий разговор с сыном.
— Да, в этом письме говорилось о моем скором приезде и предстоящем замужестве доньи Долорес.
— Вполне возможно, только никто не знал, чем кончилось объяснение отца с сыном. Мельхиор, и без того мрачный, замкнулся в себе и ни с кем не общался. С отцом почти не разговаривал, лишь в случае необходимости. Домосед, он вдруг пристрастился к охоте и, бывало, несколько дней не возвращался домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64