Ощущение было жутким. Селена поднялась со спины мертвого зверя и сделала глубокий вдох.
— Ты только посмотри на него! Красавец!
— Ага.
— С тобой все в порядке? — Спросила она. — Ты весь дрожишь.
По-моему, я влюбился, хотел он ответить. А значит — не все в порядке. Далеко не все. Но вместо этого Ник сказал:
— Да нет, все нормально.
Селена рассмеялась.
— В первый раз всегда так.
Она выпотрошила оленя и взвалила его себе на плечи. Когда Ник предложил свою помощь, она только рассмеялась.
Дома она вывесила тушу животного на специальной раме на заднем дворе.
— Пойдем в дом, — сказала она. — Надо вымыться.
Когда Селена, вытирая полотенцем мокрые волосы, вышла из ванной, на ней был надет небрежно запахнутый купальный халат нежно-голубого цвета. От одного только взгляда на движения ее прикрытого халатом тела, Ник напрягся.
— Ну что, — сказал он, — теперь моя очередь идти в ванную?
Селена внимательно, молча смотрела на него. Затем, без предупреждения, она зацепиля его за ноги и резко толкнула в грудь. Он упал на кушетку.
Она забралась на него, срывая с него рубашку, сорвала ремень, резким движением стянула до колен брюки. Не успел он толком понять, что происходит, как она уже погрузила его в себя и задвигалась, все быстрее, быстрее, быстрее...
Больше всего это было похоже на изнасилование. Поначалу он даже не был уверен, нравится ему или нет. Затем понял: нравится. Он хотел, чтобы это продолжалось вечно. А потом все кончилось.
Она отвела его в спальню, и они снова занялись любовью. На этот раз гораздо медленнее.
— Не жди многого, — сказала она потом. — Я не люблю сложностей.
— Сложностей?
— Мужчин. Я не слишком люблю мужчин.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — Спросил Ник.
— Ну, уж до утра-то останься! Я приготовлю тебе завтрак. — Она повернулась набок и уснула.
Гончие входили в комнату и снова из нее выходили — тихо, спокойно, неустанно. Они постоянно были на страже.
В середине ночи Ник поднялся. Селена продолжала спать. Комнату заливал лунный свет.
Он бесшумно оделся.
Центральный пульт управления гончими издавал непрерывное жужжание в диапазоне 330 герц. Ник был чувствителен к такому звуку. По нему он легко нашел пульт, замаскированный под коробку с дамским бельем, и щелкнул выключателем, деактивировав сразу все механизмы. Жужжание стихло.
Она так и не спросила его, кем он был ТАМ. А он занимался именно этим. Продавал и устанавливал системы безопасности.
Он поднял ее охотничий нож.
Раздалось легкое шуршание. Он обернулся и увидел, что на него смотрит Селена.
— Что-то не так? — Спокойно спросила она.
Ник словно ощущал ее страх. Ему захотелось отложить нож в сторону и успокоить ее. Но он сказал:
— Вставай.
Селена отбросила одеяло в сторону и поднялась на ноги — такая обнаженная, такая уязвимая. Теперь она знала, кто он такой.
— Джошуа...
— Теперь я Ник. Когда меня отпустили, я сменил имя. Хотел, чтобы то, что было, навсегда осталось в прошлом.
— Эпидемии закончились, Ник.
— Я тоже так думал. Но нет. Болезни мутируют. Они адаптируются слишком быстро, и наши технологии просто не могут за ними поспеть. — Ник заметил, что с высказанными словами к нему возвращается уверенность. Он понял, что наконец-то вышел на верный путь. — Высокомерие, гордыня и широкое применение антибиотиков — именно это привело нас к эпохе великого вымирания. В течение целого столетия любая болезнь изничтожалась при помощи лекарств, и этим лекарствам люди доверяли настолько, что и представить себе не могли, будто может случиться эпидемия. А затем болезни адаптировались, научились бороться. И вернулись.
— Теперь, когда мы снова подавили сопротивление микробов и вирусов, тебе кажется, будто мы держим зло под контролем. Но оно уже вернулось, только под другим именем, под другой личиной. Посмотри на себя! Ты заражена ужасной, мрачной болезнью, имя которой — страх. Ты настолько пропитана им, что вся трясешься. Мои родители были правы. Он никогда не покидает нас. Ты можешь прятаться в лесу, можешь окружить себя гончими. Но страх знает, где ты живешь. И он знает, когда ты перед ним беззащитна. Рано или поздно он придет за тобой. — Ник указал ножом в сторону двери. — Выйдем наружу.
Он привел ее к тому месту, где висела оленья туша. Земля под ней была темной от крови.
— Достаточно. Стой ко мне спиной.
Она повиновалась. Вот что делает с человеком страх. Она была сильнее него, она была быстрее и проворнее. И все же она подчинилась беспрекословно.
— Думаю, ты собираешься меня убить. — На последнем слове голос Селены едва не сорвался, однако больше ничто не выдавало ее эмоций.
— Нет. — Ник глубоко вдохнул. — Я собираюсь убить себя. Мне кажется, ты бы хотела на это посмотреть.
Она обернулась в изумлении. Ник приставил к своему горлу нож. Сонная артерия. Вчера он видел, что будет, если ее перерезать.
— Они сказали, что вылечили меня, и отпустили. Я получил работу. У меня даже какое-то время была любовница. А затем я начал писать тебе те самые письма. Болезнь вернулась. — Кончик ножа неприятно щекотал ему горло. — Я очень долго думал об этом.
— Но зачем тебе понадобилась я? Что ты, черт побери, делаешь здесь?
— Мне потребовались годы, чтобы понять, что именно пытались сделать мои родители. Это называется искусственный отбор: здоровым сделать прививку, умирающих предоставить своей судьбе. А больных убить. Понимаю, все это бред сумасшедшего. Но если ты подумаешь об этом с точки зрения уменьшения боли, тебе многое...
— Боль! Да что ты знаешь о боли?! — Она повернулась к нему боком и с силой сдавила кожу под ребрами. Он увидел шрам. Глубокий, заполненный сморщившейся кожей. Когда они развлекались в постели, Ник каким-то образом умудрился его не заметить. — Меня боднул олень. Он воткнул свой проклятый рог прямо в меня. Ты можешь себе представить, как это больно?
— Ты...
— Это очень больно. Я тогда чуть не умерла. Мне повезло, что я смогла выбраться на дорогу. Мне повезло, что в это время кто-то проезжал мимо. Мне повезло, что он остановился. И наконец, мне чертовски повезло, когда рана загноилась и едва не убила меня снова. Но я выжила. И знаешь, почему? Да потому, что мне было больно. Невероятно больно. А теперь ты имеешь наглость рассуждать о боли!
Ник не знал, что сказать.
— Когда я вышла из больницы, мне было страшно вновь пойти на охоту. Такой сильной была та боль. Я боялась охотиться! И знаешь, что я сделала тогда?
Он покачал головой.
— Я пошла в лес, выследила того самого оленя и убила его. Мне было очень страшно, но я повернулась к своему страху лицом. Я взглянула ему прямо в глаза и победила его.
Она была в ярости.
— У тебя проблема. Ты боишься. Ну, так вперед! Я не поддалась своему страху. Я его подавила. Почему бы тебе не поступить точно так же?
1 2 3 4
— Ты только посмотри на него! Красавец!
— Ага.
— С тобой все в порядке? — Спросила она. — Ты весь дрожишь.
По-моему, я влюбился, хотел он ответить. А значит — не все в порядке. Далеко не все. Но вместо этого Ник сказал:
— Да нет, все нормально.
Селена рассмеялась.
— В первый раз всегда так.
Она выпотрошила оленя и взвалила его себе на плечи. Когда Ник предложил свою помощь, она только рассмеялась.
Дома она вывесила тушу животного на специальной раме на заднем дворе.
— Пойдем в дом, — сказала она. — Надо вымыться.
Когда Селена, вытирая полотенцем мокрые волосы, вышла из ванной, на ней был надет небрежно запахнутый купальный халат нежно-голубого цвета. От одного только взгляда на движения ее прикрытого халатом тела, Ник напрягся.
— Ну что, — сказал он, — теперь моя очередь идти в ванную?
Селена внимательно, молча смотрела на него. Затем, без предупреждения, она зацепиля его за ноги и резко толкнула в грудь. Он упал на кушетку.
Она забралась на него, срывая с него рубашку, сорвала ремень, резким движением стянула до колен брюки. Не успел он толком понять, что происходит, как она уже погрузила его в себя и задвигалась, все быстрее, быстрее, быстрее...
Больше всего это было похоже на изнасилование. Поначалу он даже не был уверен, нравится ему или нет. Затем понял: нравится. Он хотел, чтобы это продолжалось вечно. А потом все кончилось.
Она отвела его в спальню, и они снова занялись любовью. На этот раз гораздо медленнее.
— Не жди многого, — сказала она потом. — Я не люблю сложностей.
— Сложностей?
— Мужчин. Я не слишком люблю мужчин.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — Спросил Ник.
— Ну, уж до утра-то останься! Я приготовлю тебе завтрак. — Она повернулась набок и уснула.
Гончие входили в комнату и снова из нее выходили — тихо, спокойно, неустанно. Они постоянно были на страже.
В середине ночи Ник поднялся. Селена продолжала спать. Комнату заливал лунный свет.
Он бесшумно оделся.
Центральный пульт управления гончими издавал непрерывное жужжание в диапазоне 330 герц. Ник был чувствителен к такому звуку. По нему он легко нашел пульт, замаскированный под коробку с дамским бельем, и щелкнул выключателем, деактивировав сразу все механизмы. Жужжание стихло.
Она так и не спросила его, кем он был ТАМ. А он занимался именно этим. Продавал и устанавливал системы безопасности.
Он поднял ее охотничий нож.
Раздалось легкое шуршание. Он обернулся и увидел, что на него смотрит Селена.
— Что-то не так? — Спокойно спросила она.
Ник словно ощущал ее страх. Ему захотелось отложить нож в сторону и успокоить ее. Но он сказал:
— Вставай.
Селена отбросила одеяло в сторону и поднялась на ноги — такая обнаженная, такая уязвимая. Теперь она знала, кто он такой.
— Джошуа...
— Теперь я Ник. Когда меня отпустили, я сменил имя. Хотел, чтобы то, что было, навсегда осталось в прошлом.
— Эпидемии закончились, Ник.
— Я тоже так думал. Но нет. Болезни мутируют. Они адаптируются слишком быстро, и наши технологии просто не могут за ними поспеть. — Ник заметил, что с высказанными словами к нему возвращается уверенность. Он понял, что наконец-то вышел на верный путь. — Высокомерие, гордыня и широкое применение антибиотиков — именно это привело нас к эпохе великого вымирания. В течение целого столетия любая болезнь изничтожалась при помощи лекарств, и этим лекарствам люди доверяли настолько, что и представить себе не могли, будто может случиться эпидемия. А затем болезни адаптировались, научились бороться. И вернулись.
— Теперь, когда мы снова подавили сопротивление микробов и вирусов, тебе кажется, будто мы держим зло под контролем. Но оно уже вернулось, только под другим именем, под другой личиной. Посмотри на себя! Ты заражена ужасной, мрачной болезнью, имя которой — страх. Ты настолько пропитана им, что вся трясешься. Мои родители были правы. Он никогда не покидает нас. Ты можешь прятаться в лесу, можешь окружить себя гончими. Но страх знает, где ты живешь. И он знает, когда ты перед ним беззащитна. Рано или поздно он придет за тобой. — Ник указал ножом в сторону двери. — Выйдем наружу.
Он привел ее к тому месту, где висела оленья туша. Земля под ней была темной от крови.
— Достаточно. Стой ко мне спиной.
Она повиновалась. Вот что делает с человеком страх. Она была сильнее него, она была быстрее и проворнее. И все же она подчинилась беспрекословно.
— Думаю, ты собираешься меня убить. — На последнем слове голос Селены едва не сорвался, однако больше ничто не выдавало ее эмоций.
— Нет. — Ник глубоко вдохнул. — Я собираюсь убить себя. Мне кажется, ты бы хотела на это посмотреть.
Она обернулась в изумлении. Ник приставил к своему горлу нож. Сонная артерия. Вчера он видел, что будет, если ее перерезать.
— Они сказали, что вылечили меня, и отпустили. Я получил работу. У меня даже какое-то время была любовница. А затем я начал писать тебе те самые письма. Болезнь вернулась. — Кончик ножа неприятно щекотал ему горло. — Я очень долго думал об этом.
— Но зачем тебе понадобилась я? Что ты, черт побери, делаешь здесь?
— Мне потребовались годы, чтобы понять, что именно пытались сделать мои родители. Это называется искусственный отбор: здоровым сделать прививку, умирающих предоставить своей судьбе. А больных убить. Понимаю, все это бред сумасшедшего. Но если ты подумаешь об этом с точки зрения уменьшения боли, тебе многое...
— Боль! Да что ты знаешь о боли?! — Она повернулась к нему боком и с силой сдавила кожу под ребрами. Он увидел шрам. Глубокий, заполненный сморщившейся кожей. Когда они развлекались в постели, Ник каким-то образом умудрился его не заметить. — Меня боднул олень. Он воткнул свой проклятый рог прямо в меня. Ты можешь себе представить, как это больно?
— Ты...
— Это очень больно. Я тогда чуть не умерла. Мне повезло, что я смогла выбраться на дорогу. Мне повезло, что в это время кто-то проезжал мимо. Мне повезло, что он остановился. И наконец, мне чертовски повезло, когда рана загноилась и едва не убила меня снова. Но я выжила. И знаешь, почему? Да потому, что мне было больно. Невероятно больно. А теперь ты имеешь наглость рассуждать о боли!
Ник не знал, что сказать.
— Когда я вышла из больницы, мне было страшно вновь пойти на охоту. Такой сильной была та боль. Я боялась охотиться! И знаешь, что я сделала тогда?
Он покачал головой.
— Я пошла в лес, выследила того самого оленя и убила его. Мне было очень страшно, но я повернулась к своему страху лицом. Я взглянула ему прямо в глаза и победила его.
Она была в ярости.
— У тебя проблема. Ты боишься. Ну, так вперед! Я не поддалась своему страху. Я его подавила. Почему бы тебе не поступить точно так же?
1 2 3 4